В последние годы от фэнтези чуть ли не в приказном порядке требуют «светлой доброты». Да и остальным жанрам достается подобных претензий. Люди массово пишут, что хотят именно таких книг, светлых и добрых — причем не сказать, чтобы они вообще понимали, с чьего голоса поют. А поют они с голоса критиков, которых, в свою очередь, настропалил издатель. Ну а его, естественно, маркетолог, посоветовавшись со своей мамой. Для понимания, на кого ориентирована схема светлобоброго чтива, вкратце опишу маму маркетолога:
— тетка за пятьдесят, в возрасте и состоянии «молодой бабушки», из тех, о ком говорят: «первые внуки — последние дети»;
— в разводе, что такое мужчина, секс, страсть, забыла или почти забыла, но еще помнит, что это довольно волнительно… было;
— до глубины души взволнована перспективой или уже свершившимся фактом появления на свет первого внука;
— собирается воспитать его в любви и гармонии, которые незатейливо путает с тепличными условиями и семейной тиранией.
Вся эта «доброта» на деле оборачивается отменно работающей схемой формирования виктима, выращенного на экологически чистых продуктах и слащавых сказочках. Из детской литературы ему преподносят не приключенческое, а именно сказочное. Поэтому он растет няшей, с уверенностью в душе, что окружающая действительность добра и справедлива. Надо ли объяснять, что действительность любит обломать няшу с особым цинизмом и жестокостью?
Так уж получилось, что примером — и весьма неудачным — современной сказки стала «Поттериана» Джоанны Роулинг. Публику обманывает веселуха первых томов, а точнее, первого тома. Во втором уже начинаются намеки, что не всякой сироте довелось расти под рукой дедушки Дамблдора в любви и благоденствии. Словом, об сагу Роулинг критики регулярно ломают зубы потому, что мир свой писательница подает как конфету в ярком фантике. Он весь сверкает и переливается: фамилиары, совы, метлы, мантии, книжки, сласти… А что в столь красочный мир главгерой входит через страшненький проулок Лютный, где творятся темные делишки и мелькают темные личности, где даже днем лучше одному не оказываться, — символ, конечно, лобовой, но кто его замечает?
В результате смена жанра со сказки на ночь на страшилку у костра проходит незамеченной. А от хоррора два шага до дистопии, однако сделанных шагов не видят и те, кому всю плешь проели с объяснениями. Мозг упорно цепляется за шаблонное мнение: «Это же глупая сказочка, что там может быть такого?» Бесполезно объяснять: искусство по природе своей таково, что в нем что угодно может оказаться не тем, чем кажется. Даже там, где искусства не более грана на погонный метр, может заключаться сюрприз для публики.
Но попробуем взять для примера Туве Янссон, писательницу неизмеримо более талантливую, нежели Джоан Роулинг. Ее книги написаны с использованием того же приема — поздние истории о муми-троллях написаны не для детей, а для подростков. Поэтому «Папа и море» (1965) и «В конце ноября» (1970), последние книги о Муми-семействе, не слишком популярны. Притом, что все помнят «Шляпу волшебника», «Комета прилетает» и даже «Волшебную зиму», где уже начинается взросление и героев, и читателей. Почему? Неужто в последних книгах Туве Янссон исписалась? Ничуть. Это прекрасные вещи, сильные и… мучительные. В них не осталось и следов детской идиллии, атмосфера лишается безмятежности, нет больше прежней Муми-дален, где по определению не может случиться ничего плохого. Неудивительно, что в душах персонажей нет гармонии, а понимание между персонажами, казавшееся вечным и нерушимым, испаряется. Гармонию и понимание приходится искать и строить заново, возврата к прекрасному детству нет.
Мир муми-троллей становится чересчур взрослым, чтобы его можно было принимать как успокоительное, заедать им собственные тревоги и сомнения. Публика чурается подобного «взросления жанра», но его же и критики не приемлют. И это по крайней мере смешно. Кажется, будто зрелые, а то и пожилые люди ищут позитивчика там, где его изначально не заложено — и таким образом пытаются повышать уровень «светлобобрости» в литературе. Хочется спросить: да что с вами не так, господа? Вам кажется, есть смысл искать светлое и доброе даже там, где автор старательно показывает бесчеловечность персонажей?
«Автор позиционирует Вернона Дурсля как человека предельно прозаичного, раздражённо не верящего в чудеса, причём это неверие преподносит как вопиющий недостаток, на грани преступления. Но снова декларирует одно, а рассказывает другое. Вернон женился на девушке из семьи, запятнанной позорной тайной – родством с колдуньей. То есть тем, что ему наиболее претит. Но – женился, и не только ни разу в жизни не попрекнул жену родством, не потребовал плюшек за принесённую жертву – нет, подставил плечо под груз этой тайны, разделил его с женой. Что это, если не великая любовь, глубокая, верная, и не нравственная чистоплотность порядочного человека? И в остальном, в границах своего круга (Гарри вне этого круга, для Дурслей он вообще не совсем человек), Вернон ведёт себя вполне достойно. Честно зарабатывает на хлеб, и не ерундой какой-нибудь вроде рекламы или игры на бирже – он производит дрели. Дрель, конечно, не перфоратор, навеки потрясший мою девичью душу, но тоже замечательная штука, в хозяйстве без неё никак. Вернон нежно заботится о жене и сыне, а в минуту опасности бросает бизнес, чтобы спасать семью«.
