Это цикл, чует мое сердце, в той его части, которая посвящена современным критикам, станет по большей части разбором очередного «Гой, еси и исполать». В прошлом посте были упомянуты Садовской и Пикуль — как антагонисты стилизаций «под седую старину». Я уж было собралась писать об обсуждаемых и осуждаемых всякими жучками «эссенциях»… И вот опять работаю кэпом, объясняя вещи очевидные, да не писателям, а критикам. Причем не сетекритикам — им, как я понимаю, по малолетству, дилетантству и быдлизму безграмотности простительно. О нет, дипломированные филологи тоже отличились. Задастые путти, возносящие лавровые венки над главами модных литераторов, заодно несут такое… прекрасное, что просто грех не процитировать: «…проза «сделана из профессионального теста»; от неё несёт прекрасным духом литературного мастерства, не сводимого к «сюжету» или к «языку».
Духом пахнет, а несет говном, сомнительный ты ценитель! А уж если учесть твою образованность (как в старину говаривали, «сморгонскую академию окончил»), то, как верно заметила подруга-писательница: «Не мог Фелицу от Плениры, как мы ни бились, отличить».
Прежде чем перейти к тонкой и сложной теме «старинных словес», из которых формируется (а чаще не формируется) исторический слог и стиль, поговорим о вещах более грубых, но преудивительных.
Начну несколько издалека. Признаться, среди критиков я предпочитаю тех, кто тоже замечает перловку в опусах лауреатов, дебютантов, номинантов и прочих назначаемых нам светочей литературы. Назначаемых, замечу, без малейшего интереса к реакции публики (точно так же, как нам назначают развлекательным и захватывающим абсолютно нечитаемый масслит). Критики, разумеется, работают не на публику (что бы ни рассказывала в своих роликах назначенная нам моднявым критиком Галина Юзефович), а на окололитературную тусовку и, само собой, на себя, любимых. А нанимателями могут стать издатели, журналы, конкурсы, сайты, черти лысые — но не читатель, никоим образом не читатель. Да этот телепень вообще только деньги платит нанимателям, когда не зевает от подсунутых ему «мейнстримнутых и лауреатистых» и не задыхается под селевым потоком масслита.
Редкий критик настолько честен, что выводит на чистую воду облизанный его коллегами мейнстрим. В среднестатистическом варианте критик корыстен и так же косноязычен, как и современный лауреат-номинант-мэтр. Далее следуют преимущественно цитаты из статей А.А.Кузьменкова, такого же недоброго человека, как и я сама. Рекомендую прочесть.
В. Козлов (две престижные номинации: был выдвинут на «Нацбест» и премию журнала «GQ» «Писатель года»): «Она дает ему оплеуху… У малого слетают очки, он находит их в траве, одевает и кидается на девку…» — Надевает, черти бы вас драли, очередные писатели очередного года.
А. Терехов, лауреат «Большой книги» и «Нацбеста»: «Убедительно сгораемая жизнь». — Сжигаемая, а не сгораемая, лауреат.
Э. Лимонов: «не хочет рассказывать о себе больше, чем назвал свое имя». — Подобная неопрятность в тексте производит удручающее впечатление, как будто автор пришел к читателю в гости да и плюнул в угол: дескать, потерпишь.
И. Абузяров, лауреат Новой Пушкинской премии и премии Катаева: «Насладившись заключенными в янтарь богатством природы», «проходная выпускало минимальное количество продукции». — Либо «заключенными богатствами», либо «заключенным богатством». И какую такую продукцию выпускалО проходная? Уворованную рабочими?
И. Поволоцкая, лауреат премии Белкина: «Монументальное чело с мрачным лбом», «болотистая трясина». — Чело со лбом, трясина на болоте, Поволоцкая на Белкине…
Богат плеоназмами и тавтологиями наш писатель, ой богат! Жаль только богачество это замечают редкие ценители (чего никак не могут заметить выпускники и преподаватели как бы гуманитарных заведений, одинаково полуграмотные, но упорно изображающие эстетов).
П. Беседин, неоднократный номинант «Нацбеста»: «Девственная плевра»; «забродившая компостерная яма». — У него еще есть выражение «тошнит портянками» — столь же несуразное, как предполагаемая где-то в нетях недевственная плевра и яма, полная… компостерами?
А какое знание матчасти! Под девизом «Да просто слово красивое, хули я должен знать, что оно значит!»
М. Веллер: «Прочеркивая и колотя глинозем… рвала короткое пространство конница». — Глинозем — не почва, а окись алюминия, применяемая для получения алюминия.
З. Прилепин: «Я извивался в воде, как гнида», — новое дело: оказывается, яйца вшей способны извиваться. «Санькю» тоже не вредно почитать, избавляет от оптимизма: «Тонкие, почти прозрачные, блинцы со сладким, хрустящим, темным изразцом по окоему», — заглянув в Ожегова и Ушакова, переведем с прилепинского на русский: блины с глиняной плиткой по всему горизонту.
Вспоминаются опусы букеровских лауретов Шарова и Колядиной, самозабвенно описывающих танцы в бекеше на голове, хмельную сулему, секс со становой жилой и межножные лядвия. А такожде порыв Ирины Богатыревой, украсившей шапку своего персонажа красным околотком (вместо околыша).
Богат новый век и гиперсексуальными дебютантками, пишущими (и издающими!) фанфики, причем ничем не прикрашенные фанфики. Так, некая Л. Ким прошлась по «Анне Карениной». М.Кузьменков изумляется и цитирует, цитирует и изумляется: ««Соседей было всего двое. Первая — душевнобольная Люся, проживавшая в своей комнате эпизодически, в перерывах между обострениями дебильности, заставлявшими её возвращаться в психиатрическую больницу».
