Когда о ком-то говорят, что он расплатился собой или другим человеком в разборках, ассоциации возникают самые непристойные: съемная комната в мотеле, секс по принуждению и грязная тайна на всю жизнь, точно клеймо, выжженное на душе. Бывает и так, конечно, но, как правило, все не столь романтично. Просто тебя приписывают к какому-то лидеру в качестве шавки, и если требуется уязвить лидера, тебе отвешивают пинка. Не выясняя, действительно ли ты сучка врага или так, под ногу подвернулась. Не знаю, когда мною расплатились в первый раз — наверное, в детстве. Обычно люди еще в детстве начинают пакостить тем, кто принадлежит (или якобы принадлежит) к вражеской группировке — и не прекращают этого занятия до самой старости. Просто входят в режим расплаты людьми, своими и чужими, без уточнения, кто тут чей.
Ну а последний раз, когда я позволила над собой такое проделать, был на защите моего диплома на отделении истории искусств МГУ. Руководитель мой, Турчин Валерий Стефаныч, тогда крепко запил — настолько крепко, что его опухшая рожа и вопрос: «Вы принесли?» дивно дополняли друг друга и я чувствовала себя не то дилером, не то самогонщицей, хотя речь шла об очередной главе диплома. Которые Стефаныч не читал, ибо был не в состоянии. И даже не помнил, кто я и почему я здесь. Хорош он был и на защите моей сокурсницы, которой доводился оппонентом: пребывая в похмельном помрачении, разнес ее диплом (отличный, кстати), вдрызг, в хлам, в лоскуты. А руководительница моей сокурсницы, Римма Владимировна Савко, будучи моим оппонентом, проделала то же с моим дипломом. Хотя на стадии обсуждения сюсюкала и мимимишкала над моими трудами, будто старая дева над младенцем. Вывалившись из аудитории после нежданных пиздянок, я от всей своей черной души пожелала Савко сдохнуть в муках (что она через четыре года и проделала — обычно такие мои пожелания исполняются) и зареклась иметь дело с научной интеллигенцией.
При попытке расплатиться мною снова — при переделе власти на той кафедре РГГУ, на которой защищала диссертацию — я сделала то, чего от меня не ждали: убралась из системы. Все были уверены: эта чертова Инесса пойдет до конца, да и покровители у нее вполне себе крепкий народ… Между тем я отчетливо слышала, как скрипит, шатается и идет трещинами система, словно хреново отреставрированный Ноев ковчег на повторе акробатического трюка со спасением мировой фауны. Не сегодня-завтра этому царству пыльных идолов кирдык, шептало мне чутье. Ты прогнешься по требованию тех, кому уже сегодня на том свете прогулы ставят. Если продаваться, то за реальные блага, перспективы, деньги, а не за керенки, которые вот-вот отменят. Беги, Лола, беги.
Не гожусь я для того, чтобы подставлять зад по требованию системы. Слишком хорошо знаю жизнь, слишком четко вижу параллели.
В моей жизни, так уж сложилось, до хренища подонков. Маргиналов, аутсайдеров, лузеров, изгоев, фриков, преступников. Как ни назови этих людей, а никакое общество им руки не подаст — побоится герпес подхватить. Да и они обществу не подадут, знают, какая у общества хватка и насколько оно, общество, уверено, будто лучше человека знает, что тому нужно. Вот и ховаются по углам при попытке их спасти — без рук, одними только манипуляторами. Не знаю, почему эти несчастные дружат со мной — видимо, чувствуют, что ни насильно их благодетельствовать, ни выводить к свету не собираюсь. Незачем мне, я и сама ночная тварь с темным прошлым.
Так вот, когда я слушаю рассказы гордых собой шлюх, прошедших путь от наркоманских подстилок до почти содержанок (нет, в жены олигархов никто из них не выбился и не выбьется никогда: кто-кто, а девочки с трассы и из притонов быстро понимают, что «Визит старой дамы» — это и есть самая фантастическая фантастика), меня поражают параллели. Они настолько точны, что не оставляют пищи воображению — и надо постараться, дабы спрятать от себя очевидное.
