Началась она с того, что конкурентка данной писательницы, зная мою желчную натуру, решила втихую подруженьку подставить. И, не сомневаясь насчет моей реакции в отношении подобной литературки, попросила меня отредактировать книгу Натальи Щербы, дав ссылку именно на самиздатовский текст, хотя роман к тому времени уже вышел в издательстве «Эксмо». Так что я анализировала авторский текст «Двуликого мира», не читая издательского варианта. И в изобилии столкнулась с теми самыми явлениями, которые отталкивают меня от чтения вещей, выложенных на СИ.
Первое, что раздражает в подобных текстах лично меня – это необоримое косноязычие. Такое ощущение, что люди, называющие себя писателями, плохо понимают значения слов, которыми пользуются, ставят эти слова как попало, втискивают их на чужое место, слова сопротивляются, трескаются, раскалываются, потом их осколки корябают мне мозг и мешают осознать смысл прочитанного. Нет, я не красуюсь и не выпендриваюсь. Я попросту не понимаю, как можно быть автором нескольких книг и позволять себе несуразицу в тексте. Конечно, в сравнении с нелепостью перловки это вполне литературный текст, но вслушайтесь, как трещат слова.
Сердце бухало в груди, толчками подгоняя непослушное тело… — Сердце толкало тело в спину, что ли? Подгонять тело толчками означает толкать извне.
Будильник отца — проклятый китайский экземпляр. — Экземпляр чего? Почему «экземпляр», а не «изделие»?
…у отца по шее пошли красные пятна — первый гневный признак. — Признак не может быть гневным или умиротворенным. Признак гнева/умиротворения – бывает. А настроения у признаков – нет.
Собеседование на два часа, не опоздай. — Если собеседование не В, а НА два часа, то надо добавить слово «назначено». Если этого слова нет, то перед нами – обозначение астрономического порядка: солнце на два часа, Полярная звезда на два часа… Положение объекта на небосклоне.
Вздохнув, Селестина резко взмахнула руками, свечкой взмывая в небо… — Свечка – это осветительный прибор или анальная капсула. Вертикальный полет называется «свеча».
Собрание встречает появление девушки неодобрительным гулом: никто не любит запоздавших. — Запоздавшим может быть реагирование: упрек, одобрение, аплодисменты. Живые существа – опоздавшие.
Сердце девушки словно облилось кровавым кипятком, на один миг она перестала дышать… — О гос-споди ты боже мой! Мало того, что кипяток, так еще и кровавый! От такого не только дышать перестанешь – читать такое перестанешь. Из одного только чувства читательского самосохранения.
Она не позволит издеваться над ней! — Имеется в виду «над собой», а не над кем-то другим, тоже принадлежащим к женскому полу. Она не позволит издеваться над собой, а я позволю, так как обещала сделать эту рецензию, хотя с первых же абзацев вижу, какой у книги несовершенный язык и унылая фабула.
Возможно, кому-то покажется, что я придираюсь и что корявость фраз исчезнет при вычитке. Но мне это кажется сомнительным – в силу убожества современного редактора, не воспринимающего ошибки в тексте, пока те не достигнут уровня перловки. Если он что и поправит, то скорее всего добавит новые клише в пандан к уже имеющимся. А клише в книгах Натальи Щербы присутствуют изрядно. Не говоря уж о том, что писатель, не замечающий явных огрехов текста, никакой не писатель. Он рассказчик. И не станет писателем никогда, если не перейдет от неряшливости рассказа к стройности литературного текста.
И еще о технике подачи мысли. То, что я прочла, представляло собой практически один бесконечный диалог. Автор почти не умеет описывать. Ничего. Места событий, ощущения героев, действия и мысли персонажей – все носит какой-то скомканный характер. Как будто Наталья Щерба и не прочь бы все это описать, но неизбежно сбивается на перечисление – лиц, действий, ощущений и предметов. Или переходит к очередному диалогу.
Диалоги, правда, лишь запутывают то, что призваны распутать.
— Мой тебе совет — никогда не влюбляйся в иноликих. Лунаты — горды и заносчивы, жестоки и своенравны, и астрам с ними не по пути. Запомни — нет на свете людей хуже лунатов. Не бойся их, но и не доверяй им. Никогда, ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах.
— Я запомню, — немного побледнев, усмехнулась Тина. — Только что ж ты, папа, сам не последовал такому хорошему совету?
— Не забывай, я хоть и почти, но всё-таки чистокровный астр, поэтому не слушаю чужих советов…
Так что, если кто-то своенравен, заносчив и жесток, то хуже его человека на свете нет? «Вы мало общаетесь с людьми», сказал бы герой американского фильма. И заодно сообразил бы по этому диалогу: всех нас ждет очередная история о том, как Монтекки и Капулетти довели своих кровиночек до суицидального психоза… Но лишь в середине книги автор, выпутавшись из бесконечных бесед, соблаговолит объяснить читателю, на какой именно почве враждуют вышеупомянутые Монтекки и Капулетти. Хотя к тому времени попытка заинтриговать читателя превращается в собственную противоположность. Интерес аудитории засох и истлел на корню.
Тем более, что проповедь физиологически-идеологического шовинизма – один из самых распространенных штампов фэнтези. Взаимная неприязнь стандартных магических рас зиждется именно на разнице веры и физиологии эльфов, гномов, орков, троллей… Всё как всегда: если ты высокий и остроухий, тебе не чета всякие зеленые и липкие.
С давних времён живут на Земле лунаты и астры — двуликие расы людей, поклоняющихся законам Ночи. Первым даёт силу коварная Луна — земной Страж, небесный фонарь, затмевающий людям красоту далёких звёзд. Лунаты поклоняются безликому Жёлтому Глазу, черпают силу в светлые ночи полнолуний. И верят, что Священный Раскол укажет им Лунную Дорогу в далёкий неизвестный Астралис.