Не спорю, моральный урод, маньяк и садист может быть:
а) прекрасно социализирован. Что говорят соседи о психопатах, державших в подвалах на цепи похищенных ими секс-рабов, в том числе родных детишек? Что никогда бы ничего такого не подумали про милых, вежливых людей, рядом с которыми жили. Что и сейчас не верят в вероятность многолетних истязаний и насилия, творившихся в нескольких метрах от их собственных пряничных домиков. Может, это все-таки ошибка?
б) трогательно нежен с теми, кого счел своими. В подвале у него может сидеть на цепи истекающая кровью жертва, а сам он может читать внучке сказку. Делает прочитанная сказочка и любовь к внучке убийцу и истязателя добрым, достойным человеком? А если это тебя посадили на цепь (за то, что ты «совсем не человек» и находишься вне ближайшего круга маньяка) — что насчет прекрасной души и понятных мотивов твоего мучителя?
Привязанность морального урода к единомышленникам хочется принять за «великую любовь и нравственную чистоплотность порядочного человека». Ну и что, что это лишь «в границах своего круга», за пределами которого вечно голодный, забитый своей семейкой мальчишка — «не совсем человек». Особенно оно близко тем, кто живет в государстве, где «не совсем человеком» может стать любой, буквально — любой. Эти люди порой не замечают, как государственная идеология протекает им в мозги и меняет их менталитет не хуже мозгового слизня. И сколько ни пиши потом про ксенофилию, про трепетное понимание инакомыслящих и всяческих алиенов, внутри тебя как сидел, так и сидит маленький нервный человечек, оправдывающий издевательство и унижение всех, кто «вне твоего круга». За что? А вот за это самое, за инакость.
Разочаровывает картинка, разочаровывает. Но еще более разочаровывает поиск идиллии там, где, вообще-то, предполагаются опасности, приключения, цирк в огнях.
Нет для магов места безопаснее Хогвардса, замок защищён кучей охранных заклятий – и едва ли не половина взрослых в школе – союзники Главного Гадского Гада, повсюду понатырканы опасные артефакты, опасная нечисть шастает, как у себя дома, лестницы и коридоры то запутывают учеников, то доставляют прямиком к ужасным угрозам, рядом со школой тянется жуткий запретный лес, в который неизбежно будут шастать все нормальные мальчики и некоторые особо отвязные девочки, охранять самый сложный участок – границу между мирами школы и леса поставлен долдон Хагрид, умудряющийся быть идиотом даже на фоне магов, и, на десерт, школьников регулярно калечат матчами по квиддичу.
Хогвартс действительно опасен. Он сильно напоминает английские и континентальные закрытые школы, сущие банки с пауками, где всё именно так и обстоит:
— и само здание, как правило, старинное, зачастую не ремонтированное и не реставрированное (движущиеся лестницы? а обрушившиеся под группой студентов — не хотите?);
— и моббинг, одобренный учителями, и омерзительные обычаи «прописки» (например, Сорбонна — обычай инициации под названием «неватада», то есть «снеговик», когда группа студентов заплевывала новичка до того, что он превращался в гору пены, в «снеговичка», был запрещен только в XX веке);
— и учителя могут считаться хорошими кадрами, если… не насилуют учеников (в 2006 году вышел английский фильм «Любители истории» с дивными персонажами вроде учителя, хватающего мальчиков за гениталии, и его коллеги, заявляющей: «Я вас понимаю. Как же не полапать ученика за яйца?» — причем это НЕ чернуха, это быт английской закрытой школы как он есть).
Английский писатель и актер Стивен Фрай пишет об английских школах в своей ни разу не фантастике, его рассказы о закрытых школах куда жесточе описаний Роулинг: «Об английских частных школах можно сказать много хорошего. Мальчики подрастают, тут ничего не поделаешь, а наука пока не отыскала способа им помешать, – так лучше уж сбить их в стадо, и пусть справляются с этой бедой частным порядком. Шесть сотен носителей кожных покровов, усеянных гнойными прыщами, шесть сотен источающих сало скальпов, двенадцать сотен подмышек, из которых прут наружу волосы, двенадцать сотен пораженных грибком внутренних бедер и шесть сотен голов, наполненных бредовыми помыслами о самоубийстве, – лучшее средство защиты от них – это школа«.
Некоторые цитаты из его «Лжеца» напоминают мир волшебников, описанный Роулинг, просто до смешного. «Но это же Англия, где единственное твое преступление состоит в том, что тебя ЗАСТУКАЛИ«.
Диалог ученика и учителя:
«– Вы несетесь во весь опор, Хили, не разбирая дороги. А впереди вас ожидают преграды, рытвины и страшное падение.
– Сэр.
– И когда вы рухнете, – сверкнув очками, сказал Меддлар, – я буду смеяться и кричать ура.
– В вас скрыта душа милосердного христианина, сэр«.
Не Снейп ли это проходится на счет Гарри Поттера?
Характеристика главного героя: «Слишком умный, чтобы экзаменаторам удалось преградить ему путь в шестой класс, слишком неуважительный и бесчестный, чтобы стать старостой, он прочитал и впитал намного больше, чем был способен понять, и потому вел жизнь, построенную на имитации и притворстве«. Никого не напоминает из действующих лиц «Поттерианы»?
И заметьте, «Лжец» написан и опубликован в 1992 году, а «Гарри Поттер» начал публиковаться с 1997-го. То есть ни о каких заимствованиях идей и фактов учеником частной закрытой школы у известной фантастки и речи быть не может. Надеюсь, хотя бы это утверждение не сочтут передергиванием.
