Дао критика. Часть тридцать седьмая: мультивселенная критических врак


Продолжаю разговор о языке — и содержимом — критики. О том, как буквально каждая фраза каждой критической статьи вызывает недоумение. Что это за поветрие? Каким, простите, раком надо встать на коврике для занятия йогой, дабы понять их умствования?

Любитель посмеяться над критиками lemon-sole часто цитирует высказывания самых разных, гм, специалистов: «Из трёх авторов, книги которых предусмотрительный случай привёл на рецензентский стол на сей раз, наиболее радикален в обобщениях и выводах и наиболее амбициозен в масштабе охватываемой взглядом эпохи — Глеб Смирнов (Ольга Балла)». Может мне кто-нибудь объяснить, что значит «радикален в обобщениях»? В выводах — оно понятно, но в обобщениях? Или «амбициозен в масштабе охватываемой взглядом эпохи». Нешто автор больший срок мотает охватывает, если сравнивать с более скромным охватом коллег?

«В отличие от представительного «Лосиного острова», вышедшего в «НЛО», «Машенька», вышедшая в дружественной «Поэзии без границ», — книжка камерная, но с амбицией, не зря почти половину её занимает либретто одноименной оперы (Наталия Черных)», — это и вовсе, как выражается нынешняя критика, «зона непрозрачного смысла». Если половина книги представляет собой либретто оперы, каким образом сей факт превращается в показатель амбиций? Чьих амбиций, композитора? Дивы, поющей главную партию? К автору книги факт введения в текст либретто в плане амбициозности вряд ли приложим. Или во внутреннем мире критика слово «амбициозный» значит нечто свое, отличное от значений этого слова на русском языке (как, например, злосчастное «нелицеприятный»)?

«Главные литературно-критические сюжеты рубежа 2018–2019 годов — юбилей Солженицына, кризис журнальной системы (насколько серьёзный — покажет время) и рефлексия о смысле бытия сквозь призму литературы, которая была есть и будет, несмотря ни на что (Екатерина Иванова)». Что именно пребудет вечно: рефлексия или литература? Нет, я понимаю, что обе, но критик-то должен был навести указующий перст на один объект, который и имеет в виду, дабы не случилось анаколуфа. Если нынешние критики вообще понимают, что такое анаколуф…

Посмеивается lemon-sole: «…на месте коллег-критиков (критичек?) этих гражданок сказал бы одно: «Вжуйте сначала, бабоньки, свою тягомотную резину в несчастную почву, а потом уж говорить пытайтесь».

Смеется Елена Иваницкая: «Эх, люблю я нашу литературу и критику! Ка-а-а-к прочту вот такое, так и начинаю ржать лошадиным ржаньем: «Разительное отличие произведений Водолазкина от всей русской литературы состоит в том, что главные герои его книг — поразительно хорошие люди. Если совершают ошибки (даже убийства), то по вине обстоятельств, и непременно раскаиваются». Широко шагает мастерица критического слова Полина Бояркина из журнала «Звезда»! Верно сказали комментаторы: страна должна знать своих интеллектуалов. Я тоже так считаю, оттого и разбираю критические статьи никому, в сущности, неизвестных и неинтересных «средних критиков».

Действительно, кто и когда в русской литературе писал о хороших людях, совершающих ошибки вплоть до убийства и впоследствии раскаявшихся? У кого таких в произведении большинство? И не надо мне тут Толстоевским махать! Бояркины эту вашу многотомную муть не читают, им некогда, у них большой срочный заказ на хвалитику в адрес Водолазкиных-Бадлонских! Как и у прочих хвалитиков, четко разделяющих заказное и неинтересное. На фоне столь четкого понимания коммерческой разницы между Толстоевскими и Бадлонскими, перетекающей в разницу сущностную, некоторые выкладки критика Андрея Пермякова вызывают сардоническую ухмылку.

Критик А. Пермяков (за цитату, как всегда, спасибо великому труженику lemon-sole) начинает совершенно разумно (вроде бы): «…критика явным образом отличается от переводов, опровержений, переложений, фанфиков, пародий, вандализма и прочих реакций на исходный объект. Отличается способом работы с этим самым объектом и с его автором. По определению, каждый такой объект — отдельный мир. Это не пафос, это констатация факта объектом работы критика одновременно становятся само произведение и некоторая часть авторской личности. Рассмотрение результата работы отдельно от её творца относится, скорее, к искусствоведению, то есть, к позитивной и объективной науке». Yes, думаешь, кто-то еще помнит, что искусствоведение — наука! Причем позитивная, то есть относящаяся к подлинному знанию.

И вдруг: «Критику же, даже негативно настроенному, но потратившего уйму времени на знакомство, к примеру, с романом и написание статьи, чрезвычайно интересно — кто именно создал текст, отнявший у него многие часы?» Та-ак, ну и зачем критику лезть в трудовую характеристику и личное досье аффтара? Это, мягко говоря, не столь уж необходимо — в тексте есть всё, что требуется оценить. Хотя если перед нами не аффтар, но автор и к тому же историческое лицо, то мемуары и биографическую литературу изучить не помешает. Ладно, допустим, биография нам в помощь (пусть и не в отношении современников, про которых ничего полезного, кроме списка полученных ими собачьих розеток премий, узнать не удастся).

