В прошлом посте я объясняла (надеюсь, доходчиво), что физически (а тем паче физиологически) дамы из разных кругов и времен не отличаются друг от друга почти ничем — так, пустяки, рост-вес-хабитус. Однако писателю (настоящему, не дутому) должно быть очевидно: существуют и другие уровни, на которых все мы друг от друга отличаемся как люди разных культур, разных социальных групп, разных менталитетов, разных эпох. Говорить такое все равно что обучать дефективного ребенка: либо вы делаете это потому, что вы профессиональный дефектолог, либо потому, что вы его любящий родственник. Другие мотивации для обучения бедняжек с ЗПР найти трудно.
Так кто я, спрашивается, девицам вроде Ганиевой — мамаша или дефектолог? Мне кажется, ближе ко второму, любви к ним у меня нет и не предвидится, я вообще скупо отмеряю теплое отношение чужим мне людям. Но все же среди начинающих писателей есть молодняк, которому не досталось и уже никогда не достанется полноценное образование (ввиду планомерного уничтожения оного). А из пустых и пустовых статеек что можно извлечь? Один лишь опыт закрытия гештальтов аффтара за счет времени и сил публики. С большой экономией на курсе психоанализа.
Поэтому, повторюсь, приходится выступать в роли кэпа.
Но вернемся к различию между горянкой-поселянкой, прибывшей покорять столицу привычными ей средствами, и светской львицей, у которой эти средства, можно сказать, в наследственной памяти записаны и классическим образованием отшлифованы. Начнем с того, что русский язык даже у салонных дур и дураков был намного богаче, чем у непонятно чего прямиком из коровника. В семье адвоката Урия Кагана, среди родственников Эльзы Триоле никак не могло вырасти нечто вроде простигосподиписательницы, восхищенной умным словом (в наши дни умным, а в первой трети прошлого века тривиальным). Салонная глупость выражается в том, что человек произносит общеизвестные вещи, свято веря, будто изрекает свои собственные мысли. Сейчас делают то же, но… другим языком.
Выросшая в провинции простушка не обладает богатым лексиконом, его приходится усердно нарабатывать. Задача многократно усложняется тем, что та же литературная тусовка нынче изъясняется на сленге, вместо великого и могучего у нее в ходу пиджин-рашен. Вот и пользуются алисаркадьны тем, что слышат в «продвинутой песочнице».
По выражению доброго друга зоила А.А. Кузьменкова, ганиевские опусы пишутся «шершавым языком тусовки пополам с откровенно базарным просторечием»: «…так и тянет цитировать, если не страницами, то абзацами: «Лиля Брик зажигала на лондонских ночных танцполах», «Перцова продолжало колбасить», «харассмент не закончился ничем», «Лиля в это время рассекала по Москве»; «Мехлис впендюрил исправленную цитату в свою передовицу»; «к двум друзьям-партнерам присобачиваются любовники»; «любовный многоугольник Бриков, куда на 15 лет постоянным углом втемяшился Маяковский»… «закармливая богемой, колбасой и сыром»; «Лиля Юрьевна любила лишь одного мужчину, расползшегося с ней», «героине рассказа хочется красоты и черемухи, а ею пользуются, как клизмой». Женщина-клизма? – такая пощечина общественному вкусу не снилась ни Бурлюкам, ни Василиску Гнедову».
Ганиева не понимает, как построить фразу таким образом, чтобы не было двусмысленности и грязнотцы (хотя бы ненамеренных, и намеренных бы хватило). Александр Александрович посмеивается: ««Любовники, видимо, выбирались с его одобрения», – стесняюсь спросить, откуда именно выбирались…» Откуда-откуда… Фото приложить? Дигитальный текст — спасение лис Алис.
Как вы полагаете, столичная штучка, общавшаяся с великими людьми и культовыми (для нас) фигурами была бы простой, словно ржаной сухарь, ТП? Даже демимонденка той эпохи без всяких усилий подбирает слова и жонглирует образами: «Мы философствовали ночи напролет и окончательно поверили, что созданы друг для друга, когда разговорились о сверхъестественном. Мы оба порознь много думали на эту тему, и я пришла к выводам, о которых рассказала Осе. Выслушав меня, он в совершенном волнении подошел к письменному столу, вынул из ящика исписанную тетрадь и стал читать вслух почти слово в слово то, что я ему только что рассказала».
Как видите, речь Лили Брик может быть пуста, но со словарным запасом и «философствованиями» у нее все в порядке. Иначе поэты-писатели-художники-искусствоведы Лилю и в койку бы не взяли, не то чтобы вместе ужинать и завтракать. Притом Лиля Брик даже не претендовала на роль писателя, была лишь «музой», а если без эвфемизмов, то постельной грелкой, а при случае и женой некоторых известных лиц. Не самая блистательная роль, но намного солидней, чем притворяться писателем, не владея литературным языком, полагая достаточным ФИЗИЧЕСКОЕ владение языком.
И что же у нас за писатель такой, коли основ создания образа не ведает? Где это нечто получало образование? Не надо скриншотов корочки, где в наши дни корочка, а где образование… Где поголовье нынешних писеводелов навыки перцепции вырабатывало? Видимо, на родном скотном дворе, у кого и где таковой имелся. Некоторые даже в столичной литературной среде ухитрялись выстроить скотный двор и там нахвататься, гм, образов. А. Ганиева, соответственно, пополняла перцептивные запасы неподалеку, прямо туточки, у селе. Когда же родные дребеня оказались исписаны в хлам, пришлось вникать в непонятки с бомондом-демимондом столетней давности. Вникать было лень. От большого ума Духовно Богатая Дева Алиса, ничтоже сумняшеся, поставила на место декадентов деградантов. Возможно, из числа своих знакомых.
