Новый виток «Хроник Ехо»?

Обжора-хохотун

Мне нравятся книги Макс Фрай (и я этого не стыжусь). К тому же я не сноб (я гораздо хуже). И не ворчу, что Светлана Мартынчик исписалась (не стоит говорить такое об авторе, который никогда не зацикливается на сделанном). И тем не менее, я не считаю, что шестая книга «Хроник Ехо» достойна оценки выше средней. Потому что такова она и есть: приятная книга на вечер, не оставляющая ничего в памяти и не вызывающая желания перечесть.

Как ни странно, «Хроники Ехо», в которых больше не появлялась блистательная персона сэра Макса, заиграли для меня новыми красками. Не только Ехо, но и весь материк Хонхона, едва на него перестала падать тень могучего сэра Вершителя, приобрели более взрослый, более самостоятельный вид. Исчезло ощущение, что эта вселенная не только балансирует на грани сбывшегося и несбывшегося милостью сэра Джуффина Халли и его всесильного голема сэра Макса, но и беспомощно дрыхнет у кого-нибудь из них на коленях – туго спеленутая, в памперсах, обеспечивающих комфорт и сухость. Инфантильная вселенная, нуждающаяся в непрерывном присмотре магических нянек. Возникло чувство, что и без сэра Макса, и – вот ужас-то! – без сэра Джуффина люди здесь живут, действуют, решают проблемы. Так что если Джуффин Премудрый им и помогает, то это именно помощь, а не присмотр всемогущего за недееспособными…

Шестая книга «Хроник Ехо» посвящена истории Стража. Это история сразу двух сторон неугомонного сэра Мелифаро, который, как выяснилось, не совсем безымянный. Его вторая ипостась — Ахум Набан Дуан Ганабак, живущий в несбывшемся и избегающий сбывшихся миров.

Живу как вздумается и как получится, просыпаюсь сегодня здесь, завтра там. Не могу сказать, что это всегда зависит от моего выбора, но мне, в общем, все равно – все нравится, все подходит, лишь бы не угораздило однажды угодить в сбывшееся, определенное, окончательно осуществившееся. Воздух там гуще, чем моя кровь, свет слишком сладок, а тьма звенит так пронзительно, что барабанные перепонки рвутся. Совершенно невыносимо.

Ахум хорошо знаком друзьям сэра Макса, хозяину кафе «Кофейная гуща» таинственному Франку и его служанке Трише, бывшей кошке. Еще бы – их мир как раз таков, как все подходящие Ахуму места – зыбкий, эфемерный, нелепый, чем-то похожий на кукольный спектакль 70-х.

Женщина с лицом, сшитым из зеленой парчи, развешивает на бельевой веревке чьи-то старые, явно доставшиеся ей по случаю воспоминания, и правильно делает, всякая хорошая хозяйка знает, что под дождем они истончаются до прозрачности и становятся впору новому владельцу. Веселый старик в пижаме, расшитой звездами и полумесяцами, грызет кукурузный початок, укрывшись под навесом на веранде несуразного пестрого, словно бы из детских кубиков построенного дома. Уличный музыкант в прозрачной непромокаемой накидке до пят самозабвенно пляшет в самом центре глубокой лужи, ловко подставляет брызгам свой барабан, чтобы они отбивали ритм. Высокий небритый толстяк стоит посреди улицы, в левой руке у него большой черный зонт, в правой – маленький красный, под которым благодарно трепещет целое облако бабочек.

Но с каждым днем материя, из которой состоит придуманный Максом город, уплотняется и вот-вот сбудется окончательно. Тогда Ахум перестанет здесь бывать, разве что «Кофейная гуща», стоящая на самой границе воплощенного и невоплощенного, останется в распоряжении второй половины сэра Мелифаро.

Кстати, как там сэр Мелифаро? Все так же похож на торнадо в человеческом облике? Все так же несмешно шутит и так же неумело изображает балбеса? А сэр Мелифаро, оказывается, совсем не таков, каким мы его представляли по временам его знакомства с сэром Максом.

Мелифаро предстает перед нами непривычно тихим и сосредоточенным. Уравновешенным. Наконец-то встретившись со своей второй ипостасью, Страж Мелифаро перестает раскачиваться и дребезжать, словно разболтанный флюгер на крыше. Он понимает, что происходит с ним и рассказывает о том, кто он такой (или что он такое), будто извиняясь за вечно сопровождающий его переполох.

Чем бы я ни занимался, я всегда одновременно наблюдаю за собой со стороны – натурально как зритель в театре. Вижу свои жесты, слышу реплики, оцениваю, сопереживаю. Но, увы, не могу ни уйти, ни даже отвернуться, когда представление мне не по вкусу. Зато могу вмешаться и на ходу перекроить сценарий, если, конечно, хватит ума и таланта угодить самому привередливому в мире зрителю – себе.
Так было и в раннем детстве, и потом, то есть иначе просто никогда не было. Я долго не знал, что большинство людей устроено по-другому, а когда узнал, не поверил; в конце концов я принял эту концепцию к сведению, но до сих пор с трудом представляю, каково это – не видеть себя со стороны. И как вам всем при этом удается время от времени сносно выглядеть, говорить забавные вещи и делать красивые жесты. Для кого старается тот, кто лишен самого главного, бесконечно заинтересованного и пристрастного, единственного имеющего подлинное значение зрителя? Этого я до сих пор толком не понимаю.

Позже мама приложила немало усилий, чтобы убедить себя и других, будто мое детство вовсе не было для нее бесконечным кошмаром. Это у нее более-менее получилось, по крайней мере, истории о моих выходках теперь звучат в маминых устах почти так же забавно, как хроники магических войн эпохи Ульвиара Безликого. И глаз у нее при этом уже почти не дергается, и подбородок не дрожит.

