Дао писателя. Часть двадцать седьмая: правда не выше искусства

Сам предмет может быть грубым и отталкивающим. Его изображение художественно выверено и уравновешено. Это и есть стиль. Это и есть искусство. Только это в книгах и важно.
В. Набоков. Гюстав Флобер: «Госпожа Бовари».

Несмотря на то, что в поведении, мышлении и в самой сущности любого героя можно найти множество несоответствий, изображение предмета искусства обязано быть выверенным и художественным. Увы, не стилем, совсем не стилем вдохновляются сетекритики, пораженные заклепкометрией и матчастеведением, строя свои «критические труды» на описании несоответствий, порою высосанных из пальца. А между тем искусство не существует без двух вещей — без условности и без приостановки неверия у публики.

Сегодня мы, ввиду тотального невежества и страстного желания племени невежд прославиться, забываем об элементарных вещах. В частности, и о таком понятии, как намеренная приостановка неверия, притом, что это понятие введено еще в 1817 году поэтом и философом эстетики Сэмюэлом Кольриджем. Кольридж предположил: если писатель может привнести в фантастическую историю «человеческий интерес и подобие истины», то читатель намеренно перестает замечать неправдоподобные моменты повествования.

Разумеется, приостановке неверия содействует невежество зрителя, но отчего, спрашивается, замолкает обычный крестьянский здравый смысл? Не верим же мы, что помощницу фокусника распиливают напополам, а кролик сидит в шляпе прямо на голове у иллюзиониста? Такожде и технари не верят в летающую ящерицу в пару тонн весом с цыплячьими крылышками, а психологи не верят в счастливую долгую жизнь пары, связанной стокгольмским синдромом. Тем не менее публика не ставит под сомнение хеппи-энд сказки, в которой переодетый черт-те во что принц убивает дракона и всю дорогу издевается над принцессой, после чего они живут долго и счастливо. А начнет какой-нибудь зануда сомневаться, его затыкают: «Дурак, испортил песню».

«Правда выше жалости», говорил основоположник соцреализма Максим Горький, первостатейный врун. В то же время можно сказать, что правда не выше искусства. Искусство говорит правду посредством лжи, его орудие — не правда, а правдоподобие.

Философ языка Стив Нил описывал два типа правдоподобия:
1) культурное правдоподобие — то есть достоверность произведения в контексте внешнего мира, того самого, в котором мы с вами живем;
2) жанровое правдоподобие — достоверность в рамках жанра, в том числе фантастического, театрального, несовместимого с окружающей действительностью.
Таким образом, если и судить персонажей за неправдоподобное поведение, мышление и проч., то исключительно в рамках заявленного жанра.

Рассмотрим некоторые аспекты и понятия жанрового правдоподобия. Предварительно замечу: проблема начинающего писателя XXI века в том и состоит, что он понятия не имеет, в каком жанре пишет. У него что ни опус, то сюрреалистическая космоопера в мире фэнтези в жанре джалло-феерии. Поди пойми, какие законы тут считаются постоянно работающими, а какие — казуальными сделками. В результате мы видим, как некоторые законы жанра и художественные приемы превращаются в штампы, не будучи обусловлены смыслом произведения.

В основе современного развлекательного произведения зачастую лежит такое удивительное явление, как макгаффин — предмет, вокруг обладания которым строится фабула. Во многих приключенческих произведениях завязка построена на поисках предмета, суть которого, сколь ни парадоксально, неважна.

О происхождении этого термина Хичкок рассказывал в 1939 году на лекции в Колумбийском университете: «Это вроде как шотландская фамилия, взятая из байки про двух человек в поезде. Один говорит: „Что там завёрнутое лежит на верхней полке?“ Второй отвечает: „А, это макгаффин“. — „А что такое макгаффин?“ — „Ну, это такой аппарат для ловли львов в Северо-Шотландском нагорье.“ — „Но в Северо-Шотландском нагорье нет львов!“ — „Ну, значит это не макгаффин!“ Получается, что макгаффин на самом деле — то, чего вообще нет. Неважно, что это за вещь; главное, что все хотят ею обладать».

Суть макгаффина неясна, он может спасать мир или разрушать, он может существовать только в мифах и легендах, он может потребоваться всем и сразу в связи с небывалыми обстоятельствами. Как бы то ни было, все пытаются добыть макгаффин, в добывании макгаффина и состоит задача квеста. Бесполезно предлагать участникам решить проблему как-то иначе: путей решения может быть превеликое множество, но персонажи будут охотиться за макгаффином, иначе фабула рухнет. То же кольцо всевластья во многом похоже на макгаффин, несмотря на его принадлежность хоббитам на протяжении всего повествования. Да, задача квеста — не добывание, а уничтожение кольца. Однако кто-нибудь понимает, что конкретно делает это кольцо, оказавшись в руках персонажа? Какую такую власть оно дарит своему владельцу? Ну да, кольцо делает своего обладателя невидимым — это лишь одна из его возможностей (надо признать, совершенно не нужная фигурам ранга высших магов — странно представлять, что Саурон стал бы играть с орками в прятки, заполучив вожделенный артефакт), но остальные возможности кольца не прояснены и прячутся в тумане недосказанности.

