Адонай, не замай!


Перефразируя Пушкина, нет ни в чем нам благодати; с счастием у нас разлад: и прекрасны мы некстати, и умны мы невпопад. Это я о писательском племени, если что. Подтверждение тому видится в каждом шаге, предпринимаемом «управленцами культурой» в отношении начписов. То обнаружу в шорт-листе «Ясной поляны» Александру Николаенко, живописующую одноногих собачек, убитых кошечек, Богом обиженных сироток и абьюзуемых (sic!) властными матерями деток; то «строгий юноша» Тёма Леонтьев, совместное порождение Попова Евгения и Ольги зае, простите, Баллы, от Минкульта годовую стипендию получает, дабы закончил младой писатель свою трилогию. Том третий, если верить не то шуткам, не то слухам, должен называться «Ульяновск, Лехаим». Пока же Леонтьев печатает в толстом журнале вторую часть — «Москва, Адонай».

Что ж там такого про еврейского «Господа нашего» (как, собственно, и переводится «Адонай»)? — задумалась я. Казалось, нескольких цитат из первой части трилогии, идеально вписывающихся в порно-стиль «садиконациста», достаточно, чтобы понять, «кто сей муж и чем он славен». Но мне буквально принесли и показали текст, и я, поклав в худой котомк ржаное хлебо и ядовитое стило, иду туда, где птичья звон. В журнал «Дружба народов», который какую только «Веру» каких только Снегиревых не печатал. Надо хоть глянуть, над чем (и кем) смеешься.

Биография у автора трилогии как биография, двенадцать на дюжину. Артемий Леонтьев родился в 1991 году. Вырос в военном городке на окраине Екатеринбурга. Окончил Уральский федеральный университет, Институт военно-технического образования и безопасности, Литературный институт. Работал грузчиком, проводником пассажирского вагона, барменом, официантом, менеджером телефонных продаж, фотографом, заместителем директора и директором в ресторанной и гостиничной сферах. Живет в Москве, преподает русский язык и литературу.

Но вот последнее место работы меня изумило. Как может преподавать вот это всё человек, пишущий что-то вроде?..

«девушка встряхнула голову» — Держа за уши, не иначе. Дева была призраком из «Лиги безголовых охотников».

«Плененная столицей, девушка быстро оказалась в трудном материальном положении». — Хорошо хоть не «интересном материальном положении».

Кстати, словосочетание «плененная столицей», отделенное запятой, явно указывает: столица взяла девушку в плен, а не город понравился героине (иначе никакой запятой бы тут не стояло). Увольте, но люди, пишущие «пленить» вместо «взять в плен», страдают художественным анти-чутьем и литературным склерозом. Они забыли, что это архаичное выражение давным-давно приобрело устойчивое значение «нравиться, восхищать», утратив старинное «взять в плен». Отсюда и идиотизм фраз типа «Имярек пленил своего врага». Как Юдифь Олоферна, ага.

«уважительный, теплый огонек в глазах простых работяг стал ее маяком» — Изрядный такой огонек горел в глазах работяг, пронзая тьму. Просто волки-оборотни какие-то, а не простые работяги.

С метафорами у учителя, надо признать, отношения сложные. Хитро…сделанные такие отношения: никогда не удается понять, почему одно вызывает в памяти другое. Как у шизофренички, которая заявляла, что она — Швейцария, потому что «хочет быть свободной». Психиатры утверждают: у душевнобольных имеется своя логика, просто психически здоровым людям она недоступна.