А критик Пермяков вдруг как закинется, как заблажит: «…тут мы совсем покидаем область персоналистских философий и уважаемых религий, перемещаясь в близкий концепциям современной физики метаконтинуум множественных вселенных»! Куда? Чего? Держи его, санитары! Зачем он приплетает мультивселенную (обозвав ее метаконтинуумом множественных вселенных — и засунув понятие в физику, хотя термин сугубо философский, ибо не имеет научного аспекта для опровержения или подтверждения эмпирическим путем)? «Итак, объект у нас один: некоторое произведение вкупе с его автором, а субъектов три. Автор, взятый отдельно от своего произведения, критик и читатель критики». И зачем мне, как читателю, надобен автор отдельно от произведения? Быт я его должна изучать? Интимно-общественную жизнь, богемно-тусовочный церебральный секс?

«С читателем проще всего: он ничем не отличается от читателя собственно литературы. Автор своего читателя, безусловно, подразумевает, но на его мнение не ориентируется… (Да ну? Ой, расскажите, цветы золотые, издательские…) …критик, если только он напрямую не заинтересован в росте продаж, станет думать о читателе далеко не в первую очередь.

Ну вот, я же говорила, критик Пермяков своей наивностью обходит князя Мышкина и Алешу Карамазова, как стоячих. Видать, не общался он с Полиной Бояркиной. Или общался, но полагал, будто данная мастерица критического панегирика есть глюк явление исключительное, хотя на деле всё наоборот. Ладно, ладно, уговорили, поверю и я в сферического объективного критика, витающего в литературоведческом вакууме. Но анализировать подобный «объект» как типичный в наши дни смешно. Кто из цитируемых здесь неоднократно хвалитиков не заинтересован в росте продаж? Для чего критическую продукцию нынче производят? Или вы полагаете, пустовые погорельцы из любви к искусству свои мутные телеги катают?

«Теперь, когда гибель «больших нарративов» стала совсем уж очевидной, остался ровно один резон для знакомства с любым фактом культуры: прямой личный интерес». Эм-м-м… Не вижу связи. Действительно, интерес к «многабукафф» у большинства представителей образованщины сдох. (В подтверждение сего заявилась вчера неоднократно упомянутая Асеанна Михеева и заявила, что ей четверть авторского листа длинно и она столько букафф, гм, не примет. Вот и говори после этого, что критики у нас умные и образованные специалисты, а не ленивая и тщеславная форумная плесень.) Однако почему только сейчас личный интерес стал (остался?) единственным резоном для знакомства с чем бы то ни было? Он ведь и был основным резоном (хоть и не единственным), и остался не единственным, но главным. Если личного интереса к предмету нет, вряд ли кто-то будет с ним знакомиться.

«Термин «критика» происходит от греческого «κριτική τέχνη», сиречь — «искусство разбирать». Или в более современном варианте — «деконструкция». «Этот пацак все время говорит на языках, продолжения которых не знает». «Если произведение выдерживает деконструкцию не рассыпаясь, скорее всего, оно удалось. Стало получившимся миром среди множества прочих миров». Это ж-ж-ж неспроста! Земля вот-вот налетит на небесную ось!

Анализ г-н Пермяков путает с деконструкцией (еще бы энтропией назвал); оценивает опус по способности не рассыпаться при разборке (ну да, в применении к человеку этот принцип еще того лучше: самый совершенный из людей есть тот, кого нельзя расчленить дисковой пилой, даром что он уже не человек, а титановый голем). Однако что же критик имеет в виду под анализом, сиречь исследованием объекта? «Исследование множества чужих миров, их взаимное устроение, позволяет уточнить мир собственный, и место индивидуальной реальности в окружающей действительности». Критик требует, дабы мы, читая всякую хрень произведение, в интуитивном поиске оценивали место индивидуального мира в мультивселенной.

Похоже, вывод дан специально для малограмотных технарей, гордых своею глупостью. Финал рассуждения очевидный, предсказуемый. А ведь как дыса-а-ал, как дыса-а-ал! «И да: простого чтения, как правило, недостаточно для взаимодействия миров. Необходимо сформулировать выводы. Аналогично тому, как необходимо сформулировать результаты научного исследования. Хотя вновь скажем: критика это не наука, не филология. Это интуитивный поиск». Что? Какое вновь? Вы же про позитивную науку в начале набз… написали!

Ну и всё. Нас нае… информировали, господа, расходимся. Таков оно, наше среднестатистическое критическое:
— начать за здравие, кончить за упокой (или вообще не кончить, а, выражаясь модненько, слиться);
— из посылов, ведущих куда угодно (поскольку ни один никуда не ведет), сделать вывод максимально удобный для критика на данный момент времени (и соответствующий политике издания);
— приплести к рассуждению мультивселенные, все в уважаемых религиях, рефлексию в сингулярности за горизонтом событий (любят гуманитарии курочить теорию относительности!), а ежели кто из критиков совсем уж окостенел от важности, то и постмодернистские ризомы в мутуализме…

Короче, позитивная и объективная наука критика не держится в возвышенных думах критиков как слишком тяжелый, тянущий к грешной земле груз. Мыльный пузырь современной критики решительно не желает воспринимать полноценных логических рассуждений с посылами и выводами. Слишком много рациональных букафф!

поделиться:
  • Добавить ВКонтакте заметку об этой странице
  • Мой Мир
  • Facebook
  • Twitter
  • LiveJournal
  • Одноклассники
  • Blogger
  • RSS
  • Блог Li.ру

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *