Принц Как’Его’Там в когтях бухгалтерши

Белоснежка и гномы

Начну рассказ с перечисления формальных признаков, по которым подавляющее большинство сетевых критиков любит судить о качестве произведения.

В первую очередь это, разумеется, обозначение определенной сюжетной схемы неким словом с пренебрежительным оттенком. Например, навязший у всех в зубах «попаданец». Думаю, незачем перечислять прекрасных авторов и прекрасные книги, в которых эта схема использована ко благу читателя и литературы в целом. Достаточно сказать: ВСЯ приключенческая литература так или иначе задействует элемент перемещения героя из привычной среды в непривычную. Убери этот элемент из списка годных художественных приемов — и приключенческой литературе пиздец.

Каковым пиздецом ходячим и является наш родимый графоман, которого самозваные критики-теоретики норовят красиво обозвать ремесленником. В отношении приличного автора у них ничего, кроме лая, в арсенале не находится, а для милого дружка — и сережку из ушка, и термин из… не будем говорить откуда. Но участием мозга там не пахнет. Зато крепко пахнет общеграфоманской солидарностью. Как же, человечек из нашего фандомчика — ну как не порадеть?

И вот, благодаря крепкой спаянности графоманских рядов, мы получаем нехилый пласт литературной почвы, настолько безжизненной, как будто ее посолили и перелопатили, чтоб тут вовек ни черта не росло. В этом пласте, крепко притиснутые друг к другу, валяются бесполезные, безмозглые, бесхарактерные и бесцветные людишки в ожидании, когда их переместят в лучший мир. К сожалению, не на тот свет, а в параллельную вселенную. Где их скиллы чудеснейшим образом прокачаются до мегакрутости и… и ничего. Какими они были задротами, такими и останутся. Чтобы этот персонаж изменился, надо автора менять. С особой жестокостью.

Я не против эскапистской литературы. Эскапизм в искусстве подарил миру множество шедевров. Но наш дорогой графоман мастерски засирает все жанры, поджанры и приемы, к которым прикоснется. Мидас наоборот — тот в золото все превращал, этот — в говно.

Вот почему, если ты, приличный автор, используешь схему, знатно поработавшую на литературу ДО того, как полтыщи графоманов взяли ее на вооружение, то тебя автоматически записывают в графоманскую рать. А, говорят утомленные графоманьем сограждане, снова попаданцы и попаданки? Не, мы такое не читаем. Потому что достало. Видеть больше не желаем это самое перемещение из привычной обстановки в непривычную. Ну а нашу публику, ежели она вошла в пике, то есть в состояние «Знаем мы вас!», никакими аргументами не проймешь. Публике важнее самой себе доказать, что она не лохушка и ловко отмела притязания на себя ушлого фармазона.

После чего эта не лохушка пойдет и радостно отдастся в объятия очередной франшизы — а ты стоишь, как оплеванная. Спасибо, дорогой «ремесленник от литературы» (хотя, конечно, ремесленник из тебя, как из говна пуля), испортивший репутацию нормальному художественному приему. Теперь все, что написано с его применением, считается некошерным.

Вдобавок какое раздолье для игр разума (или почти разума) дают художественные образы! Возраст, семейное положение, профессия — и готово дело, «рыжая ведьма», «прокачанная мерисья», «хикки-задрот», «тупой прогрессор». Но знаете, что? Любитель на досуге посудить по неймингу и поклеить ярлыков — не критик, отнюдь. Он всего-навсего обсиратель. Хотя в силу психологической проекции может обвинить в обсирательстве меня. За то, что я, например, отвесила заслуженного пинка его хорошему приятелю. Повторяю: за дело отвесила. Давно пора.

А потом пошла и написала книгу с главгероиней, по нескольким параметрам похожей на главгероиню обиженного аффтара:
— не первой молодости тетка, нахально претендующая на наличие остаточного сексапила;
— имеющая ребенка, но одинокая, мужиком брошенная и оттого в депрессии пребывающая;
— попаданка, чо уж там уж, как есть попаданка;
— встретившая в иномирье много странных и неприятных личностей, а за некоторых так даже вышедшая замуж.

Все началось пару лет назад, когда мне прям под нос принесли некую Наталью Бульбу. Словно дохлую крысу с помойки: глянь, хозяйка, на мою знатную добычу. А через энное количество времени я написала книгу, которую друзья, сторонники и всяческие хомяки поклонники Бульбы могут радостно объявить плагиатом, коли нечем больше заняться.

Я и не отказываюсь: моя Катя подходит под все вышеперечисленные определения. Подозреваю, что под них подходит еще десятка три героинь ну очень разных произведений. Не все ж про мОлодежь бездетную писать, некоторые авторши преклонного возраста решили наделить героиню нестандартными качествами. Тем не менее бульбогероиня как была, так и осталась мерисья картонная, хрестоматийная. И я сегодня в настроении объяснить, почему не сработал «оживляж» — а именно увеличение возраста героини, придание ей семьи и прочих якорей-привязок к реальному миру.