Читатель узнает, что Мелифаро, чей страх перед скукой делает его крайне утомительным существом, не только носит попугайские наряды и устраивает безобразия, но и обожает головоломки. Его способность к распутыванию гордиевых узлов становится единственным шансом на спасение целой кучи народу в рассказанной им истории.

Поскольку спойлерить было бы слишком жестоко по отношениям к тем, кто намеревается прочесть книгу, скажу лишь: появление бывшей возлюбленной брата Мелифаро, пирата Анчифы, возле дома знаменитого коллекционера – единственный ключ к разгадке государственного заговора. К счастью, новоиспеченный сотрудник Тайного Сыска не упускает этой мизерной возможности спасти молодого короля Гурига, Соединенное королевство, бывшую возлюбленную брата, запутавшегося коллекционера, потерявшую собственное тело служанку возлюбленной брата и вообще всех-всех-всех.

Макс Фрай слегка утомленно – в который уж раз – описывает нам прелести города Ехо, трудоголизм команды сэра Джуффина, зловредность отставленных магистров расформированных Орденов и трудовые будни лучших людей королевства. И не только людей. Мы встречаемся с призраком, в честь которого и названа книга.

Я уже говорил, что родился в начале скучных времен, в день принятия Кодекса Хрембера, а потому видел призрака впервые. И он мне понравился. Так заразительно хохотать и при жизни-то мало кому удается, по крайней мере на трезвую голову. В мерцающей деснице привидения была зажата толстенная палка черной гугландской колбасы – заметьте, не какой-нибудь вымороченный артефакт, а вполне себе материальный предмет. Призрак, вопреки своей потусторонней природе, то и дело откусывал от материального предмета здоровенные шматы, аппетитно чавкал, ни на миг не прекращая смеяться, хорошо, хоть слюной не брызгал, наглядно демонстрируя преимущество перед живыми посетителями трактира, которые, впрочем, тоже азартно жрали и заразительно хохотали, все как один, включая толстого румяного трактирщика, одетого в на удивление приличное желтое лоохи, я сам такое носил всего год назад.

Но вот что странно: после героического поедания колбасы на глазах у публики, пораженной странным эйфорическим обжорством, Обжора-хохотун так больше ничего и не совершил. Он оказался едва ли не самой неприметной фигурой в истории. Ну, заразил всех своим смехом и аппетитом. Ну, едва не стал причиной заворота кишок у пары посетителей. Ну, пришел к Джуффину сдаваться и был отправлен туда, где ему, призраку, будет намного комфортней, чем в Сердце Мира. И всё! Отчего книга названа в его честь? Неведомо. Разве что под «Обжорой-хохотуном» понимается кто-то другой, а вовсе не грешный призрак, дырку над ним в небе?

А поскольку господин Почтеннейший Начальник по-прежнему делает все, чтобы поддержать свой устрашающий имидж…

…деловито укладывал спящую леди Гетти на свой рабочий стол; со стороны это выглядело так, будто шеф намеревался разделать ее по всем правилам поварского искусства.
– Всегда знал, что вы чрезвычайно галантны с дамами, – сказал он (сэр Кофа – И.Ц.) Джуффину. – Рад видеть столь наглядное подтверждение. Никак съесть планируете?
– А что еще с ней делать, – ухмыльнулся шеф. – Кстати, слухи о моем людоедстве вы же в свое время и распустили. И похоже, сами себе поверили.
– Да тут никаких слухов не надо, достаточно на вас поглядеть. Только ножа и поварешки в руках не хватает… Что ж, в любом случае я рад видеть леди Гетти в добром здравии.
…Убоявшись его гнева, реальность заскрипела дверными петлями и явила нам юного курьера с фирменным подносом трактира «Обжора Бунба». Он хотел было поставить свою ношу, как положено, на стол, но, увидев лежащую там леди Гетти, замер, вытаращился, еще и рот приоткрыл.
– Да-да, именно поэтому мы не заказали бутерброды – Сэр Джуффин хищно оскалился, клацнул зубами и забрал у бедняги поднос.
Поскольку места на столе по-прежнему не было, а держать поднос в руках шефу не хотелось, он тут же разжал пальцы. Поднос повис в воздухе. Курьер судорожно вздохнул.
– Можете идти, – сказал я курьеру. Но он даже не шелохнулся. Пришлось взять его за плечи, развернуть и легонько подтолкнуть к выходу. Только после этого парень встряхнулся и поспешно покинул кабинет.

…и по-прежнему много внимания уделяется еде и выпивке (за что автора не бранил только самый ленивый, гм, критик)…

– «Муримахские радуги», – сказал сэр Кофа, усаживаясь на массивный табурет. – Названия уже не разобрать, а оно заслуживает того, чтобы ты его запомнил. До принятия Кодекса это заведение входило в дюжину лучших столичных трактиров; впрочем, они и без магии кое-что могут. А такой выпивки ты не найдешь больше нигде, разве только в погребах Ордена Семилистника, но у тебя-то, насколько мне известно, там даже дальней родни нет, а значит, никаких шансов.

…то и выбрать есть из кого. Под определение «Обжора-хохотун» подходит множество народу, бурно предающегося излюбленному занятию ехойцев (ехоистов?) – раблезианству.

поделиться:
  • Добавить ВКонтакте заметку об этой странице
  • Мой Мир
  • Facebook
  • Twitter
  • LiveJournal
  • Одноклассники
  • Blogger
  • RSS
  • Блог Li.ру