Раскритиковав классика и основоположника, не могу не привести пример с другого полюса — советы современного автора, который не только пишет сам, но и других учит, как это делать. Здесь уже, как говорится, не до Толстых. Вот, например, существо с личиком мечтательной корректорши (Эльвира Барякина, автор произведения «Женщина с большой буквы «Ж») доходчиво объясняет, какими должны быть качественные герои качественных книг:
«Многие авторы считают, что идеальный герой — это простой человек, с которым читатель сможет себя идентифицировать. Поэтому в книгах так много ничем не примечательных девушек, ищущих любви, и скучных разведенных мужиков с кризисом среднего возраста. А еще больше — персонажей, страдающих запоями, глюками, маниакально-депрессивным психозом и пр.
Дело в том, что авторы подобных произведений занимаются не литературой, а самолечением — они описывают себя и свои проблемы. Им-то безусловно интересно копаться в собственных тараканах, а читателям нужные не тараканы, а изюминки.
И вот почему: представьте, что вы едете в поезде. С кем вы хотите очутиться в одном купе на ближайшие 10 часов — с ярким интересным человеком или с унылым невротиком или с немудрящей барышней, чье единственное достоинство — голубые глаза и золотистые волосы? Вот то-то и оно. Если мы хотим, чтобы читатели провели с нашими героями 10 часов (а именно столько в среднем читается книга), герои должны быть хоть чем-то примечательными. Примечательность эта должна быть заметна с первой страницы».
Эй, все сюда, кому хочется понять, как делается беспроигрышно интересный персонаж! Вернее, как он НЕ делается. Упаси боже персонажу быть невротиком. Значит, автор тоже нездоров. Вот лично я в свете последних своих книг могу спокойно отправляться в клинику-понятно-чего. А оказавшись там, не просить о снисхождении. Даже если мне назначат лечение клизмами с галоперидолом. А что ж? Каковы герои — таково и лечение. Про три десятка своих же книг по популярной психологии я вообще молчу. Там моими, гм, героями становились вообще клинические случаи — и кто знает, может, это было родство душ, м? Хотя мне все-таки кажется: болеть одновременно всем, что нам с соавторшей довелось в своих книгах анализировать — это был бы своего рода психиатрический подвиг.
Но дело не в этом. То бишь не в предполагаемых дефектах психики, побудивших меня, потенциальную невротичку, надоедать публике своими опусами. Дело в том, что где-то я уже встречала этот дивный подход — герои должны быть красивые, но не красивее меня (а то ишь! распахнули-развесили тут голубые глаза и золотистые волосы, этак я, вся такая Эльвира, и без, э-э-э, отклика останусь!), не запойные, не скучные, но и без отклонений чтоб, но все ж-ки примечательные с первой минуты знакомства… Ба-а-а-а! Да это список требований для брачной конторы!
Все ясно с бедной Эльвирой. Ей болестно, что другие писатели решают не ее проблемы, а свои проблемы. То есть не ищут ей ЕЕ героя. Которого бы Эльвира всем сердцем полюбила. Хотя бы как литературную персонификацию.
Поиски идеального сочетания душевных черт — удел многих пишущих и даже публикующихся. Все кажется: вот-вот, сейчас оно найдется! И публика полюбит тебя за твоего неотвратимо обаятельного героя. Каким бы уныло-банальным ни был сюжет и каким бы суконно-картонным языком ни была написана книга.
И не знают они, бедные, одной простой вещи: дело не в том, ЧТО именно является главной чертой героя. Дело в том, КАК это написано. КАК это воспроизведено и подано в тексте. Тупое перечисление моментов биографии или записей в медкарте способно отвратить от любого персонажа и от любой книги. Хотя чаще всего на что-то такое и натыкаешься. Так, словно автору лень качественно изложить все, что он задумал. Словно он куда-то адски торопится. Ему нужно быстрей-быстрей дать читателям представление, с кем они имеют дело — и пулей-мухой лететь в перипетии сюжета! Но и перипетии сюжета, как правило, описаны так же халтурно, как и персонажи.
