Саша Черный. Московский случай (Рассказ обывателя)
Начну историю с рассказа о старом-престаром кафе «Шоколадница», любимого москвичами еще в застойные годы чудесные (предупреждаю всех любителей советских времен: это был сарказм). Вы не поверите, но к его дверям в любую погоду стояла немалая очередь желающих поесть простых, но о-о-очень питательных блюд с шоколадом и без него. Видеть очередь, мерзнущую на морозе и ветру или потеющую на солнцепеке, сегодня довольно странно. А еще странней выслушивать россказни либерастов о том, что такая же несусветная очередь, протянувшаяся за макдачным едовом в 1990-м, на самом деле, оказывается, была символом тяги к свободе. Символом желания москвичей поесть она была! В доперестроечные годы эдакие символы свободы стояли к каждому недорогому кафе, где можно и самому налопаться, и девушку пригласить.
О девушках, которых не стоит водить по кафе (или не стоит позволять им водить в кафе вас), и пойдет рассказ.
Поскольку очередь в «Шоколадницу» была нескончаема, за столики сажали локоть к локтю столько народу, на сколько тот столик был рассчитан. Поэтому, если вас было не четверо, приходилось терпеть рядом еще сколько-то любителей блинчиков с шоколадом и прочих шоколадных радостей жизни. Впрочем, после часа на ветру, дожде и морозе хотелось сожрать что-нибудь посущественней десерта, пусть и крайне питательного.
Зашли мы как-то с Боевой Мышью в упомянутое заведение. Сидим, любуемся в окно на дом купца Игумнова, построенный в дивном псевдорусском стиле, совершенно таком, как описывал персонаж Саши Черного. Вот они, комоды и терема с пузатыми бутылками.
Говорят, Игумнов потратил на возведение особняка миллион рублей. На Москве бытовала легенда, что архитектор Николай Поздеев, спасаясь от долгов, застрелился, а перед смертью проклял особняк и его обитателей, когда Игумнов отказался покрыть дополнительные расходы на строительство. Были и другие легенды: что купец построил особняк, намереваясь жить в нем со своей любовницей, танцовщицей Варварой, но затем заподозрил легкомысленную диву в измене и замуровал ее труп (а может, еще живое тело) в стенах здания. А еще на одном из приемов купчина решил удивить гостей: выложил пол в парадной комнате золотыми монетами с изображением профиля Николая II. Слухи об этом, кажется, дошли до самого императора, тот осерчал и сослал Игумнова в Абхазию — пить тамошние вина и раскаиваться в содеянном.
Словом, сидим, разглядываем домину, овеянную дурной славой, нынешнее посольство Франции, а рядом щебечет со своим кавалером какая-то девица. Кавалер, если судить по акценту, чех, поэтому дева очень старается понравиться. Ну а ее спутник очень хочет согреться. Но именно для сугреву в «Шоколаднице» ничего не подавали. Если, конечно, не считать горячительным горячий бульон и теплую плюшку с яйцом. Их приносили практически сразу после того, как сделаешь заказ, а вот остального, начиная с особого блюда, которое все называли «полцыпленка», и заканчивая всяческими шоколадными изысками, приходилось ждать. Да так долго, словно на кухне понятия не имели, придется им кормить всю эту роту голодающих, ошивающуюся под дверьми — или очередь внезапно рассосется. Поэтому каждое заказанное блюдо, похоже, готовили с нуля и приносили с удивленным выражением лица.
Мы с Мышью были после работы и не собирались ограничиваться десертами. Заказали все, что в этой дыре (а я по сей день считаю, что то была настоящая дыра для оголодавших интеллигентов, в основном для музейных работников, пашущих в соседних зданиях, от старой Третьяковки до новой) можно было заказать — и вскоре получили по чашке горячего бульона и по чему-то вроде ватрушки, в ямке на круглом теле которой болталась невыразительная бледно-желтая глазунья.
Чеха было откровенно жаль. Ему достался тот тип барышни, который старается ничего не есть… на людях. Но уж дома эти прелестные созданья могут нажраться заполночь маминых разносолов и считать, будто им удалось обмануть организм. Вот и теперь дева заказала крепкому парню, выросшему на вепревом колене и кнедликах, блинчики с шоколадным соусом и взбитые сливки, посыпанные тертым шоколадом. Десертную красоту им могли принести минут через тридцать-сорок, а пока чех созерцал наши с БМ бульон, плюшки и полцыпленка. В глазах его стояла тоска.
Почему-то дополнить заказ в «Шоколаднице» было невозможно: приняв изначальный список блюд, официантки попросту переставали откликаться на все ваши попытки привлечь внимание. Подозреваю, они не подошли бы, даже вздумай чех спеть что-нибудь из репертуара Карела Готта. Поэтому парень ничего не мог сделать, дабы увеличить количество еды, ниспосланной ему в тот жестокий день.
Он пытался расспросить дуру, с которой черт его дернул связаться, почему та не заказала нормальной еды. От ее дебильно-кокетливых ответов насчет отсутствия аппетита мне захотелось стукнуть деву по голове полцыпленком — и плевать, что за него уже уплочено. Потом она сдриснула куда-то (куда? туалета в этом заведении отродясь не было) — и я, не вынеся голодного взгляда на свою тарелку (не выношу, когда я ем, а на меня смотрят глазами супермодели: счастливая ты, сука! тебе можно), протянула чеху злосчастную плюшку. Тот и кобениться не стал — сразу вцепился в сомнительное яство зубами, точно собака в кость. И сожрал плюшку еще до прихода девицы. Я бы не удивилась, если бы он сразу ушел, оставив деву расплачиваться за оба заказа — и никогда, никогда бы ей больше не позвонил. Мужчины такие сволочи!
Отсюда мораль: девушки! не изображайте из себя малоежек, коли под удар попадает не только ваш многострадальный желудок, но и мужчина, на которого у вас судьбоносные и жизнестроительные планы. Никакому мужику не понять типа поведения, выработанного женщинами из расчета не на мужчину, а на такую же жеманную дуру девчонку на диете. Вот подружке и показывайте, как вы ничего не едите. До двух часов ночи.
На днях, кстати, после долгого перерыва снова мы с БМ оказались в кафе. Что-то такое типа «Хлеба насущного». В список предметов хлеба насущного входили маффины, круассаны и латте с капуччино. Латте с капуччино мы и заказали, а круассаны с маффинами… Определенно они были родными прапраправнуками той плюшки с яйцом и особого аппетита не вызывали. Напротив кафе красовался изумительный указатель на сады Пекина, отчего-то сбежавшие из Поднебесной и ныне расположенные на Садовой — а рядом сидела точно такая же щебечущая дева. И, похоже, опять с иностранцем. По крайней мере, акцент у него имелся.
Есть вещи, которые не меняются.
К счастью, я не видела лица кавалера. Однако мне кажется, радости на нем было не больше, чем на лице того чеха. Потому что собеседница его чирикала на весь зал, периодически вставляя в свою речь слово «АДСССКИ». Все у нее было адское — работа и чувства, недавно рожденный ребенок и декретные хлопоты… «Все видели, что я родила!» — вещала-верещала она. Мы с Мышью с ужасом представили себе публичные роды, выложенные к тому же в интернет. — «С их стороны это было АДСССКИ невежливо…» и т.п. Адская жизнь. За время, которое нам понадобилось, чтобы выпить по чашке кофе, щебетунья произнесла свое любимое слово пятнадцать раз. Да, я считала — на спор.
Вот и говори после этого, что качество жизни улучшилось. И кафе хорошее, и кофе горячий, и круассанами кормят, а им все равно всё АДСССКИ.
