Дао критика. Часть двадцать девятая: залы славы и позора

Не секрет, что творческие круги уже лет двадцать-двадцать пять не работают для публики, а вместо этого занимаются интригами: делят славу и деньги в родной тусовке, добиваясь премий, регалий, спонсорских вливаний — но зрителю-читателю в списке целей места нет. Отсутствие внимания широких масс к полученной продукции объясняют тем, что, мол, выпускаемый ими «культурный продукт» не для всех, а для узкой аудитории. Проще говоря, раз за разом заявляют: публика — дура. Хотя проблема современного искусства именно в том и состоит, что публика не дура: давным-давно аудитория увидела, что деятели культуры положили на нее с прибором — и ответила тем же.

Разумеется, это не могло остаться незамеченным и не оболганным. Издатели и издательские подпевалы-критики, поняв, что прибыля́ падают, тиражи не распродаются, а рекомендации служат антирекомендациями, ударились в панический пиар. Конечно же, были задействованы литературные конвенты и премии, пафосные «года литературы» и воззвания о спасении бумажной книги… Хотя по-хорошему-то надо не на базарах-ярмарках орать о важности и нужности резаной бумаги, а делом заниматься: вернуть в процесс издания квалифицированных редакторов и корректоров; книги, раз уж пошли такие цены, печатать не на расползающемся в пальцах мусоре, оформленном кривыми сканами; перестать толкать в магазинах самиздатовскую ахинею, высосанную из пальца и раздутую до шестнадцати авторских листов за счет верстки. Короче, перестать мошенничать столь примитивно.

Во время акций по раскрутке очередного бесталанного таланта публике усердно стараются промыть мозги. Годами мы слышим «этот шедевр взорвет вам мозг» да «новый Гоголь родился». (Последнее, кстати, не стеб, а буквальная цитата из саги Г.Л.Юзефович о «большом писателе Сальникове», авторе «Соплей Петровых».).

Поверьте искусствоведу, прижизненное признание чего-либо нетленным шедевром без всякой проверки временем — не что иное, как:
а) выполнение социального заказа — в шедевры записывается любая серость, когда требуется подмахнуть определенным политическим веяниям или заполнить пустующее место Большого Восточного/Западного Писателя;
б) групповое мышление окололитературной тусовки с ее «поисками социальной гармонии», то есть стремлением достичь единства, изолировав себя от внешнего влияния — и, как следствие, от объективной критической оценки;
в) подхалимаж, как выражаются в мире масс-медиа, «проплаченных» или надеющихся на ответные услуги лиц, в первую очередь Самых Влиятельных (и недорогих!) Критиков — юзефовичей, быковых, пустовых, погорелых и иже с ними.

Не верите в продажность критиков? Вслушайтесь в их откровения. Вот заламывает ручки Галина Леонидовна: «Если же говорить о стимулах внешних, то главный тут, конечно, это желание быть полезной, чувствовать, что делаешь что-то такое, от чего другим людям становится хорошо (окей, не то, чтобы прямо «хорошо», но немного лучше или удобней). То, что я делаю, часто называют «рекомендательной критикой», противопоставляя ее критике настоящей, серьезной, аналитической. Меня подобная характеристика совершенно не огорчает и не обижает — я в самом деле вижу себя чем-то вроде проводника по миру чтения, который не столько анализирует, сколько показывает путь. Думая про книгу, я думаю в первую очередь о том, кому она может быть в радость, как работает, на какие рецепторы воздействует — и по мере сил пытаюсь это объяснять моему читателю. И если люди меня слышат, мне верят и, отправившись по моим следам, находят книгу, которую не нашли бы без моей подсказки, а после приходят со мной о ней поговорить или поспорить, я чувствую себя абсолютно счастливой». Книга, воздействующая на рецепторы — это пять.

Подозреваемая сама себе противоречит: «Меня подобная характеристика совершенно не огорчает и не обижает»… Брешет Галина Леонидовна, ой брешет. Все-то ее огорчает и обижает — но рекомендовать хороших неизвестных авторов «рекомендательная критикесса» не может, ибо когда она хватается за малоизвестных авторов, то всегда попадает впросак — ее протеже раз за разом демонстрируют графоманский пшик. Ну ни одного гения — а как хочется гения открыть!

«Есть ли вещи в профессиональной жизни, которые мне не нравятся? Конечно, но они относятся не столько к сути моей работы, сколько к ее внешнему, формальному обрамлению. Меня огорчает, когда читатели не дают себя труд услышать и понять, что же я пытаюсь сказать. Когда судят о книгах, которых не читали («Прилепин воюет на неправой войне, значит, и книги его плохи», «Быков так много выступает публично, что всех от него тошнит, а значит, «Июнь» я читать не буду, наверняка ужас и попса», «Глуховский в принципе не способен написать ничего интересного» и так далее). Когда дурно и грубо отзываются о книгах, которые мне дороги. Служить постоянным источником раздражения (а в последнее время я много кого раздражаю, это чувствуется) тоже, в общем, не очень приятно». «А хто мене не полюбить, трясця его матерь!», как певала героиня Гоголя. И снова радостное восклицание критика: «Публика — ду-у-ура!»…

Не спорю, можно злиться на огульные суждения в духе «Не читал, но осуждаю». Но ведь Галина Леонидовна отнюдь не в своем уютненьком лапшу народу на уши вешает. Ее имху только из утюга и не слыхать, остальные ресурсы исправно транслируют частное мнение мадмуазель Юзефович, насчет чего бы та ни, кхм, восхитилась. Причем каждая новая книженция исправно переворачивает Галин мир (это не только я замечаю). Удивительно, что столь частые потрясения еще не оказали на личность Юзефович какого-нибудь нехорошего действия. А откроешь очередного «нового Гоголя» — опять логорея и бессмыслица. Обделил господь Галину Леонидовну вкусом и чутьем, обделил. И проводник из нее по миру чтения, как пуля из той самой субстанции.