«за баром похожий на вечного девственника одинокий прилизанный мужчина в толстых прямоугольных очках и салатовых носках» — Что из перечисленного выдает вечную девственность мужчины: одиночество, прическа, очки или носки? Я еще понимаю, тонзура и камилавка — верный признак целибата, но очки-носки-набриолиненные волосы…

«напоминали просоляренных бодибилдеров перед зеркалом, втирающих в свою мускулатуру блестящее масло» — «зависла, думая, при чем здесь солярка», говорит уже другая читательница, не я. Не одной мне непонятны корни и истоки леонтьевских метафор. И только через некоторое время понимаешь, что речь-то о солярии…

«Не заметил, как подошла Лиля — увидел ее только после того, как она заглянула в ванную, после того, как уши распорол нутряной вопль». — Не просто вопль, а нутряной! То есть вырвавшийся изнутри. А откуда должен исходить вопль? Из бумбокса на плече? И выражение «распорол уши» тоже как бы намекает на «нутряную природу» баньши, не меньше.

Опять же вАлшебная аффтарская орфография.

«Как-то Машка принесла шприц с вич-инфЕцированной кровью, которую взяла у недавно уволенной из бара подруги — та вернулась к себе на родину к маленькому сыну и, одержимая жаждой мести, начала массово заражать мужчин Екатеринбурга до тех пор, пока не спровоцировала в городе серьезную эпидемию и не угодила под суд. Проститутки хотели заразить и Калинину, незаметно впрыснув ей под кожу смертоносное содержимое». — Интересно, ограбив купринскую «Яму», сей учитель литературы не испытал никаких угрызений совести? Одна из проституток Ямы, Женька, когда клиент заразил ее сифилисом, отказалась лечиться и ради мести собралась заразить как можно больше мужчин. «Кто говорит — плагиат, я говорю — традиция».

Елена Иваницкая верно подметила: «Он пишет безумно смешно. При полной неграмотности, анекдотической, он претендует на суровую правду жизни, для чего нагромождает убийства, пытки, изнасилования. Особенно смешно он насилует. В двух романах одинаково». Недаром тот «Адонай» начинается со сцены утопления героиней младенца с последующим самоубийством преступницы. Родители ребенка, вернувшись из отпуска, застали два ужасных разложившихся трупа.

«Повернул ручку и распахнул: серые пятна на белом тельце; торчащая из-под воды голова с залысинами — часть волос выпала и плавала в ванной, а оставшиеся выглядывали на поверхность; сморщенная кожа ребенка местами отслоилась от рук и болталась в воде».

Я видела умерших такой смертью несколько раз: утопленник, найденный в Немане — мне было пять, когда мы «с пацанами» ходили смотреть на эту страшную находку; покончил собой, вскрыв вены в ванне, сосед по подъезду, жена вернулась из отпуска, обнаружила тело, вызвала милицию, а меня позвали быть понятой; видела трупы на занятиях по судмедэкспертизе в морге на Хользунова…

Прямо скажем, утопленники разные бывают, факторов по технике утопления довольно много, особенно много значит время пребывания в воде.

Но Артемий-то наш адонайский прямиком из википедии шпарит: «…различают признаки пребывания трупа в воде: бледность кожных покровов, т. н. «гусиная кожа», сморщивание кожных покровов мошонки и в области сосков, мацерация кожных покровов (время и степень которой зависят многих факторов — температура воды, возраст пострадавшего и др.). Конечные признаки мацерации — самопроизвольное отделение эпидермиса кистей рук вместе с ногтями (т. н. «перчатки смерти»). Это может затруднить опознание трупа. На стопах отслаивается кожа только подошвенных поверхностей. В процессе гнилостных изменений трупа происходит отделение волос. Под влиянием воды волосы теряют связь с кожей». Привык писатель к помощи вики-экспертов!

