Поскольку рассказов, которые я собираюсь разбирать детально, в нынешнюю «Чепуху» выпало аж целых три, сделаю-ка я то, что называю внутренней рецензией, она же редакторский разбор. И все научатся на чужих ошибках. Никто не против? Ну вот и ладушки. Начну с рассказа «Гениусим».
Мария Ровная права, утверждая: первая фраза любого произведения должна быть сильной, ударной. Это хоть не обязательно (а что в литературе обязательно?), но желательно. Увы, фраза: «Однажды Мася уехал в отпуск«, – не совсем ударная фраза. Над ней можно и поработать. Ну или на будущее учесть и делать первую фразу более интригующей, что ли.
«Масей Марка Яковлевича Длиннова обозвала бабушка при первом знакомстве, когда Мася уже вошел в солидный возраст приблизительно пяти дней отроду. Слов нет, имечко ему тогда подошло, и подходило еще лет семь, после чего Мася начал страдать. Страдал примерно девять классов, а потом как-то очень стремительно возмужал, обрел теоретическую (практиковаться ни бабушка, ни мама не позволяли) возможность давать сдачи тем, кто над ним смеялся, и начал относиться к своему имени философски«.
Поскольку разбирать строчку за строчкой рассказ – это очень много текста, попробую, как всегда, обойтись экспресс-методом Макса Далина. Какие у нас претензии к этому абзацу?
Претензии есть:
а) бабушка внука не «обозвала», это же не оскорбление – быть масей в пятидневном возрасте, а «нарекла», «назвала», словом, поименовала;
б) «отроду» и «от роду» – разные выражения: «отроду» значит «сроду», с рождения («Отроду не видел такой красоты»); «от роду» значит «от рождения» («Пяти лет от роду»);
в) «имечко» имеет пренебрежительный или оскорбительный оттенок, как будто героя обозвали – и за дело, сам виноват;
г) «подходило еще лет семь» – ну какой мальчишка семь лет безропотно будет зваться Масей, до самой школы? Скорее всего страдать он начал лет через пять;
д) «обрел теоретическую (практиковаться ни бабушка, ни мама не позволяли) возможность давать сдачи» – получается, что он не выходил из воли тетенек, запрещавших ему драться? Это не очень хорошая характеристика для мальчика, как и «теоретическая» возможность давать сдачи. Теоретической возможности такого рода не существует, ты либо научился давать сдачи, либо не научился, но веришь, что если что – отпиздишь любого. Самонадеянность игрока, наблатыкавшегося на симуляторах, что он может водить болид.
Эта общая для молодых авторов проблема: не всегда они понимают оттенок значения слова, ими употребляемого. Меж тем нюансы придают картине незапланированный вид. Авторам – всем – нужна точность каждого слова.
Затем – ритмика. Перечитывайте вслух, некоторые фразы на вид ничего, а на слух корявы.
«Только поэтому обычное нытье одного из своих бывших одноклассников, Юрика Орлова, и может выслушивать – тихо посмеиваясь в щетину или скрипя зубами.» – Вариант «Только поэтому он и может выслушивать нытье одного из бывших одноклассников, Юрика Орлова, – тихо посмеиваясь в щетину или скрипя зубами». «Обычное», «своих» – лишние уточнения, утяжеляющие текст.
Или фраза: «Еще он отчаянно завидовал яхте (к которой Мася, вообще-то, имел отношение весьма косвенное) и постоянно норовил помериться с другом силами.» – Не лучше ли написать: «Еще он отчаянно завидовал яхте (к которой Мася имел косвенное отношение) и постоянно норовил помериться силами с другом»?