Такоже и Зильбертруд набычился, ощущая, что фанерный трон под его тушей шатается: «Хорошо ругается Александр Кузьменков, (Ишь, какой деликатный! А ведь мог и без эвфемизмом недоумком нижнетагильского критика называть, как делает милейшая Г.Л.Юзефович. Конечно, если кто не хвалит «дорогие мне книги», а также авторов и меня саму, кто он, как не придурок?) но если бы он иногда менял амплуа, это тоже обогатило бы его палитру: брюзжать и век брюзжать — как вас на это станет! (Одно время он старательно обходил меня — я когда-то благожелательно отнесся к его прозе, — но потом не удержался, и это было скорей приятно: неужели я хуже всех, думалось мне? Нет, слава Богу, и я наряду с другими талантливыми авторами попал под его залп; но, кажется, ему и самому уже поднадоело. Люди ведь любят быть добрыми, иначе мир давно бы погиб. Критика вообще занятие эмпатическое, ругать и придираться проще простого, я бы запросто не оставил камня на камне от любого шедевра — а толку? Даже самолюбие не греется)». И ведь сам не понимает товарищ Как-бы-Быков, что сказал.

Верно заметил один мой френд: бить лавочника по морде за то, что селедка в его лавке тухлая, стоит лишь при условии, что селедка таки есть и она таки тухлая. А вот бить за это же при наличии исключительно первосортной осетрины есть поведение глубоко непорядочное — как и ругать шедевр, словно распоследнюю графоманскую писанину. Однако зильбертруды не видят разницы между «ругать за дело» и «ругать для имиджа». В чем и признаются с наивной подлостью продажного дилетанта, вообразившего себя критиком, писателем, публицистом и журналистом. Честным вотэтовсё.

К тому же критики наши поголовно исповедуют замшелый интуитивный метод «вчувствования»: «Критика занятие эмпатическое!» То есть не аналитическое, а «вчувствовательное», будто и не было двухсот лет развития искусствоведческого метода. Разумеется, про современную критику можно сказать, что она вообще не занятие и даже не ремесло, а также не наука, не аналитика, не экспертиза… Но что же она тогда? Ответ один: вкусовщина. Причем вкусовщина продажная, реализующая старые, как коррупция, схемы пропихивания на Олимп книжного шлака. Несмотря на то, что с любыми регалиями это было, есть и останется шлаком.

«По итогам Еврокона-2018 (Амьен, Франция) Анна Старобинец названа лучшим писателем Европы и вошла в Зал славы», — пишет мне друг. — «Ну что, Ин, ты всё ещё не веришь в существование и решающую роль масонских связей в культурном мире? Хошь назови их мафией — одно и тоже. Пархоменки-юзефовичи-улицкие зверушку продвинули, поставили на лыжи. А что зверушка — унылая бездарь, кого это во Франции волнует. Правда, это фантастика, жанр пренебрегаемый. Но так работают масонские связи везде и всюду, и в отечественных «больших фигах» и «тёмных полянах», и включая «Нобеля». И основаны подобные наработки на известном (причем не только специалистам) когнитивном искажении: что нужно другим, нужно и мне. Никого не интересующая личность с никем не читанными произведениями не заинтересует аудиторию с нуля, поэтому следует придать ей вид востребованного автора с творческим наследием, которое даже за границей оценили. Мало ли что там оценили, да еще из современного русского наследия.

Фантаст Олег Дивов по этому поводу высказался в Сети и нелицеприятно, и неприязненно: «Понимаешь, тут срач такой… Весь на намеках и полунамеках. Никто не хочет вытаскивать на свет божий два реально интересных вопроса. Первый — что звание «Лучшего фантаста» по версии ESFS было уже году примерно к 2005-му дискредитировано в ноль, и его даром брать не хотели. Второй — кто у нас нынче в номинаторах, поскольку среди олдовых фэнов даже фантаст Горалик намного известнее, чем фантаст Старобинец». Вопрос, собственно, не в известности — есть, есть в мировой культуре недооцененные гении и неоцененные шедевры. Вопрос в том, кто именно подсовывает западным «оценщикам» наши литературные находки. И насколько информаторы компетентны, если их представление о той же фантастики настолько, гм, фантастично.

Сама Старобинец в интервью без утайки заявляет: «Особенного интереса к российской прозе, а тем более узко — к фантастике — у них нет. У меня сложилось впечатление, что русская фантастика закончилась для западных читателей где-то примерно на Стругацких (которых они при этом не очень-то понимают на уровне культурных кодов), дальше — терра инкогнита. Между прочим, организаторы популярного французского конвента фантастики «Имажиналь», где я была в этом году, сообщили, что я — первый автор из России, который там побывал. Не потому, что они не уважают других фантастов из России, а просто потому, что никого не знают». Вот и весь секрет успеха того или иного русского автора: он нашел бабло, приехал на места со своей писаниной (переведенной!), на него посмотрели и наградили, поелику альтернатив нет и не ожидается. Раскатывать по заграницам русскому писателю накладно. Кстати, а в эти Залы славы кто-нибудь впоследствии заглядывает — при таком-то славном содержимом?

поделиться:
  • Добавить ВКонтакте заметку об этой странице
  • Мой Мир
  • Facebook
  • Twitter
  • LiveJournal
  • Одноклассники
  • Blogger
  • RSS
  • Блог Li.ру