Однако мог бы и в статью «Жировоск» заглянуть, там четко сказано: «Вначале (на 2-3 сутки нахождения в воде — И.Ц.) кожные покровы трупа подвергаются гниению, которое завершается отделением эпидермиса от собственно кожи, проникновением в её толщу воды, вымыванием крови, части микроорганизмов и прочего. Этот период длится от нескольких месяцев до года». За то время, пока родители шлялись неизвестно где, оставив свою кровиночку на детоубийцу, вряд ли бы дошло до последней и даже средней стадии. Притом, что тело на воздухе гниет быстрее, чем в воде, а труп повешенной был в лучшем состоянии, чем труп младенца: «На закрытых веках и перехваченной поясом шее багровели пучки лопнувших капилляров, из-под глянцевитого (глянцевитого! — И.Ц.) халата выглядывали оголенный живот с большими трупными пятнами и обвислая, посиневшая грудь». Вряд ли бы на трупе, висящем несколько недель, что-нибудь багровело бы. За это время гемоглобин разлагается и кровь приобретает темный, зеленоватый цвет.

Стоило бы заглянуть и в танатологию, коя упоминает сроки стадий мацерации еще конкретнее: «Через 8-15 дней, иногда и позже, мацерация становится резко выраженной, отмечается тотальное набухание и полное отделение эпидермиса. Если захватить ногти и потянуть их, то верхний слой кожи вместе с ногтями снимается в виде перчатки («перчатка смерти»), а кисть, лишенная эпидермиса и ногтей, принимает вид «холеной руки». На других участках тела эпидермис отделяется в виде лоскутов, обнажая гладкую, белую кожу. Приблизительно через 2 недели пребывания в воде у трупа начинается выпадение волос, и к концу месяца (особенно в теплой воде), может наступить посмертная гидроэпиляция кожного покрова». У младенцев все происходит быстрее, но тоже не за два дня вместо двух недель.

Щитильнее надо судмедэкспертизу изучать, это вам не перчатки смерти перед печатанием очередного лехаима на христианских младенцев надевать… Но шопаделать, если аффтар решил быть суров и правдив! А заодно выговорить весь список психотравм, полученных в детстве.

«В сознании промелькнуло детское воспоминание: еще в Самаре лет в десять по дороге в школу наткнулся на труп собаки. Лежала на обочине — обездвиженная, настигнутая скоростью, пригвожденная к асфальту. Перед глазами затвердевшая в лишайник, в какой-то серый грибок шерсть — склеенная кровью окостеневшая мохнатость собаки, приоткрытая пасть, непроницаемая темнота зева. Все это здесь, все это подмигивает мне из прошлого». — Воля ваша, а есть в этом трупосмаковании что-то смешное и инфантильное. Все дети однажды видят собак, кошек, голубей, сбитых машиной. Но чтобы сделать из бедной собачки роман, надо быть представителем современного мейнстрима.

«Хвост собаки трепало ветром, остальное замороженной кляксой замерло на веки вечные, остекленело на дне памяти. С годами казалось, что все это растаяло и выдавилось из реального мира его воспоминаний, как зубная паста из тюбика — но сейчас стало очевидно: я сам, я сам этот тюбик. Вокруг носа и глаз мертвого пса летали мухи — трупный яд, аммиак и сероводород сбраживались в подсознании, гнилая струя омерзительного воздуха ворвалась в сознание Арсения, как гейзер, пробила его беззаботную веселость». — И вот так всегда. Только ощутишь беззаботную веселось, как тебя пробьет: я — тюбик! А тюбик — это я! С аммиаком и сероводородом. Ужас…

От подобных книг впечатление одинаковое: аффтару совершенно не о чем писать. Эталонный образец мейнстрим-писева включает в себя рефлексии над каждым пуком, над каждым хлюпом, над каждым мельчайшим событием из жизни микробов-хипстеров. Нынешних мастеров слова даже читать не нужно, достаточно просто прокручивать страницу и наугад тыкать в ретардации. И наблюдать, как писатель нудно, однообразно рефлексирует, влезая в шкуру героя, страсть какого высокодуховного и тонкочувствующего.

поделиться:
  • Добавить ВКонтакте заметку об этой странице
  • Мой Мир
  • Facebook
  • Twitter
  • LiveJournal
  • Одноклассники
  • Blogger
  • RSS
  • Блог Li.ру

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *