И нет, я не сошла с ума, как могут решить прочитавшие название поста. Просто зря понадеялась, что туповатый просветитель в третий раз не приползет — злой пост, дескать, меня от него избавит. Наивная я. Знаток жизни и менталитета аристократов, постигающий жизнь по сетевым картиночкам, пришел снова, прикрытый фиговым листком новообразованного аккаунта (номерок вот только изменил слабо, узнаваемо). Да не просто так, болезный, а с очередной ценной информацией: аристократ имеет возможность гордо заменить антик на новодел, старину может ценить только быдло. Вот! А вы нищеброд, вот еще раз! В помойках роетесь! ВОТ!!!
Бедное умом школоло путает аристократию с нуворишами (свято веря, что «аристократ» значит «богатей» и не зная ни мировой, ни российской истории). Очередное Шыт-вперед-ногами выдает: «Как раз аристократ, особенно аристократ с деньгами, МОЖЕТ себе позволить выбросить вещи, не соответствующие его представлению об эстетике, не оглядываясь на их денежную стоимость. Он себе еще награбит/отвоюет/получит в качестве оброка или в награду. А считать копейки и копаться на чужих помойках — удел»… Правильно, ваш и мой. Мы-то с вами не грабим и поборов не берем. Чем и заслужили презрение со стороны хз чего хз откуда без намека на мозги. Горе-то какое.
Товарищ так старается донести до меня сообщение, что я нищеброд и не аристократ(ка), что того и гляди, лопнет. Очередное «вынеледи», едрить мою маму — и папу заодно. При этом, как всякое сетевое чмо, визитер понятия не имеет об элементарных вещах. О том, что аристократ в наши дни уже не имеет былой возможности грабить проезжающих и брать оброк с подневольных. Что неравенство социальных классов упразднено (по крайней мере юридически). Что аристократия в большинстве стран представляет собой декоративный класс, зарабатывающий чем придется и во многих случаях — показом своих родовых поместий. В каковом поместье все должно быть как в старые времена, за этим следят специальные комиссии. Поменял осточертевшие скрипучие полы и щелястые окна — здание выносят из списка, скажем, достопримечательностей ЮНЕСКО. И все, к тебе перестают возить ненавистных туристов, ты теряешь нехилую часть дохода, а поместье тебе не хрущоба, его нужно ремонтировать и реставрировать постоянно. «Money makes the world go around», ферштейн, ребятушки-фикерятушки?
Хотела было махнуть рукой — ну явное же трололо! А потом задумалась: очень часто бывает, что мне кажется, будто человек троллит (ну не может же разумное существо писать подобные вещи всерьез?), а он попросту дурак. Образование-то сдохло. Может, стоит поработать капитаном Очевидность и рассказать, как делаются большие деньги на этих самых «помойках», о которых товарищ так задорно пишет?
Расскажу для начала историю про девушку, торговавшую бижутерией в неподходящем месте. После развала СССР появилось множество людей, торгующих всякой дрянью. И вот одна из таких коммивояжерок зашла со своей дрянью красотой рукотворной в выставочный отдел Музея им. Андрея Рублева, он же Андроников монастырь. Ей мягко сказали, что товар ее здесь не ко двору.
— Почему? — изумилась дева.
— Потому что здесь носят фамильное, — как дурочке, пояснили ей.
— Но это же немодно… — растерялась комми.
И что такой объяснять? Только где здесь выход.
Но я попробую объяснить хотя бы очевидное. Потомкам этих девиц, выросших на установках, что фамильное, антикварное, раритетное — это немодно.
Феномен блошиных рынков пришел в Россию из Франции. Несколько веков назад под Парижем собирались старьевщики и торговали по дешевке поношенной одеждой. Одежда была далеко не первой свежести и зачастую кишела блохами — отсюда и название. Купить на блошиных рынках можно было все: от старых дырявых штанов до антикварных картин. Существовала такая практика и в царской России. Особой популярностью у любителей отхватить антиквариат за бесценок и просто поглазеть пользовалась Сухаревка.
«Все вещи, откуда бы они взяты ни были, являются неотъемлемой собственностью того, кто в данный момент ими владеет, и всякий владелец может их продавать, но только один раз в неделю, в воскресенье, в одном месте, а именно на площади против Сухаревой башни», — гласил указ, изданный после окончания войны 1812 года генерал-губернатором Ростопчиным. В это время в столицу стали возвращаться люди, москвичи искали свое разграбленное имущество. «И в первое же воскресенье после выхода циркуляра горы награбленного запрудили огромную площадь, и хлынула Москва на невиданный рынок», — писал Владимир Гиляровский. Но были и просто искатели «на грош пятаков». Так, одна дама, пишет Гиляровский, купила на Сухаревке картину Репина за 10 рублей и в тот же вечер показала ее знаменитому художнику. Не признав свою кисть, мэтр, хохоча, написал на холсте: «Это не Репин. И. Репин». На следующий день дама вернула картину торговцу, и она тут же была перепродана… за 100 рублей. С таким-то автографом!
Блошиные рынки в любом городе — это шанс купить антиквариат, раритет или винтаж. Однако я, осмотрев таковые в Германии и Италии, должна признать: раритетов там поубавилось. Антикварные магазины в наше время намного удобней и богаче «блошек».
Приведу для примера улов одного похода: полсотни евро за три единицы утвари эпохи ар-нуво.
Это Ленкина добыча, она у меня музейщик, живопись, графику и пластику видит и в горе неинтересных вещей. Ей нравятся смешные безделушки, точно вышедшие из сказок Гофмана. Вот и здесь: так и кажется, что мышь в короне положит тяжелые часы и расскажет историю про Щелкунчика, но со своей, мышино-королевской точки зрения.
У меня чутье на крупные, порой огромные вещи — мебель, светильники, ковры. Так в нашей квартире появились люстра Tiffany и люстра неизвестного итальянского бренда, буквально погибавшая в дорогом, но совершенно равнодушном к винтажу магазине мебели.
К ней пришлось делать новый плафон вместо разбитого — а это оказалось дорогое удовольствие, искать мастера по костяному стеклу (оно оказалось не матовое, а костяное, и это была настоящая засада) и уговаривать его сделать крохотный рифленый плафон-тюльпан с разновеликими лепестками. Кто работает по стеклу, поймет, насколько это сложно.
Про замену электрики в люстре вообще молчу — некоторые нищебродские увлечения мусором с помойки дико дорого обходятся. Как я понимаю аристократов, которые покупают все новое! Или берут с бою. В дизайнерских магазинах.
А вот предмет моей гордости — ломберный столик черненого дерева с резными ножками, XIX век. Тоже зараза, выпившая немало крови: родная мать меня чуть заживо не съела, пытаясь его у меня выжилить. Обещала взамен купить любой стол в Икее. Но мы, быдло, шарящее по помойкам, когда нас разводят, как лохов, кремень! Мамуля так и померла неудовлетворенной.
Эх, помню я роскошное место, где можно было поживиться — антикварный магазинчик на Музейном острове в Берлине… Рекомендую его всем, кто, как и я, любит антик и не собирается его заменять на новьё во вкусе существ, знакомых с укладом и менталитетом аристократии по сетевым картинкам. Итак, всем, кто отличается от моего очередного хейтера, рассказываю: не переходя мост через Шпрее, заходите за Музей немецкой истории, расположенный в здании Цейхгауза на Унтер-ден-Линден. На задах этого монументального сооружения есть магазин, что выходит на трамвайную линию. Надо сказать, большая часть его товаров вряд ли вам подойдет — тут и фарфоровые собаки-упоры, и надраенные старинные граммофоны, и коллекции гигантских насекомых, и портреты Фриды Кало кисти неизвестного калолюбителя… Но попадаются весьма и весьма красивые вещицы.
Мне больше всего нравились богато декорированные старинные зеркала, некоторые с серебряной амальгамой, покрытой тончайшими кракелюрами — в них отражение смотрится старинной картиной, а фон затуманивается, как на портретах Рокотова.
Жаль, что у меня такое зеркало и разместить-то негде. Да и примета плохая: старинные зеркала приносят в дом судьбы тех, кто в них смотрелся. Поверие поверием, а работает.
И ведь не объяснишь любителям замены старинных, битых-ломаных люстр, ламп, витражей, скульптур, что новодел вам предоставят, только пикните! Раз доставят, два доставят, а потом привыкнете. Как с ободранными до мяса интерьерами гостиниц «Москва», магазинов «Военторг» и «Детский мир», с взломанной и разворованной плинфой церковных подворий и царских палат. Обмишулить быдло, воспитанное тараканами под плинтусом, хитровану, знающему, сколько это стоит — раз плюнуть.
Вместо люстр из горного хрусталя и изваяний паросского мрамора они всегда готовы заебошить что-нибудь эдакое, пестренькое, дизайна восемьдесят лохматого года.
Страшно? А ведь это муранское стекло из самого что ни на есть города Мурано. Сам город очень красив — особенно его главная улица, с мосточком святой Кьяры и кафе, где подают откровенно гадкую «туристскую еду». Что поделать, в город стеклянной печали дважды не приезжают, а готовить хорошо для одноразового посетителя (как и для одноразового покупателя) хитрованы-итальяшки не собираются. Хитрованы везде одинаковы, эта раса обитает на всех континентах и островах — и везде занимается этим самым. Обмишуливанием буратин.
