Продолжение предыдущего поста о том, что такое пошлость.
Как-то френд прислал мне самоновейший список патентованных (уж не знаю кем) современных критиков. Самое смешное в том, что критерий у отбиравшей кандидатов девы самый что ни на есть тусовочный: пусть означенная особа повертится на виду, потаскается по мероприятиям, позудит в изданиях — тогда я сочту ее критиком: «Основания моего выбора (кроме того, что я читала критические тексты этих людей): человек анализирует, оценивает и судит чужое произведение (текст, публикацию, книгу, серию книг), публикуя результаты анализа в книгах, литературных журналах, литературных сайтах, в послесловиях/предисловиях к чужим книгам и/или выступает как критик на литературных мероприятиях, делает это систематически и достаточно ярко, узнаваемо».
Френд иронизирует: «…интересно, каким образом в списке оказался Бак (у которого последние «оценки произведений» относятся едва ли не к 80-м годам), а г-жа Георгиевская в список не попала (неужели она, по мнению г-жи Волковой, «недостаточно узнаваема»? Лысого черепа и фаллоимитатора в штанах, стало быть, недостаточно — Георгиевской нужно, наверное, еще один на лоб приклеить, а также распороть себе живот для пущего эффекта)?..»
Получается, что и настоящие критики (вроде Кузьменкова и Анастасьева), и тусовочная шваль (вроде Михеевых-Пустовых-Погорелых), и беспардонные рекламщики (сто раз мною упомянутые, потому как невозможно же читать и слушать их мутные восхваления, мерзит) в одну кучу свалены. Девушко, видите ли, их читает. Я, знаете ли, и фанфики читала, и сетературу, и масслит, и мейнстрим — но приписать авторам всего мною прочитанного писательское звание… Я что, бог Аполлон со светлого Олимпа? Да и он не смог бы сделать фикеров-сетераторов или ту же Михееву, Вежлян и прочая критиками или, боже упаси, писателями…
А квазикритики нашего времени делают! И не стесняются своих страшненьких представлений о прекрасном.
Давайте-ка разберем технологию делания писателей из безнадежных, сферических графоманов на примере лауреата того-сего А.Снегирева (раз уж положили его на лабораторное стеклышко в прошлом посте на эту тему). Причем весь процесс проходит вне литературного процесса. Он целиком помещается в рамках информационного социального влияния.
Одним из методов в информационном влиянии является создание распространенного когнитивного искажения под названием «гало-эффект». Суть его — результат воздействия общего впечатления о чем-либо на восприятие частных особенностей объекта. Наиболее яркий пример — заблуждение, согласно которому у людей с привлекательной внешностью большие умственные способности. И хотя опыт говорит об обратном, нам частенько намекают, а то и напрямую заявляют: данный аффтар еще и секс-символ чего-то там, печатают в статейках о писателе его излияния о личной, если не интимной жизни, его снимки с курицей, с женой, с женой и курицей, выкладывают на ютуб интервью аффтара босиком с девками в ногах (как это делали со Снегиревым несколько месяцев аккурат перед награждением данного существа «Русским Букером»). Ведь если оцениваемый мужчина находится в компании женщин (и не обязательно привлекательных), то его значимость и привлекательность подсознательно будут оценены выше: «Он нравится всем этим бабам, должно быть, в нем что-то есть».
Какое отношение имеет внешность к писательским способностям? Да никакого — если не противоположное. Некоторые люди, похоже, и писательством-то занялись, компенсируя отсутствие внимания и одобрения к своей персоне — а возникло это безразличие из-за неприметной внешности будущего писателя. Красавцам и красавицам частенько не до писанины, личная жизнь у них бурная, отвлекает. Но критикам и окололитературной тусовке приятно принять в объятия нечто привлекательное, а значит, и здесь у людей с хорошими (или хотя бы приемлемыми) внешними данными откуда ни возьмись появляется шанс. И без всяких там излишеств типа литературного чутья и писательского дара.
К тому же ни для кого не секрет, что критикессы могут залипать на авторов, внешне хоть немного отличающихся от трухлявого пня (красавцы или хотя бы приятные собою мужчины в писательских кругах редкость). Критикессы частенько «профессионально обслуживают» своих любовников, случайных и постоянных, передают предмет своего обожания для «перекрестного опыления» знакомым по тусовке, обещают отплатить помощникам в деле раскрутки фаворита всем, чем могут — рецензией, номинацией, статейкой… Обычная такая земная круговерть, жизнь не в белом плаще, не с чистыми руками и даже не с мытой шеей. Но черт возьми, неужто никто не попытался, как в старом анекдоте, подмыться для интервью? Что ж от их методов так несет самой грубой манипуляцией?
