Мне кажется, разговоры на тему «Можно ли быть профессиональным писателем в России?» изначально не более чем зачин холивара. Просто потому, что профессионализм для работодателя — это качество и скорость выполняемой работы; а для исполнителя профессионализм — это возможность заработать хотя бы прожиточный минимум. То, что не оплачивает даже потребительской корзины, исстари называется халтурой. Вот почему, если задаешь вопрос о профессии писателя работнику издательства, тот принимается говорить о регулярности и объемах выпуска продукции. Зато автор непременно подумает о регулярности и объемах оплаты. Каковую тему еще ни один издатель не счел нужным развить. А уж тем более редактор, поскольку редакторам рассуждать об оплате невместно и не позволено, да простит меня мой оппонент. Эта тема для них табу. И когда их торкаешь на предмет «писателю в России платят очень мало», издательские работники начинают врать. Разве что они ваши личные друзья. Тогда они скажут правду.
А правда состоит в том, что любое издательство сделает все, чтобы опустить автора на уровень минимальной оплаты и держать на нем колико возможно долго. Потому что и самые богатые издательства в родном отечестве не имеют средств не только для высокой, но и для нормальный оплаты писательского труда.
Сложившаяся в 90-е ситуация никуда не делась: многие профессиональные сферы до сих пор работают по принципу дикого, криминального регулирования. Я работала в издательствах (довольно известных, таких как «Питер» и «АСТ-ПРЕСС»), где перед оплатой неизменно устраивался обряд «оплакивания бабочек»: главред пытался убедить нас, что из оговоренной суммы полагается вычесть подоходный налог (который согласно договору должны были приплюсовать к «чистой» сумме), что оплату надо бы снизить, поскольку оформление оказалось дороже, чем предполагалось, что гонорар не будет таким, на который мы согласились — просто потому что это слишком большой гонорар! Главреды пытались наебать автора на всем, не стесняясь примитивным обсчетом при выдаче денег. Иной раз деньги приходилось выбивать неделями, каждый день звоня и интересуясь: ну как там мои бабки? что? опять у вас нет настроения расплатиться? тогда вы не против, чтобы мой юрист позвонил вашим юристам?
И это еще были особые условия, приличная ставка и книги с продвижением, а не тот безликий вал бумажной массы, который катится по книжным полкам, не оставляя ничего ни в голове у читателя, ни в кармане у автора. Но все равно, доходы от написания книг — это деньги на булавки. Не более того.
Можно ли считать профессиональным поприщем нечто, гарантированно неспособное обеспечить тебе стабильный доход и прожиточный минимум? Первое десятилетие на своем поприще отечественный писатель всегда добывает деньги на жизнь подработкой. И неизвестно, одно десятилетие или… все. Как-то не принято у нас среднему писателю платить столько, чтобы он мог на это прожить. Считается, что реализация призвания сама по себе есть награда великая, так что нефик тут гундеть на тему «Почему мне потиражные не поднимают? Я на вас целый век уже работаю!»
Не спорю, есть звезды, которые… тоже живут не с гонораров. А с передач, которые ведут, с экранизаций, с переделок книг в сериалы и проч. Гонорары и потиражные довольно невелики даже у звезд нашего масс-литературного небосклона. Во всяком случае взрослому, детному профессионалу жить на эти деньги стыдно. Так что писательство в России не профессия, а полупрофессия. Если к ней не добавить пару халтур (в некотором смысле превращающих и само писательство в халтуру, поскольку на него приходится отдавать не больше половины своего рабочего времени), то надо зажить жизнью Перельмана, а лучше вообще Диогена.
И тут, от меркантильности своей, хочу перейти к разговору о высоком. О писательском призвании, которое, собственно, и держит тебя у стола, невзирая на изобилие более хлебных поприщ.
Разговоры о призвании (каковое, по мнению издательских работников, выражается в готовности писать всегда, писать везде, до дней последних донца) почему-то превращаются в обвинения, стоит лишь:
а) упомянуть, что это определение вполне подходит к графомании, поскольку не касается собственно качества литературного продукта,
б) намекнуть на неизбежность кризисов, время от времени случающихся у любого писателя и стопорящих производственный процесс,
в) усомниться, что писатель, готовый писать «прочепопалопозаказу», имеет литературный вкус и индивидуальность, достаточные для создания качественной продукции.
Дескать, вы оскорбляете наших прекрасных авторов, которые ничем таким не страдают — ни графоманией, ни отсутствием вкуса, ни кризисами. И что теперь, если лично ваши авторы этим не страдают? Вы хотите сказать, что и самих явлений не существует? Не слишком ли самонадеянно отрицать очевидное в надежде приукрасить свой уголок действительности?
Но редакторы популярной литературы мастера в том, чтобы свой уголок действительности убрать цветами. В частности, многие из них старательно не замечают, что масс-культура неуклонно приближается к определению «говнопродукт для говнобыдла». Продвинутый редактор, хорошенько помедитировав после дневной порции роллтона, способен даже отрицать существование процесса выдавливания профессионалов из гуманитарной сферы в другие, лучше оплачиваемые, и замещения профессионалов дилетантами-недоучками, которым, до поры до времени, деньги не столь важны — они взыскуют самореализиации. Эти-то фанфикоделы и поставляют говнопродукт, причем бесперебойно. А с говнопродуктом приходится работать… ну да, тому самому редактору. Причем каждый без исключения редактор периодически охает и вздыхает над теми опусами, которые ему приходится реанимировать и гальванизировать, прежде чем предложить публике. А что поделать? Нормальный-то автор за триста баксов книжку писать не будет! А у нас поток! Ой, извините, проговорилась!