Или вот: «Мася очень быстро освоил жанр похожей на книжки писанины Юрика и теперь иногда развлекался подобным образом. Юмористические похождения угрюмого гориллообразного пирата, похожего на персонажа одной из онлайн-бродилок, собрали кучу гомонящих, как чайки, читателей.» – Не нужно уточнять, похожа писанина на книжки или не похожа, это немного странно звучит, особенно в наше время, когда в виде книжек выходит любая чозахерь. Просто «писанины» достаточно. Как и уточнение, на кого похож пират из Масиных книжек. И тавтология получается: два «похожих» в соседних фразах. Впрочем, похожесть пирата на перса бродилки можно оставить, если он – аллюзия на определенную игру (я-то в них не разбираюсь, так что не знаю, есть ли такой перс).
Отлавливать тавтологию надо, когда текст вылежится, в свежем ее глаз не различает. Например: «Утром четвертого дня Мася подскочил в неведомую рань без будильника и только после кофе вспомнил – на работу только послезавтра«. Одно «только» всегда можно заменить на «лишь».
Больше проблем кроется в лишних словах: они усложняют рисунок фразы, ничего ей не добавляя, кроме громоздкости. Плюс порядок слов, который в русском языке прихотлив и сильно влияет как на ритмику, так и на восприятие. Последнее слово в предложении ударное, но порой имеет смысл выбрать самый простой порядок, чтобы фраза читалась легче и воспринималась легче.
Некоторые моменты в тексте греют писательскую душу:
«— Ну ты подумай все-таки, – нудел Юрик не реже раза в неделю. – Тираж-то минимум пять тыщ, за это ты получишь как минимум пять процентов от выручки! А если хорошо пойдет, то и допечатают, хорошо же!»
Здесь мы имеем вариант шутки для своих, для профессионалов (я такие очень люблю, но их невозможно объяснить широкой публике без обширнейших примечаний).
Юрик, если вообще издавался, должен знать: с допечаток хрена лысого получишь, а не «хорошо же». Допечатки – не что иное как способ украсть у автора потиражные: печатаются втихаря дополнительные экземпляры, которые нигде не проходят и автор ничего о них не знает. И продаются, а деньги – издателю, автор же может отсосать. У издателя. Если это «хорошо» – ирония, то ирония в отношении Юрика, который глуп, как пуп, вот и рекомендует другу один из способов быть обокраденным. И потиражные 5% от пятитысячника, и черные допечатки – это кабальные условия, копейки за работу, которая занимает несколько месяцев. Как тут не прельститься «медом юрикова нудежа»!
Кстати, отыменные прилагательные типа «Юриков», «Масин», «Сашин», «Витин» пишутся с большой буквы, а отфамильные – «орловские», «есенинские», «лазаревские», «сократовские» – с маленькой. Тонкость, которую и я довольно долго не замечала. Пока писать не начала.
Сразу узнала себя и друзей во фразе: «Вот прямо перед отъездом и просочился, вперемешку с жалобами на злобную гидру Жанну Курихину, ее дружка Вадима Горького и серпентария, состоящего из их хомяков«. В свете покушения на депутата по фамилии Курихин, а также обещаний Щепетнова поломать мне, Горькому Далину и еще одной своей критикессе Диане Удовиченко много-много костей фамилия моей персонификации звучит еще смешнее.
Итак, Мася вырос, оброс мышцой, завел себе друга, над которым разве что смеяться хорошо (у кого из нас нет на контрасте-на подхвате таких Юриков?) – и ушел в отпуск. Возвращается – упс! – а Самиздат ИздайСам-то пустой. «Мой вагон пустой!»
«До масиного отъезда – а было это всего лишь три недели назад! – ИздайСам походил на несвежий труп, в котором копошатся килограммы личинок: Юрик вообще считал себя мастером метафор.» – Здесь явно пропущено «по выражению Орлова», иначе непонятно, почему сравнение, пришедшее как бы на ум Масе, характеризует Юрика. И правда, только эльфоёблюб Юрик мог додуматься взвешивать личинки и считать их на килограммы. Человек пообразованней сказал бы «мириады». Хороший речевой ход. У Юрика вообще с речевыми характеристиками богато.
