Но в недотепах таятся великие возможности. Умелых, подающих надежды, честолюбивых и самоуверенных — этих пускай кто-нибудь другой принимает. Он же возьмет скулящих от обиды, тех, у которых живот распирает от яда и желчи, тех, которые убеждены: представься им возможность — и они очутятся на коне. О да, ему нужны такие люди, в которых потоки яда и мстительности едва сдерживаются хрупкими дамбами, построенными на комплексах неумех и бездарностей.
Не говоря уже о непроходимой тупости. Каждый из них дал страшную клятву, но ни один даже на секунду не задался вопросом, что за фиггин будет наколот на шип острый.
Терри Пратчетт. Стража! Стража!
Эту цитату мне напомнил френд Данила (хорошее былинное прозвище — Данила-френд) Косенко. И я сразу вспомнила высказывание некого существа (одного из тех, кого я называю сетевыми личинками — впоследствии из них вырастают феечки, ДБД и сетелизы) о том, как оно ниасилило Пратчетта — а потому что заумь! Меня тогда изумило, до какого же отупения надо дойти, чтобы не понимать нарочито простого пратчеттовского языка, похожего на язык сказки — таким можно разговаривать и с детьми, и со взрослыми.
Периодически бесталанные и невежественные графоманы заявляют насчет своей мутной писанины: «Вы слишком многого от автора хотите. И ваще этожесказка!» Ах, сказка! — хочется ответить каждому из них. Тогда попробуй хотя бы приблизиться к ее универсальности, простоте и мудрости. Нет, не к банальности, примитивности и пустой красивости, которые ты выдаешь за вышеперечисленные черты, а именно к тому, что я сказала. Помирающие от собственной никчемности феечки с фикбуков-самиздатов, махровые графоманы с одноименных форумов, конвейерные производители «массы масслита» и бадьями квашеные «детские» «писатели» «развлекательного жанра» — давайте, попробуйте написать сказку. Настоящую, а не своеобычный для вас мусор.
Ну а я объясню вашей безграмотной братии простейшие вещи. Начиная с того, кто же все-таки действует в сказке.
В.Я. Проппом, как известно, было описано семь типов действующих лиц сказки сообразно их функциям.
Вредитель (антагонист) — этот персонаж и в фантастике нередко присутствует, а уж в фэнтези-то непременно. Притом его усердно делают «сказочным» по принципу «Хорошими делами прославиться нельзя».
Антагонист вредит всем подряд настолько самозабвенно, что серийные убийцы нервно курят в коридоре. У них, бедолаг, хотя бы подсознательно проявляется желание остановиться и искупить вину — взять ту же «подпись», оставленную на месте преступления. У антагониста в душе нет ничего похожего на раскаяние — зато присутствует осознание собственной скверны и гордость за глубину своего падения. Можно было бы сравнить это чудовище с Люцифером, не будь чудовище в большинстве случаев столь мелким (и мелочным). А шопаделать, если в основу образа антагониста чаще всего положен толстый сетевой тролль и/или самый ненавистный школьный учитель/завуч/хулиган/одноклассник?
Между тем реальные мерзавцы искренне верят, что они не так уж плохи. Насильник говорит о жертве: что от нее, убудет, что ли? Вор, обкрадывающий сирот и стариков объясняет, что ему эти деньги нужнее, он, может, на благое дело их потратит! Бандиты и убийцы заявляют: ничего личного, работа такая. А тот, кто руководит разгулом преступности, и вовсе считает себя политиком, наводящим порядок: не я, так другой — и не будет ли этот другой еще хуже? Все они — не мифические фигуры, которым изначальный Хаос, Тьма, Господь или Большой Взрыв придали ускорение в сторону Зла. Они ближе к людям, даже если не совсем люди или не люди совсем. А следовательно, антагонисты подвластны когнитивным искажениям, поднимающим самооценку.
Неудивительно, что при таком расхождении окружающей и художественной действительности образ антагониста, вместо того, чтобы стать объемным и устрашающим, становится картонным. У него отсутствует правдоподобный мотив к вершению Зла, но и попытки самооправдания тоже отсутствуют. Так кто же он такой? «Павлиноуткоеж» из старого мультика? Для создания новых и противоречивых образов мало уничтожать свойства образов-предшественников. Необходимо придать новому антагонисту новые черты, чтобы он не иссох до картонки, а изменился.
Даритель, чей образ нередко сливается с образом чудесного помощника — они выполняют сходные функции, хотя могут и различаться.
Например, если Баба-яга или Василиса Прекрасная (даритель) дарит Ивану-царевичу путеводный клубок, то к цели его ведет и из беды выручает Серый волк или Конек-горбунок (помощник). В том же фантастическом жанре даритель может не просто совпадать с чудесным помощником — он может превратиться в форменного волшебного помощника, аккурат по книге Эриха Фромма «Бегство от свободы»: «Люди ожидают, что некто («волшебный помощник») их защитит, что «он» позаботится о них, и возлагают на «него» ответственность за результаты своих собственных поступков. Часто человек не осознает, что такая зависимость существует. Даже если есть смутное сознание самой зависимости, внешняя сила, от которой человек зависит, остается неясной: нет определенного образа, который был бы связан с этой силой. Главное ее качество определяется функцией: она должна защищать индивида, помогать ему, развивать его и всегда быть с ним рядом. Некий «Икс», обладающий этими свойствами, может быть назван волшебным помощником. Разумеется, что «волшебный помощник» часто персонифицирован: это может быть бог, или некий принцип, или реальный человек, например кто-то из родителей, муж, жена или начальник «.