Доктор Курпатов, думаю, был порядком озадачен: надо же, приступообразная дебильность! А вот так, на страх Патриархии, выглядит православная панихида:
«Имярекши, помолимся! Господу во славу помолимся! Господи, прости ея и наши прегрешения тяжкие, злые, смертные! Не забудем делов её земных! Детям в назидание память о матери вечная! Семья многострадальная! На Господа уповамши да спасётся в этой жизни и в будущей!»»… Ким, переврав Толстого и Библию, подалась в детскую литературу и вдохновенно перевирает Роулинг. Гарри Поттера, чтоб вы знали, теперь зовут Максим Громов, и он переквалифицировался в киберпанки… — Оно и понятно, фикер и изданный — всего лишь фикер. Свое писать не может, но охотно поганит чужое.
Особенно выдают всяких Ким, Денежкиных и прочая моменты «еротики», какой в гетном фандомчике пруд пруди.
Аня вернулась обратно в кабинку, открыла презерватив, вытащила деньги, свернула аккуратной трубочкой размером с тампакс, опустила их в латексный “чулочек”, потом так же упаковала рубли. Приспустила Китины брюки и, хихикнув, медленно ввела получившуюся палочку из денег себе во влагалище. Ощущение того, что она запихивает в себя две штуки баксов, было фантастически возбуждающим. Деньги проскользнули внутрь неё как по маслу. Каренина провела рукой по своей промежности, и впервые в жизни с ней случился приступ сексуального безумия. Она стояла в кабинке клубного туалета, поставив одну ногу на унитаз, согнув в колене другую, и исступленно дёргала туда-сюда презерватив с деньгами. Аня закатила глаза… Весь мир перестал существовать, когда она упала, утонула, провалилась, захлебнулась в собственном наслаждении. — Если это не фанфик в чистом, незамутненном, слегка припудренном «под конкурс» видосе, то я как минимум Франсуаза Саган.
Спрошу, раз выдался повод: а есть ли разница между аффтарами, носящими свое «ловлю тапки» на фикбук, и лауреатиками, чьи порождения бродят в шапках с красными околотками, пока их креаторы назначаются большими русскими писателями? У меня и примеры есть. Свеженькая перловка, выбранная методом тыка.
— Остановитись! — услышали они крик-приказ, и умиртвия замерли, а потом ринулись к кричавшему.
А они все стояли и не веря, что это реальность, смотрели как умертвия лащились к подъехавшему магу, а он им улыбался шепча ласковые слова словно домашним любимцам, успокаивая.
Твари отступили, и они смогли рассмотреть Деймоса. В одних лёгких штанах на голое тело чёрная грива распущенных волос в пол, развивалась на лету, он тяжело дышал после бешеной скачки, его грудь вздымалась привлекая внимание к бусинкам сосков. — Черная грива в легких штанах на голое тело лащилась (одновременно ластилась и наводила лоск?) к умИртвиям… И у этого аффтора две (!) беты.
В народе ходили слухи что банда «Пожирателей смерти» вообще распущенна. — Вот так одной лишней буквой можно опорочить целую банду.
Через какое-то время блондин уже метался по кровати, стоня в полный голос. — Интересно, а мейнстримовцы уже переняли новехонькое словцо «стоня» (не вытаскивать же на свет божий его кошерную устаревшую форму «стеная»)?
Она может тебе помочь, ты это знаешь, — хитростно сказал он. — Если у нормального слова отрубить префикс и запустить в Сеть, оно еще поживет! Особенно если Захар Прилепин цыкнет на «шибко грамотных»: «Новейшая литература, этот извечный речевой градусник, показывает и сегодня нормальную температуру… С языком (как и с литературой в целом) у нас все более чем в порядке… Заткнитесь, в общем, не заказывайте нам панихид раньше времени».
Профессор только шокировано клипала глазами. — И извивалась в воде, как гнида, йессс!
По всей магической части Великобритании разошлась книга Риты Скитер «Жизнь и обманы Альбуса Дамблдора». Автобиография, когда-то изданная журналисткой, получила второе дыхание. — Автобиография, написанная не героем биографии — это прекрасно. А получившая второе дыхание прекрасна вдвойне!
Цель первая: установить контакт с местными аборигенами. — А вот и девственная плева с трясиной на болоте!
И вот уже не голова, не сердце — к черту, к черту! — люст диктовал движения. — Кто? А по-русски написать — «похоть» — корона начписа свалится? А может, пора ждать массового нашествия транслита в писанине новых лауреатов-номинантов-дебютантов?
— Он чё, совсем того что ли? — озлобленно шипел Рон, глядя то на недоумевающего Поттера, то на беспристрастно пинающего неподалёку гальку Малфоя. — Употребление вместо подходящего определения (например, «безразлично») совершенно левого словца свойственно такому количеству официально признанных писателей… вернее, официально признанных писателями.
Рисунок засиял багрово-красным, свечи извергали настоящий огонь из самого Инферно, а из его потоков сложился портал, через который прошёл Он — Падший Ангел, ныне демон по имени Сатана Дьявол. Его облик был ослепительно прекрасен, но никто из простых смертных не смог бы выдержать осмотр всего совершенного тела Сатаны, а потому два огромных чёрных крыла прикрывали практически всё тело, лишь голова и руки были видны. — А он, часом, не туда направлялся, где молилися «имярекши» Л. Ким? Чтобы сгрести их, уродов, в жменю и утащить в адские пределы, да с их создательницей вместе. Будет потом в геенне огненной описывать сатану-дьявола (с ее-то знанием Библии!). С попутным осмотром всего тела.