Система делает из нас шлюх. И не обязательно с кем-то спать (или не спать), чтобы она превратила тебя в разменную монету. На твоего покровителя наезжают? Готовь задницу. Твои проекты, твои премии, твои льготы и блага превратятся в пыль, а вместо запланированного повышения тебя опустят на ступеньку ниже. Или на две ступеньки. Или на пять. Смотря насколько основательно проштрафился этот гавнюк, которому ты себя доверил. Тебе не нравится подобное положение дел? Изволь, можешь выбрать тактику предателя, изменника, перебежчика: покровитель и знать не знает про готовящуюся супротив него кампанию, а ты уже под другого лег. И вовсю имитируешь оргазм сливаешь информацию про прежнего благодетеля.
Вне системы ты, конечно, не настолько свободен и вряд ли сможешь взорлить в безоблачную синь (погода может стоять и нелетная), но… мне нравится существование вне системы. Нестабильность дохода, отсутствие карьеры, зависимость от прихотей общественного настроения, разумеется, никто не отменял. Но для меня они лишь скромная плата за независимость. Я поражаюсь тем, кому причастность-принадлежность к системе слаще меда. Они воспринимают ее не как клетку, а как структурирующее начало, поэтому вовне растекаются, точно медузы по песку. И для них, скажем, куда проще и приятней работать на дядю, выполнять его задания, а то и капризы, писать не по собственному замыслу, а по издательскому формату, сраться не с теми, кто лично им несимпатичен, а с представителями противоположного лагеря.
Нет, я не настолько наивна, чтобы считать: хлеб наш насущный даждь нам фриланс и ноу проблем. Выбирай, что тебе милей: на себя пахать или на учреждение, творчески расти или подниматься по карьерной лестнице, сопя и потея. Такие вещи либо навязываются окружающей обстановкой, либо подготавливаются годами пахоты. Я-то уходила в максимально стабилизированный быт, который не разрушил ни мировой кризис, ни обвал книжного рынка, ни капитальный ремонт. Поскольку десятилетиями готовила почву для своего, если так выразиться, интеллектуального дауншифтерства.
Однако некоторые граждане всерьез верят, будто могут уязвить меня, указав на мою непринадлежность системе: вас больше не печатают на бумаге! у вас нет карьеры! вы не растете как писатель! Да я как бы и не претендую… уже. Для меня всё это в прошлом — и публикации на бумаге, и издательско-писательско-журналистская карьера, и рост меня как писателя в рамках формата. То, что вы считаете своим светлым будущим, для меня всего лишь темное прошлое.
Признаюсь, я счастлива, что сумела сорваться с поводка — и давай бог ноги. Не стоит меня жалеть, потому что мне вполне можно позавидовать: пусть я не смогу извлечь неебических барышей из издания своих книг (как будто их может извлечь звезда формата), я их, по крайней мере, напишу. Такими, какими хотела. Не уламывая ни главреда, ни орду голодных до почета шестерок; не строя глазок журналистам на интервью, состоящем из идиотских вопросов чуть более чем полностью; не придумывая фальшивых отзывов от имени знаменитостей, которых издательство удосужилось купить, чтобы те «прочитали и высказались»… Мне предстоит много работы, очень много работы — но вся она относится к разряду «дело моей жизни», а не к прелюдии типа эротических танцев с бубном и песнопений сирен. Походила в сиренах, хватит с меня.
Впрочем, тот факт, что ты достиг свободы, никакими понтами не продемонстрируешь. Ведь понты и потребность в них отваливаются вместе с несвободой. А без понтов как объяснить бойцу за свое трудное маленькое счастье, что ты уже достиг желанных берегов? Трудно объяснять ценность свободы тому, кто ее и не нюхал…