Даритель и волшебный помощник могут потребовать от героя самостоятельных действий, демонстрации силы духа, а порой и того, что справедливо прозывается «слабоумие и отвага». Для того, чтобы подаренный артефакт был активирован, помощник начал действовать, герой должен совершить какие-то поступки, осуществить попытки решить задачу самостоятельно — и скорее всего, попытки неудачные. Тогда ему окажут помощь. В фэнтези порою помощь начинают оказывать до того, как герой согласится пройти квест. Именно помощь и вынуждает его поднять, фигурально выражаясь, афедрон и куда-то двигаться, находясь под неусыпным контролем старших, мудрых, а лучше всего — всезнающих товарищей.
Иными словами, помощник здесь и даритель, и проводник, и защитник, и бог из машины, и рояль в кустах, и незаменимый консультант. Такого волшебного помощника зачастую придают и представителям семьи Сью, хотя Мэри и Марти и сами бы неплохо справились. Но нет, больше неуязвимости богу неуязвимости!
Похищенный герой (искомый предмет), нахождение которого должно решить проблему, весьма важную для главного героя — или по крайней мере спасти героя от наказания.
В сказке проблема бывает довольно умеренной — сватовство к царской дочери, для успеха которого нужно добыть чудесную диковинку, получение наследства, для чего необходимо пройти ряд испытаний, возвращение похищенных невест или… нет, не женихов, чаще в сказках жена возвращает мужа или детей. Бегать за парнями незамужней девке стыдно. Ну а фэнтези, согласно завещанию Толкиена своим эпигонам, на кон ставит, как в покере говорят, олл-ин. То есть весь мир, чье существование запросто может зависеть от какой-нибудь единичной вундервафли.
Разумеется, публика не верит в существование столь хрупких миров. В конце концов, даже наша собственная планета пережила за последние 540 миллионов лет 5 крупных массовых вымираний и порядка 20 менее масштабных. Так называемое Великое пермское вымирание 250 миллионов лет назад уничтожило 90 % биосферы. Земля превратилась в пустыню, заваленную скелетами. И что? И ничего, «пожар способствовал ей много к украшенью».
Не знаю и не ведаю, чем этот штамп насчет конца света так приглянулся авторам фэнтези — ведь если разобраться, чем выше уровень ответственности, тем вероятнее срыв у того, на кого эта ответственность возложена. А при мысли, что ты должен спасти мир, сбежит и герой с гордыней, равной гордыне самого дьявола. Даже мифические персонажи спасали нечто понятное, близкое уму и сердцу — свою семью, родной город, отчизну, наконец. Но мир? Это вам, дорогие фэнтезиманы, научной фантастикой навеяло. Вечно там злые рептилоиды из уэллсовских цилиндров вылезают и геноцидят землян тепловым лучом да вонючим дымом. Хотя и при чтении «Войны миров» возникает мысль: никакие катастрофы, обещанные фантастическим жанром, не смогут угробить жизнь на земле.
Отправитель, который, собственно, и посылает героя за надом искомым предметом или похищенным персонажем.
Отправитель может быть тем самым жестоким царем, который не хочет по доброй воле отдать герою в жены свою дочь или собственным сыновьям — их долю семейного имущества. А потому посылает героя или так называемого ложного героя в поход за всякими экзотическими ништяками вроде молодильных яблок, жар-птиц и прочих граалей. Но он может быть и добрым направляющим, указывающим пути к спасению умирающего родителя, к получению жизненно необходимого артефакта, к победе над драконом, кощеем и прочей нечистью, мешающей родной стороне героя процветать и благоденствовать. Это тот, кто дает или хотя бы объясняет публике мотивацию протагониста. Поэтому его главное свойство — убедительность. Отправитель не может быть пустым болтуном — по крайней мере в сказке.
Но в фэнтези он запросто может вести себя как персонаж «Нянькиной сказки про кобылью голову» Тэффи: «Как на третий год выкатилась кобылья голова из-под лавки и говорит мужику:
— Папаша, а папаша, я жениться хочу!
Испугался мужик, однако делать нечего.
— На ком же ты, — спрашивает, — кобылья голова, жениться хочешь?
— А так что, — говорит, — иди ты во дворец и сватай за меня царскую дочку.
Потужил мужик, потужил, однако делать нечего. Пошел во дворец.
Стал старик царскую дочку за кобылью голову сватать.
Потужил царь, потужил, однако видит, делать нечего. Отдал дочку за кобылью голову».
И никто не объяснит, почему им всем в этой истории делать нечего. А потому что так и есть — нечего делать, сколько ни тужи. От ничегонеделанья какой только фигни ни натворишь.
Поэтому не помешало бы фантастическому жанру побольше задумываться над образом отправителя. А то приезжает он на дохлом обоснуе, метет какую-то пургу, требует пожертвовать собою сей же час, навязывает команду психов в чирлидерши напарники… Чтобы с таких посылов в квест уйти, надо быть на всю голову попаданцем и мечтать исключительно про визит Гэндальфа с гномами на бэк-вокале. Пусть автор хотя бы задумается: сам-то он с чего бы согласился собой рискнуть? Только без «потужил, потужил, однако видит, делать нечего».
