Жан-Жак Руссо.
Перемежаю посты литературоведческие и просветительскими постами о социализации начписов. Последний пост на эту тему затронул тему оценки текста не по литературным критериям, а по популярности. В погоне за известностью нынешний аффтар бросил не только грамоту учить, но и создавать оригинальных героев. Зачем создавать свое, когда можно украсть чужое? Бесконечные отмазки фикрайтеров и фикридеров, щедро пересыпанные бреднями доморощенных постмодернистов, скоренько размыли границы понятия «воровство», и доверчивый наш МТА потерял берега. Стремление современных писеводелов к славе понемногу разрушает саму идею служения слову. Чему служит армада графоманов, не писателей, но «бойкописателей»? Уж точно не литературе.
Однако еще более занятным побочным явлением в литературе стала оценка текста по критериям прибыльности.
Хлынувшая в масслит многотысячная шатия-братия надеется обеспечить себе сытую жизнь путем удачного вложения своего литературного дара — и ждет доходов (стабильных доходов!) от разрушающегося производства и затоваренного книжного рынка. Профессиональные писатели произносят речи наподобие этой, где среди неоспоримых пассажей о полезности чтения прячутся странные утверждения: «Я не думаю, что существует такая вещь, как плохая книга для детей. Снова и снова среди взрослых становится модно указывать на определенные детские книги, часто на целый жанр или автора, и провозглашать их плохими книгами, книгами, от чтения которых нужно оградить детей… Это ерунда. Это снобизм и глупость. Не существует плохих авторов для детей, если дети хотят их читать и ищут их книги, потому что все дети разные. Они находят нужные им истории, и они входят внутрь этих историй». Или: «…я хотел бы сказать пару слов об эскапизме. Этот термин произносят так, как будто это что-то плохое. Как будто бы «эскапистская» литература — это дешевый дурман, потребный только запутанным, одураченным и введенным в заблуждение. А единственная литература, достойная детей и взрослых, — это литература подражательная, отражающая все худшее в этом мире. Если бы вы оказались в неразрешимой ситуации, в неприятном месте, среди людей, которые не желали вам ничего хорошего, и кто-то предложил бы вам временный уход оттуда, неужели бы вы его не приняли? Именно такова эскапистская литература, это литература, которая открывает дверь, показывает, что на улице солнце, дает место, куда можно пойти, если тебя контролируют, и людей, с которыми хочется быть».
Нил Гейман, сказавший это, возможно, плохо знаком с сетературой, поэтому не представляет, как можно загадить детское мироощущение коммерческой литературой, написанной вначале как бы совершенно бескорыстно, но затем… О, затем у аффтара рождается ощущение «Я могу делать деньги на этой фигне!» А что обеспечивает самую высокую прибыль? Наркота. И об этом знаем не только мы, законопослушные граждане, на досуге почитывающие прессу и поглядывающие в телевизор.
Подсадив детей — и не только детей — на низкопробную литературу, ничего не дающую ни уму, ни сердцу, можно доить читателя десятилетиями, выступая в роли пушера и дилера. Особенно если авторитетные товарищи, культовые фигуры и референтные социальные группы будут хвалить «чтение вообще», чтение без разбора, чтение как зависимость, чтение как уход от жизни. Что и было проделано под прекраснодушные, пусть и слегка шизофренические утверждения: «Нет плохих книг, даже самая плохая (то есть несуществующая?) книга может чему-то научить». В эдаком контексте получается удивительная вещь: всё, что может нас чему-то научить, имеет право на существование. Так вот, и насилие, и унижение, и преступление учат «чему-то» с невиданной скоростью. Книга по своему обучающему потенциалу стоит в самом конце списка: она не в силах закрепить полученную информацию ни болью, ни кайфом. Книга, конечно, может заставить читателя страдать и радоваться, но в сравнении с другими «закрепителями» — едва-едва.
Вот и выходит, что принцип работает криво: при всех панегириках чтению данный метод познания мира оказывается весьма плох. Значит, нужно либо найти другие резоны похвалить книгу и писателя (и опять — «книгу вообще» и «писателя вообще»), либо прекратить уже прятать свои истинные мотивы за хорошими — и сказать, наконец, правду.
Правда в процитированной мною статье тоже есть: «В последние годы мы отошли от нехватки информации и подошли к перенасыщению ею. Согласно Эрику Шмидту из Google, теперь каждые два дня человеческая раса создает столько информации, сколько мы производили от начала нашей цивилизации до 2003 года. Это что-то около пяти эксобайтов информации в день, если вы любите цифры. Сейчас задача состоит не в том, чтобы найти редкий цветок в пустыне, а в том, чтобы разыскать конкретное растение в джунглях. Нам нужна помощь в навигации, чтобы найти среди этой информации то, что нам действительно нужно».
Сравнение с джунглями отнюдь не льстит ноосфере наших дней: большая часть тропической дикорастущей флоры несъедобна, условно съедобна или ядовита, совсем как информация в Сети. Не зря обитающие в тропическом поясе зовут джунгли зеленым адом. Тот, кто оказался в джунглях без защиты, без припасов, без проводника и выжил — уникум, человек великой силы и удачливости. Поэтому читателю не нужны новые джунгли. Ему нужны проводники и… лекарства, а также знания, спасающие от ядовитой флоры и фауны. И что из этого мы даем читателю, дорогие мои коллеги, писатели, критики и прочие? Да ничего. Мы уплотняем непроходимый подлесок, заболачиваем местность и разводим малярийных москитов. Прелестный пейзаж. Неудивительно, что публика старается держаться подальше от нас и нашей «продукции».