Макгаффин и не требует окончательного прояснения, он просто должен доводить персонажей до эмоционального всплеска, а зачастую и до потери адекватности. Его функция состоит в изменении расстановки сил в произведении. Под влиянием макгаффина, например, ложный протагонист становится антагонистом или погибает, а положительные герои превращаются в отрицательных.

Чтобы разъяснить всех сов, опишем наполнение некоторых терминов из того раздела наук, который изучает всяческие описания и называется нарратологией.

Ложный протагонист — герой произведения, который принимается зрителем за главного, но на самом деле таковым не является. В начале произведения ложный протагонист действует и выглядит как главный герой, но затем его, например, убивают, это шокирует публику, а сюжет принимает неожиданный характер. Если ложный протагонист не умирает, его статус меняется: он может даже стать антагонистом. Нарушение ожиданий аудитории — прием, помогающий сделать историю более захватывающей.

Здесь мы сталкиваемся с проблемой уже не автора, а формата. В последнее время издатель категорически против изменений протагониста по ходу повествования. Если герой описан определенным макаром, его полагается таким, каким он был в начале, всю дорогу и живописать, не превращая в свою противоположность, в злодея или в лузера, не говоря уж о том, чтобы убить, закопать и забыть. Публика, по мнению нашего дорогого издателя, так глупа, что от подобных переживаний теряет интерес к произведению: она же уже полюбила преподнесенного ей изначально персонажа — и вдруг раз! «Вот это поворот!»

Не знаю, что случается с издателем, когда он сталкивается с антигероем, который вначале был ложным героем, а потом перековался в герои или в дейтерагонисты, то есть в соратники протагониста. Наверное, заворот мозгов.

Ложный герой — это, проще говоря, злодей. Злодей может появляться дважды: в начале повествования и затем как предмет поисков героя. Что делает злодей в сказке? Он причиняет вред герою или его семье; благодаря его действиям происходит конфликт между героем и злодеем; злодей преследует героя после его заслуженной победы; он предъявляет герою ложные обвинения. Это вполне явные злодейские действия, уверяющих публику, что данный персонаж — нехороший человек, редиска. Теперь аудитория будет с нетерпением ждать мести и кары для такого нехорошего антагониста.

Однако есть в литературе удивительный персонаж, именуемый антигероем, не положительный и не отрицательный, действующий ни хорошо, ни дурно, короче говоря, слишком живой, чтобы вписываться в готовые схемы.

Антигерой — условный тип литературного героя, лишенный героических черт, но, несмотря на свое ничтожество, занимающий центральное место в литературном произведении. Близкими к антигерою понятиями являются трикстер и байронический герой. Уже в древней мифологии встречаются неоднозначные герои с «серой» моралью, трикстеры вроде Локи в скандинавской мифологии, в фольклоре часто встречается комический антигерой — трус, дурак, жадина. Когда к центральному персонажу сказки Толкина Бильбо приходят гномы, кем он является? Типичным антигероем, чьи моральные качества не превосходят качеств мелкого обывателя. А кем он становится в финале «Хоббита»? Несомненным героем, с чьей помощью людям и гномам удалось победить дракона.

Именно такая пертурбация раздражает издателей, заказчиков топорного формата: публика же не сможет составить однозначное мнение о персонаже! Он же слишком живой и изменчивый, чтобы его можно было сразу полюбить или не полюбить! В лучшем случае вам позволят сделать живым дейтерагониста.

Дейтерагонист — второй по значимости персонаж, после протагониста и перед тритагонистом (третьим по значимости персонажем). Дейтерагонист может быть как на стороне протагониста, так и против него, в зависимости от собственного сюжетного конфликта. Дейтерагонист выступает как близкий друг и/или соратник главного героя. И наоборот, дейтерагонист может оказаться ложным антагонистом, за которым скрывается настоящий антагонист. Дейтерагонист, как правило, слабее, глупее, банальней протагониста, его разум может быть довольно косным и не воспринимать блестящие озарения протагониста. Зато он оттеняет сияние личности центрального героя.

Дейтерагонист удобен еще и в том плане, что с его точки зрения можно описывать ход событий. На его непонятливость и наивность можно списать любые умолчания, любые нестыковки, которые писатель счел необходимыми для придания истории таинственности. В этом плане дейтерагонист лучше протагониста, который попросту обязан сразу все просечь и во всем поучаствовать.

Поскольку рассказчик является частью истории, он не может знать обо всех событиях. Чем более захватывающей и таинственной планируется история, тем выше потребность в докторе Ватсоне для рассказов о Шерлоке Холмсе или в Арчи Гудвине для рассказа о загадках, которые решает-то не он, а Ниро Вульф. Давать детективную историю с точки зрения центрального персонажа значит уничтожить ее. Сами представьте, насколько интересно было бы читать все умозаключения протагониста-детектива, изложенные от первого лица.

Чем же все-таки занимается протагонист? В основном выживанием — даже если история не относится к боевикам или детективам. Но если история именно такова, выживание протагониста превращается в чисто физическую задачу. Впрочем, это нетрудно, когда большая часть массовки страдает синдромом штурмовика.

поделиться:
  • Добавить ВКонтакте заметку об этой странице
  • Мой Мир
  • Facebook
  • Twitter
  • LiveJournal
  • Одноклассники
  • Blogger
  • RSS
  • Блог Li.ру