Так кто здесь, спрашивается, передергивает, пытаясь игнорировать реальные процессы реального производства, господа редакторы?
Хочу отметить, что развлекательные и популярные жанры изначально не предполагают обслуживания какой-то одной, четко определенной категории населения — быдла или не быдла. Они потому и массовые, и популярные, что в них должно содержаться развлекалово не только для школоты. О чем уважаемые издатели подчас забывают, увлекаясь своей верой в то, что их аудитория — серость и тупизна, которую они, уважаемые издатели, люто-бешено презирают. Сколько этих презрительных ухмылок я видела на лицах людей, не отличающихся ни умом, ни образованием — и всё в адрес читателей. Читателей, которым лишь бы шнягу на туалетной бумаге потреблять.
Попытки объяснить, что рынок затоварен шнягой на туалетной бумаге и пора бы обратить взор на категории читателей поумнее, нежели обожатели сериалов и РПГ, вызывают у издающих инстанций ступор. Впрочем, я их понимаю: они двадцать лет печатают одно и то же, у них рычаги и шестеренки по умолчанию в одном положении зафиксированы.
Но ведь это бизнес. И падение доходов при затоваривании рынка и снижении спроса неизбежно. Рано или поздно некая продукция теряет популярность. С тех пор сколько ни подбавляй новой продукции в ту же кучу, успеха ей не видать.
Но вместо того, чтобы сдвинуться с мертвой точки, на которой массовая литература топчется ну очень долго, нас кормят советами насчет бесперебойного выпуска шняги. И советы эти напоминают самые бестолковые рекомендации при… школьной травле. Если ребенка в школе травит учитель, окружающие хором зудят: «Лучше учи, делай работу над ошибками, будь вежливым, веди себя скромнее — и все у тебя наладится!» Дорогие мои, утешные, да ведь у травли и у нормального общения разные принципы действия! И если вы не верите в существование учителей, способных отыгрываться на детях за свою убогую жизнь и деформированную психику, то, значит, вы не знакомы с системой образования. А раз не знакомы с системой, то и судите по тем немногим лично вам известным учителям, которые, вполне вероятно, отродясь никого не травили.
Предложения типа «Вполне можно быть профессиональным писателем (то есть посвящать себя этой профессиональной деятельности, получая оплату, хотя бы приблизительно равную прожиточному минимуму, не так ли, уважаемый редактор?), если писать по 3-4 книги в год, увлекательные, оригинальные, чисто и грамотно написанные — причем на любую тему, предложенную издательством» — это, знаете ли, какой-то бизнес-тренинг в чистом виде. Вы, похоже, уже и сами не в силах понять: количественные факторы никак не влияют на систему в целом. А в системе гнили не меньше, чем в датском королевстве.
И не надо пурги про бесперебойность и безотказность. Я сама именно так и пишу: минимум по три книги в год, на качество еще никто еще не жаловался. И именно поэтому вижу: не работает бизнес-заклинание насчет «работать надо лучше и на все вам хватит». Не надо меня бизнес-зомбироваать, я хорошо помню свой трудовой путь: кабы не подработки, ни о каком писательстве речи бы не было. Через несколько лет жизни впроголодь пришлось бы переквалифицироваться в управдомы. Словом, «ничего валерьянка не помогла». (с)
Но есть в том диспуте и высказывания посмешнее, чем «Если я чего-то не вижу, значит, этого попросту не существует — этого не может быть, потому что не может быть никогда!»
Это представление о профессиональном писателе, как исключительно о существе, выдающем продукт постоянно. Я, признаться, не знаю, как к этой мысли относиться — как к лулзу или как к потреблятству. Возмущение и смех борются в моей душе. «Неблагодарные!» — хочется возопить, потрясая мозолистым писательским кулаком: — «Уж и Артюр Рембо вам не профессиональный писатель, ибо ушел в бизнес в зрелые годы! Уж и Грибоедов вам не профессиональный писатель, ибо погиб во цвете лет, грозно сверкая очками на ворвавшихся исламских фанатиков! А как же строки в энциклопедиях — поэт, драматург, писатель! Вам что, уж и Лермонтов не угодил?! У вас другие любимые авторы?! (с)»
Кстати, некоторые редакторы пытались объяснить МНЕ: дескать, истинный писатель не есть профессиональный, а профессиональный не есть истинный и упорно не отвлекались на то, сколь диковато их градации звучат. Это какой-то «бывший сеттер» (с), ей-богу. Как только писатель оказывается в кризисе и делает перерыв — возможно, даже и многолетний — у него звание профессионала отнимается. Начнет писать по шняжечке в сезон — возвращается. Снова кризис — отнимаем. Кризис миновал, температура спала — возвращаем. Уж такова она, редакторская злая воля. После пяти книг исписался — пшел вон из профессиональных писателей! И никакого тебе второго шанса после болдинской осени!
Муа-ха-ха, господа писатели, муа-ха-ха. Вы чувствуете, как на волоске виснет наша с вами профессиональная репутация? Как четко увязывается она с погонными метрами текста: даешь норму — профессионал, не даешь — дилетант! Ишь, распустились тут, понимаешь, творческие проблемы у них, муза-пегас-ипокрена… А ну стройсь, салабоны! На пла-ац, к клавам, шаго-ом арш!!! А то звания лишим. И очень даже просто.