Жесткое ограничение допуска, окультуривание, вырубка и прополка, применявшиеся в прошлом столетии, дали двойственный результат.
Во-первых, гениев нам назначали сверху, читатель в этом вопросе права голоса не имел. Кто не помнит унылых «идеологически выдержанных авторов», которых в библиотеках было пруд пруди, а за приключенческой литературой приходилось охотиться, «писа́ться» и стоять в очередях, получая тома лауреатов того и сего «в нагрузку»? Думаете, в тех местах, где проживает Нил Гейман, апологет бессистемного чтения, ничего такого не было? Ха. Любой режим, демократический или авторитарный, старается навязать ширнармассам своих людей. Отсюда и тонны «Поднятой целины на Малой земле» на складах книжных магазинов, и полки с подобной писаниной в каждой библиотеке.
Во-вторых, сформировалось представление о неком «запретном плоде», который якобы противостоял идеологически выдержанным опусам и уже этим был хорош. Достаточно спрятать в недрах произведения диссидентскую фигу — и «оппозиционно настроенные» сделают автору громкую рекламу в андеграунде вне зависимости от того, приличный он писатель или такой же графоман, как Леонид Ильич, генсек и творец. Вернее, товарищи, писавшие за генсека-творца. Представление о хорошей книге, которая обязательно поругивает власть, осталось нетленным по сей день. По сей день начписы ищут, к кому бы прилепиться — к правящей партии или к оппозиционной группировке.
И если учесть, что ни о какой прополке речи нет, корректоры и редакторы выдавливаются из процесса издания книг в сферу частных услуг… Ну а что, нет плохих книг, есть обучающие и уводящие из плохих мест в хорошие. Значит, оценивать книгу надо не по качеству текста, а по силе воздействия на мозги ширнармасс. И платить, соответственно, не за текст, а за воздействие.
К вопросу о зарплате. Стабильной она может быть только в двух случаях:
а) при стабильном поточном производстве;
б) при регулярных (то есть также поточных) гениальных открытиях.
Но если первое еще возможно (хотя и не имеет ни малейшего отношения к искусству), то второе — это, дети мои, фантастика. При нынешних расценках для безбедного существования писатель должен писать книги по три… в месяц. Поскольку гонорар за книгу в среднем составляет 350-400 баксов. Тысяча с лишним долларов — приемлемая сумма для проживания нетребовательного холостяка в российской провинции или для еще более нетребовательного пенсионера в провинции европейской. Однако написание, а главное, проталкивание в печать 36 книг в год — фантастика почище всего, что пишут нынешние «мастерапера».
Чтобы изменить данное положение дел на западное — когда автору за книгу платят сколько-нибудь приличную сумму, необходимо изменить ценность писателя в системе книгоиздата. Ага. Щас. Ее, ценность эту, четверть века планомерно опускали ниже плинтуса, дотрахались до мышей с Самиздата, до фикописева, до «ан-масс-проектов», рассчитанных на ролевиков, байкеров, ебургских домохозяек в вакууме — а нынче весь этот фарш провернуть назад? Чего ради, дорогие МТА? Ради ваших прекрасных глаз и возрождения русской словесности?
Вот и гребут граблями начписовские излияния из Сети, понимая: недописатель-сетератор не посмеет требовать преференций. Писатели нынче гордятся уж тем, что их рукопись приняли и издали — без информационной поддержки, без раскрутки автора, без гонорара (уж простите, но триста псят долларов, размазанных на год-два выплат — это не деньги, это упомянутое выше обучение грустной правде жизни). Гордиться ставкой ни один российский автор не может, в том числе и иронические детективщицы, торгующие своим именем как ТМ, и господа понтасты, врущие с бодуна про «три лимона кажинный год, как с куста».
Зато писательская свобода поистине безгранична. Никогда такого не было, чтобы писатель писал что ему угодно и при этом имел выход на читателя, мог сформировать собственный фан-клуб, мог руководить раскруткой себя, любимого, мог продавать свои книги через интернет-магазины и сайты… Но денег литераторское дело, увы, не приносит. Особенно если пытаться писать, а не зарабатывать на том, что в принципе не может служить источником стабильного дохода. Как-то одной даме, усердно муссировавшей тему «Если не платят, то и писать незачем», Татьяна Толстая сказала: «Книги не вложение, если вы только не рассматриваете лунный свет и вечернюю росу как отличный финансовый инструмент, или, например, понимаете поэзию как кредитную линию под залог недвижимости, — как принято у вас на работе». Сказано хорошо. По-писательски емко сказано.
Литератору, особенно начинающему, я бы посоветовала оглянуться на то, с чем сталкивались гении сто лет назад. Их произведения были не просто неприбыльны — они были опасны. Литераторов преследовали, загоняли, словно зверя, убивали, боясь, как бы слово живое не оставило след в душе народных масс, кои требовалось срочно «обездушить». Выбить из страны, из жизни максимальное количество «пишущей контры» — такова была задача «цензоров» столетней давности. Вам, нынешним, кто мешает писать во всю силу данных вам способностей? Желание попасть в «писательский пул», которому платят по золотой ставке? Так это вам не в литературу. Это вам в мафию.