Да потому, что это не изменило героиню ни на йоту. Сказавши «а», надобно сказать «бэ». Если героине не шестадцать, то она, наверное, должна иметь образ мыслей, хоть сколько-нибудь соответствующий возрасту? А нифига. Пресловутая «Ловушка для темного эльфа» написана именно про сексапилку-инфантилку. Которая все о себе вываливает в первых же строках письма книжки:

Этот год в моей жизни был довольно тяжелым.
Сначала меня бросил любимый мужчина, с которым нас много лет связывали близкие отношения. Они, конечно, не сулили уже ничего нового, но были удобны, как растоптанные тапки, знакомы до каждого слова, малейшей интонации, полужеста и радовали мнимой стабильностью.
Моя соперница, молоденькая длинноногая блондинка, обладающая к тому же гипертрофированным чувством собственной значимости, всерьез поколебала мою уверенность в себе.
Вскоре начались проблемы с сыном. Впрочем, трудности возникли не у сына, а у меня. Потому что он вырос, а я продолжала делать вид, что ему ну никак не обойтись без моей заботы, от которой он категорически отмахивался, настаивая на своем праве быть самостоятельным. Попытки уговорить себя, что все матери рано или поздно через это проходят, результата не приносили, а сил относиться к этому спокойно не хватало.
А затем, как и следовало ожидать, началось что-то непонятное на работе. Вроде бы ничего особенного, но… Идти туда не хочется. И с работы домой тоже не тянет.
Так что, несмотря на то что на дворе зима и температура за окном вызывает желание закутаться потеплее и с кружкой чего-нибудь горячего занять место на любимом диване, я иду в парк. И гуляю там до тех пор, пока окончательно не скрючит пальцы и ступни не примерзнут к стелькам сапог.

Итак, поглядим в лицо тому, что в данном тексте выполняет роль литературного стиля. Я лично сомневаюсь, что язык произведения заслуживает звания стиля.

Отчего-то если не каждую вторую, то каждую третью фразу автор начинает с нового абзаца. Интересно, знает ли г-жа Бульба, для чего литературному тексту абзацы? Между прочим, не просто так, а для того, чтобы эмоционально выделить новый поворот темы. Ну и кто видит тут хоть один поворот? И далее везде — фраза-другая на абзац, не больше, без всякого смысла и закономерности. Очевидно, чтобы объем натянуть. Как некий девайс на некую часть тела.

Прыгаешь глазами по абзацам, а книжечка еле ползет — и одновременно летит пулей. Почему? Потому что события даже не описываются — они лишь бегло перечисляются. Прием, знакомый по книгам тех авторов, которые не умеют или/и ленятся писать. Им не до образов, не до характеров, максимум, что они опишут — внешность очередного персонажа, да еще костюмчик (фанфики наше все, вротмненоги). Скорее, скорее, скорее добраться до миров, где имена пишутся исключительно через апостроф, а лучше через два — Валиэль Д’Сар’Амэль или, скажем, Ахрениэль Не’Лингам’Собачий… Там — красиво. А тут… всё такое фу, что главгероиням, будущим воительницам, магам и просто мерисьюшечкам, нестерпимо прям, нестерпимо.

Да и нафига все эти приемчики по созданию настроения, атмосферы, образа, когда и так всё ясно: баба побегла в парк, сейчас встретит там магического клоуна, он ее в другой мир пригласит. Разумеется, милые, вот и оно, буквально через несколько строк:

Это был… Как ни смешно звучит, это был мужчина. В отличие от смазливых представителей сильной половины, которыми пестрят телеэкраны, он был по-мужски красив. И от него даже на расстоянии веяло силой, уверенностью, надежностью и… абсолютной самодостаточностью.
Высокий, даже по сравнению со вторым, который шел рядом и тоже был немаленького роста. Атлетически сложенная фигура. Стремительные и грациозные движения делали его похожим на хищника, уже выследившего добычу и теперь уверенной тенью скользящего за ней.
Он ступал так мягко, что практически не оставлял следов на недавно выпавшем снегу, не издавая ни единого звука.
Обращали на себя внимание гладко зачесанные назад, собранные в хвост длинные волосы и странная татуировка на правом виске, которая, пересекая бровь, спускалась на скулу и была похожа на раскрывшую капюшон кобру.
При взгляде на него комплекс, заставивший меня поставить жирный крест на своей личной жизни, раздулся как воздушный шарик. А уровень самооценки резко понизился.

До-о-о-о, в реальном мире такой прелести маскулинной нет и быть не может (хотя образ попросту передран с персонажа фильма «Видок» — с журналиста Фруассара в исполнении актера Франсуа Шатто, вплоть до расположения татуировки). Кругом одни смазливые пидарасы, а тут цельный Д’Артаньянушко, брутальненький, с татушечкой, грациозненький и атлетичненький. С хвостиком. Хищничек.

Интересно, они что, друг за другом списывают, бульбы эти? Куда ни глянешь, от фика до изданного — стремительные-грациозные-татуированные хищники, скользящие, не оставляя следов. Их что, атлетичных, через прямую кишку гелием накачивают, чтобы следов не оставляли? Или Гарри Поттер опробовал на них на всех заклинание вингардиум левиоса, чтоб они полетали, только низэнько-низэнько, как в анекдоте?

И, конечно, немедля начинается нытье на тему «Мне такой мужик не светит». А что светит? Малокалиберное женское счастье, описанное в следующем абзаце:

Нет, я, конечно, старалась убедить себя, что для своего возраста выгляжу вполне ничего. Я даже делала по утрам зарядку, чтобы сохранить остатки своей фигуры, утруждала себя ежедневным макияжем. Надеялась, что какой-нибудь индюк с пивным животиком и абсолютной уверенностью в своей неотразимости сделает меня счастливой.

Итак, героиня не очень-то надеется сделать хорошую партию, заарканив какого-нибудь татуированного красавчика, который ходит, как Леголас. Ей, типа, хватит и индюка с пивным животиком (вообразите себе эту вкусную, питательную птицу, вспоенную пивом — ммм…). Так? Так или не так, я вас спрашиваю? А хрен их знает, этих описательниц потемков главгеройской души. Потому что следующая строка, мягко говоря, не имеет отношения к предыдущим:

поделиться:
  • Добавить ВКонтакте заметку об этой странице
  • Мой Мир
  • Facebook
  • Twitter
  • LiveJournal
  • Одноклассники
  • Blogger
  • RSS
  • Блог Li.ру