Автор торопится, автор скучает, автор, похоже, не любит писать, но надеется на идеальный пекарский рецепт. Герои, выпеченные согласно оному, становятся примечательными и яркими с первой страницы.
А вот без рецепта-отмычки читательского благоволения автору столько всего потребуется: и наблюдательность, и стиль, и знание жизни, и воображение, и сверхзадача. Потому что, конечно, непривлекательные вещи, как-то: одиночество, внешний прессинг, абулию, депрессию — это все надо испытать, прежде чем описывать. Или хотя бы понимать ощущения других людей. А потом уже, повторяю, описывать. Бесполезно рыться в мемуарах и энциклопедиях, переписывая чужие мысли и воспоминания, чем, собственно, и отличилась Э. Барякина в последнем своем произведении «Белый Шанхай».
Сравните цитату из публицистики Олега Слепынина…
«Во Владивостоке на улице Светланской располагалось (при правительстве эсера А. Медведева) кафе “Би-Ба-Бо” — притон декадентствующих лиц, “сборище кокаинистов-футуристов и гурманов-эротоманов”, как охарактеризовал его Дмитрий Корнеев, автор исторического очерка о кадетах в гражданскую войну. “Весной 1921 года, — пишет он, — воспитанники Русского восточного кадетского корпуса решили совершить акцию по воспитанию посетителей “очага культуры”. 20 мая 1921 года до пятидесяти кадет, вооруженных тесаками и палками, посетили вышеназванное кафе. Результатом визита явился полный разгром заведения и порка розгами “гениального и непревзойденного мастера слова и кисти” Давида Бурлюка — короля русского футуризма. “Оранжевый мотылек городского бомонда” поэтесса Варвара Статная отделалась измазанным дегтем платьем <...> 20-го же мая кадеты разгромили мастерские художников-абстракционистов на Алеутской улице и редакцию “Свободной газеты Вельзевул”. Воздух во Владивостоке стал чище».
…и из романа Барякиной:
«Иногда Феликс пугал Аду:
— Во Владивостоке мы оставили о себе память — там нас не скоро забудут! Вы бывали в кафе “Би-Ба-Бо” на Светланской улице?
— Мы по кафе не ходили.
— Ну как же! Там по четвергам было сборище кокаинистов-футуристов. В мае тысяча девятьсот двадцать первого года, двадцатого числа, мы посетили этих гурманов-эротоманов в воспитательных целях. Нас было человек пятьдесят кадетов. Разгромили очаг культуры. Их главного, короля русского футуризма, Давидку Бурлюка, выпороли розгами, а Варьку Статную, поэтессочку, измазали дегтем да вываляли в перьях.
— Зачем же? — ахнула Ада.
— А чтоб воздух во Владивостоке стал чище.»
Плагиатом Шанхай полнится.
«Кошерные» рецепты скорого выпекания образов и книг — прием, благодаря которому мы имеем толпы Барякиных и километры полок с барякинообразными опусами, за которыми невозможно разглядеть ни стоящих книг, ни стоящих писателей. Писателям не мешает запомнить: идти следом за тем, что уже было, лишь потому, что оно имело успех — верный способ не иметь успеха. Эпигоны, как и слишком послушные сыновья, никогда не достигают многого, верно заметил американский психиатр Абрахам Брилл. Для успеха нужна мысль, обгоняющая время и шаблоны. Дающая публике не то, что она хочет сейчас, но то, что она захочет через год или через три. А бывает, что и через десятилетия. Правда, в данном случае успех несколько отодвинется. Чего барякинообразные, разумеется, выдержать не в состоянии — скорый успех и есть их истинная цель, смысл их жизни.
Однако глядя на то, как толпа таких вот «творцов» шагает то в одну, то в другую сторону по указке маркетолога, могу лишь сказать: в толпе творцов не бывает. Именно потому, что она — толпа.