Но не все доверяют лживым предсказаниям блудливой Луны. Астры верят лишь красоте и величию звёзд, дарящих им силу в безлунные ночи — силу высоких прыжков — краткий миг торжества над земным притяжением, свободу короткого полёта. Астры верят, что Священный Раскол укажет им дорогу к далёким мирам, — Великий Звёздный Мост, пролегающий высоко над Луной, позволяющий прорваться сквозь путаные сети коварного стража Земли, своим обманным, призрачным сиянием затмевающего от людских глаз звёзды…
Причина, по которой астры считаются существами второго сорта (а люди, которых именуют «безликими» — вообще третьего), автором не раскрывается – вероятно, об этом мы узнаем накануне какой-нибудь эпик баттл между двумя подвидами мутантов. Ну а сейчас те немногие персонажи, которые не только говорят, но и думают, ни до чего додуматься не в силах.
Но всё-таки, почему астры должны отдавать найденные земли лунатам? Только потому, что лунаты считают себя высшей расой на Земле? Ну да, они летают и поэтому решили, что вправе повелевать астрами, «привязанными» к земле чёртовой гравитацией, как обычные безликие… Но разве этого достаточно для того, чтобы астры навечно подчинялись лунной расе?
И вот астры, ничтоже сумняшеся, разведывают некие благодатные места, основательно затерянные в пространстве-времени, очищают эти терра проспера от местных злых духов, а потом… продают их лунатам, причем непременно за бесценок. Чтобы лунаты добывали в тех долинах злато-серебро, а также чрезвычайно важный для астров металл миллениум. Да, я в курсе, что такое миллениум, но автор, очевидно, не в курсе. Просто знает, что слово красивое. В то же время я не в курсе, отчего разведываемые астрами территории, если уж не удается их присвоить, нужно продавать за пятачок пучок. Какой смысл разведывать нечто, рискуя собой, если это не приносит дохода? Но автору подобные мелочи не важны. Автор другим занят. Не до устройства мира автору.
Наталья Щерба в качестве романа демонстрирует дневник, полный лытдыбра из жизни подростков, увлекающихся паркуром. Чувствуется азарт человека, много времени проводящего в спортзале: и это надо описать, и это, и еще я знаю арканы Таро, так я и про них напишу… Книги, написанные для четко ограниченной аудитории – для геймеров, для ролевиков, для сисадминов, для душителей дивана – чаще всего представляют собой перечисление действий и предметов, привычных для данной аудитории.
Но даже если в перечень вносятся реалии «большой жизни», в результате все равно получается куча-мала, достойная девичьего блога: вечеринки, тренировки, свары, меряние письками. Мелочевка, важная для тинейджера, но скучная даже родной маме – если мама, конечно, психически нормальна и не растворяется в ребеночке целиком. Ощущение такое, будто над твоим ухом раздается назойливая девическая трепотня: «А я ему, вся такая, говорю: да ну ты че, оборзел совсем? Оно мне надо – с лунатом связываться? – А он че? – А он, прикинь, весь такой стоит, крылья развесил, ушами гремит – ну говорю же: оборзел, ну!» — и хочется заткнуть либо уши себе, либо глотку девице.
Но поневоле приходится слушать и узнавать скучные, скучные подробности чужой жизни. Есть мальчик Тимофей Князев. То ли астр, то ли не астр. Паркуром занимается. Ну очень активно занимается паркуром. Больше не занимается ничем. Здоровый лоб, а даже на работу устроиться не хочет, надеется, что тренер возьмет его в помощники. По ночам шляется, точно кот, по крышам, периодически получая в табло от ребят «с раёна». Есть девушка Селестина, которую близкие зовут Селест, а далекие – Тиной, смешанного происхождения («лунастра»). Селест-Тина отправляется в дом своей матери и ее второго мужа. Воспитанная отцом-астром, великим разведчиком дешевых месторождений бесценного миллениума, она едет в дом потомственных лунатов, ненавидящих астров до кровавого кипятка в сердце. Три месяца ей придется провести во враждебном окружении, притворяясь безликой и никому не нужной. Что-то она должна при этом узнать, но что – неясно. И принести это неясно что родным астрам на блюдечке с голубой каемочкой. При этом взрослые как-то не думают, что на такое задание девчоночку посылать – лучше сразу пристрелить. Взрослые вообще предстают преступными идиотами в книгах, авторы которых уверены: в шпионы надо брать с семнадцати. А лучше с двенадцати, чтоб выжившие росли крепкими и закаленными.
Правда, шпионы из нимфеток получаются аховые. Слишком уж много внимания на них обращают объекты шпионажа.
— От нашего Алекса тебе привет, — вдруг сказал он.
— С чего бы это? — удивилась Тина.
Никита замялся. И вдруг выпалил на одном дыхании:
— Если честно, то он передал, что хочет поговорить с тобой наедине.
— С какой стати?
— Я не знаю.
— Не буду я с ним разговаривать.
— Он очень просил, — умоляюще произнёс Никита, — сказал, что крайне важно и срочно.
Тина вновь присела на кровати.
— А ты у него всегда на посыльных, да? — она прищурилась. — Бегаешь по поручениям?
— Да он мне лучший друг, ясно? — тут же вспылил Никита.
— И лучший друг явно не простит, если ты не выполнишь его маленького поручения, ага? — и Тина язвительно добавила: — Передай, что не собираюсь я идти и о чём-то там шептаться с ним. Он совсем не в моём вкусе.
Никита сильно разозлился: скулы напряглись, он явно сдерживался.