Я не утверждаю, что столетие назад в обществе не было деградантов. Такие есть везде и всегда. Да и сама Брик, прямо говоря, была обыкновенной шалавой. Но то была шалава, воспитанная на почившей в бозе культуре — классической культуре, культуре ар-нуво, культуре авангарда. Перипетии Лилиной богатой (сейчас бы сказали «стремной») биографии следовало описать соответствующим эпохе языком. А как, если ты душой и умом доселе коровница? Если знаешь одно: рюски пюблик любит экзотик? А экзотик, во мнении людей не слишком образованных, бывает двух сортов: этнического и тусовочного. Второй сорт (поистине второй) завязан на употреблении сленга, ведь на нем говорят «селебритиз». Пусть не прошлого века, а нынешнего, но богема же!
В качестве примера приведу дневники мирискусника Константина Сомова — вот он, сленг былых времен: «Поехал к Morandi; пальто готово и вышло хорошо. Домой. Ждал на сеанс Киру Верховскую. Но часов в 5 пришел Эрнст вместо нее. По делу — за моими картинами, на которые у него есть покупатель тысячи на 4. Я ему дал 3. Угостил кофе. Разговор об амурах и он напомнил мне «свою долю». Я стал его такинировать (дразнить), потом я его peloti’ровал (тискал, щупал), his John Thomas was stiff like anything (его Джон Томас (эвфемизм члена) был тверд как ничто другое). Я его целовал, он мандил (болтал) и обещал скоро прийти pour un queue a queue (потереться членами) <...>
Около 10.30 вдруг появился Эрнст, привезший обратно картины, которые его берлинский немец не купил. Я его оставил, мандил, бондировал, я его пелотировал; остаться он не захотел, обещав прийти скоро. Что мне не понравилось: «Подарите мне этот эскиз (этюд nature morte с фигуринками, что висит над постелью), — а вид корыстный, — тогда делайте со мной что хотите». Кривлялся, закатывал глаза. Ушел. Вернулся Мефодий в восторге от Жана, с которым был в театре, перешел на «ты», целовался и щупался. Завтра пригласил его к себе в комнату».
Еще одна шалава, другого пола и неизмеримо более талантливая, нежели Лиля Брик. Ни ума, ни глубоких чувств, но язык, язык совершенно другой. Другой сленг, ДРУГАЯ богема.
Как все (даже без смягчающего «практически», просто — все) современные писатели, м-ль Ганиева берется описывать в книге незнаемое. Но ни речевые обороты, ни исторические реалии, ни матчасть изучать не желает, предпочитая «щедро опираться» (еще один ганиевский речекряк) на труды скандинавского слависта (уж ему-то из другой страны виднее, натюрлих). И каков результат? Результат, как любят выражаться современные писатели, неспособные выучить правописание наречий, «на лицо». Спрашивается, неужто надобно быть тайным дагестанцем, фундаменталистом и прочая, чтобы испытывать отвращение к бездарной и безграмотной книге?
Ганиева всего лишь, брякая колокольцем, идет за своим писательским стадом: так же современные литераторы описывают исторические события и исторических лиц в образах череды ряженых чучел. Авторам не хватает знаний, не хватает культуры, чтобы понять: сто лет назад и люди были другими. Нарядить современника в одежки времен Великого Гэтсби мало, надо проникнуться духом эпохи. Дух эпохи — в первую очередь язык, а не платьице. Писать современным сленгом следует про современность, а не надеяться на обложку: пущай по ней чейтатели понимают, о каких временах речь! Чейтатели — ваше спасение, господа графоманы, читателям вы со своими «впендюренными цитатами» и «присобаченными любовниками» неинтересы. Сколько бы ни мандили в своем кругу.
И эти люди спрашивают меня, не дагестанка ли я, не мусульманка ли, не разведенка ли! Они ведь твердо уверены, что за ЛИТЕРАТУРУ их ругать нельзя. Только зависть, только хардкор. Спрашиваю сих гигантов мысли (одной на всех): если вдруг моя задница увеличится (от сумы, от тюрьмы да от лишнего веса не зарекайся), я постарею (а это неизбежно, я и не скрываю, сколько мне лет) — неужто от этого ваша бездарная писанина превратится в большую литературу? Прямо так, без доработки, без изменений в тексте, без того, чтобы вы научились, наконец, писать? И люди, которым претят цитаты из вашей писанины, узрят в них стиль, мысль, высокохудожественность — просто потому, что у меня, Ципоркиной И.В., увеличилась задница и проявился риктус?
Пара ласковых на дорожку.
О литераторах: литератор есть то, что он знает и как он пишет, его талант и опыт, его мысль и стиль. Но уж никак не его мордашка, фигурка, семейное положение, детность, секс-востребованность, количество грамоток на стене, количество «авторитетов», об которых это существо успело потереться.
О начписах: халтурно пишущее молодое мясо остается мясом, пока не научится писать, к каким бы политическим фракциям это мясо ни примкнуло. Правда, когда тебе 35 лет, не поздновато ли начинать учиться? Да и так ли ты молода, как пытаешься изображать? И сколь долго надеешься проходить в молодых-начинающих-многообещающих?