Словом, Мася прибыл и увидел, что это хорошо литресурс, главный рассадник графоманья молодых талантов переживает невиданный спад из-за… компьютерной игры. Называлась игра «ГениуСим», то есть «Симулятор Гениальности», если расшифровать нехитрый код. И была она… отвратна.
Присказка насчет литературного языка – то всё присказка была, чтобы автору было что шлифовать (не расслабляемся! шлифуем!). Сейчас сказка будет. Потому что игра мне показалась ахренительной. Эх, будь у меня лишние деньги в количестве, необходимом для запиливания новой игры, я бы Гениусим заказала. И пропиарила бы, и даже открыла срач комменты ради такого дела на СИ. Понятно, что эффекта вроде описанного Крис не добилась бы – но хотя бы показала младоаффтарам, на кого они все похожи и на что покупаются…
«Мася обалдело прокручивал возможные облики. Тела перенакачанные, как надутый бодибилдер, тела худющие – но зато с выпирающими во все стороны достоинствами, дикие, ядовитые расцветки глаз, волос и когтей, безобразные тряпки, которые изображают одежду… И все это великолепие дурно и неумело прорисовано в 2D. Кажется, это должно быть красиво – но на чей, черт возьми, взгляд?»
Мася, сразу поняв, что в игре долго не пробудет, выбрал персонаж попользоваться – сташненького мелкого гоблина (будучи в реале двумя метрами мужской красоты, знаешь, что красота отнюдь не столь полезна, как про нее думают), назвал Чувырлой и пошел, куда позвали. А позвали его в чертоги разума Юрика.
«— Добро пожаловать в мою Обитатель, – пафосно изрек Юрик. Его персонаж, тощий эльф с лицом манерной проститутки и волосами, волочащимися по полу, подмигнул и добавил, выпячивая губы:
— Проходи, лапочка. Я люблю гостей.»
Йес, эльф с лицом манерной проститутки и повадками манерной пидовки, путающий «обитатель» и «обитель» – емкое отражение внутренней сути.
Хотя меня одолевают сомнения: нешто мужчины-игроки выбирают таких персонажей? Мне казалось, мужики в массе своей играют чем-то брутальным или комичным, или вообще девушками – но не пидовками-Адонисами. Хотя в играх я не разбираюсь, просто спрашиваю. Фразы, выдаваемые персонажами помимо воли игроков, великолепны. То манерная проститутка-ельф породит: «Грязные варвары. Надо вас отмыть«, то Чувырла поддакнет: «Мое лицо осветило заходящее солнце, окрасив его в цвет сладкой крови нимф«. В играх персонажи и правда мочат такие корки?
И я бы предложила автору пару-тройку примечаний в конце рассказа забубенить. Пояснить, что такое «суммон» и «ачив» для не-геймеров, значение «кг/ам» для лиц, не посещающих литресурсы. Так, для проформы, мы ведь вымирающая раса.
Признаю, для сюжета неважно, кем играют мужики в нашем, реальном мире. Ведь Гениусим выворачивает игроков сутью наружу. Кем бы себя ни ощущал Юрик в реале, а в литературе был он манерной проституткой, любящей безвкусные блестяшки и путающей не только обитель с обитателем, но и светское обращение с бордельным. А Мася был кривым уродцем, который тут, в краю Почти Изданных, оказался по недоразумению. Намеренно это сделано или случайно вышло – несущественно. Вышло хорошо.
Тем более лестно обнаружить себя с компанией в виде драконов Гениусима.
«Где-то посередине игрового мира, в огромной горе живут драконы. У них тьма-тьмущая каких-то очень ценных штук, каждая во много раз ценнее обычной блестяшки. Однако драконы никому никогда их не дают, украсть их нельзя, и вообще плевать те драконы хотели на Гениев. Огнем. Они никогда не устраивали налетов, не крушили Обители, и вообще просто занимались своими делами – правда, очень не любили, когда к ним кто-то приходил: у лазутчика просто не было никаких шансов.