Есть такое занятие, как создание определенного впечатления, предоставление социального доказательства или информационное социальное влияние. Интеллигентно выражаясь, это распространенное психологическое явление: когда люди не могут определить предпочтительный способ поведения в сложных ситуациях, они копируют поведение тех, кто, по их мнению, разбирается в ситуации лучше. Берут пример с компетентных лиц. Такое явление часто используется для сознательной манипуляции поведением других. А выражаясь неинтеллигентно…
Выражаясь неинтеллигентно, у нас давным-давно действуют не критики, а клака — группа лиц, за деньги создающая определенное впечатление от спектакля. Если членам клаки платили (или наоборот, отказывались платить), они, соответственно, аплодировали или освистывали актера или певца. Клакеры предлагали свои услуги всем, считая, что это норма. Но однажды в миланской газете в дни гастролей Ф. И. Шаляпина в «Ла Скала» было напечатано возмущенное письмо певца: «Ко мне в дом явился какой-то шеф клаки, — писал Шаляпин, — и предлагал купить аплодисменты. Я аплодисментов никогда не покупал, да это и не в наших нравах. Я привез публике свое художественное создание и хочу ее, только ее свободного приговора: хорошо это или дурно. Мне говорят, что клака — это обычай страны. Этому обычаю я подчиняться не желаю. На мой взгляд, это какой-то разбой».
Шаляпину можно, скажут мне обиженные аффтары. Он был звезда! Как будто Федор Иванович родился звездой. Или платил клакерам, когда был молодым певцом. Впрочем, одно условие, которое сегодня не возродить, в те времена существовало. Публика умела слушать. И ориентировалась не на тусовочную пену, не на частоту появления «в свете софитов у шведского стола», а на талант, на уровень, на конечный результат. Публика могла отличить демагогию, тарабарщину и словопомол от полноценной литературы и критики. А нынешняя? А нынешней ничего из этих умений не надо. Мозги ей заменяет гугл.
Естественно, работать с такими г-жами Волковыми одно удовольствие. Понять, что именно они читают, Волковы не в состоянии, поэтому метут с Дону с моря всех, кого читают. Тысячами дилетантских выбросов (или вбросов) формируя мастрид, тот самый, который рейтинг. Таким образом в специалисты попадают особи, которые, по выражению Е.Вежлян, еще должны выиграть аудиторию у блогов. Но для этого критик «должен стать виртуозом читательской чувствительности, чтения-как-завораживания, быть прежде всего «заворожённым», всё остальное — потом».
Вольно же работнику почтенного толстого журнала и преподавателю филологических дисциплин в весьма солидном университете соловьем петь о критике завороженном (то есть истерически-зомбированном), о его нелепой борьбе за свое профессиональное звание с нами, блогерами. Ведь для такой борьбы придется ему опуститься на уровень сетекритики. Каковая сетекритика (говорю от себя-дипломированного искусствоведа), на самом деле никакая не критика, а чистой воды эмоциональная разрядка (лично я ее ничем другим и не считаю — полноценные рецензии пишутся иначе, с других позиций и с иными критериями). Тут ни о какой аналитике говорить не приходится, просто люди более ли менее грамотно/красиво (а чаще всего и некрасиво, и неграмотно) излагают свое впечатление от прочитанного. Один вопрос: на кой ляд мне это впечатление не токмо от посетителей какого-нибудь ЛивЛиба или Литклуба, но и от профессионалов, печатающихся в тех богоспасаемых журналах, которые ще не згинели?
Однако, получается, что вместо критиков нам в очередной раз продают фуфло, болтунов завороженных или демагогов, бережно несущих чушь, дабы не расплескать. Или попросту рекламщиков, врущих, как сивый мерин — или бредящих, как сивая кобыла.
Взять хоть уже взятую в предыдущем посте Анну Жучкову. Где бы та ни появилась, везде диспутантка несет ересь вроде той самой «парадигмы на стороне литературы»: «В профессиональном дискурсе слово «язык» понимается не как «русский язык и его нормы», тут меня ваша беседа повеселила, признаюсь, а как ритмически-образная материя». В профессиональном дискурсе? В дискурсе какого именно профессионала? Что-то я не вижу в девицах-тараканах ничего даже похожего на профессионализм. Да и что для них играет роль профессиональной деятельности? Критика? Ничуть не бывало.
Критик бы не забыл, что язык для литературы есть средство выразительности, а значит, какой бы там материей его ни выставляли, нормы и качество никуда не денутся. Отрицание их если где и надобны, то главным образом на ниве спекуляции или манипуляции общественным сознанием. Спекуляция-манипуляция не работает в творческой сфере, у нее другие функции. И нужны эти приемы в той самой области, в которой все эти жучки-попуганки-доминатрисы и подвизаются, делая вид, будто они критики.
Глядишь на таких жучек, глядишь — и понимаешь: нет у нас критиков. Кончились. Есть несколько обломков старой школы — но и они не вечны. А на смену им ползут полчища клакёров, которым на литературу насрать, как снегиреву лосенку на лосины, а миланской клаке на публику и, по большому счету, на искусство.
Хотя некоторые представители старой школы еще способны изумиться ахинее доминатрис и подражательниц. Но об этом — в следующем посте.
