Путешествия Гулливера. Джонатан Свифт
А вот и новая сказка про Трехголового, давным-давно обещанная кому-то из френдов, но бессовестно зажиленная. К сожалению, если уж не пишется, то не пишется. Стимулировать, а то и подгонять кнутом творческий процесс у меня не получается, о чем не устаю сокрушаться. Спасибо и на том, что дарит муза. Вторая часть сказки (а может, и третья) будет попозже, но постараюсь не затягивать. В конце концов должен же Трехголовый поговорить о себе с умным человеком, а не только с умным драконом?
Трехголовый не помнил, как он попал сюда. При его-то, как сказал бы человеческий врач, гиперсомнии (такой же норме для драконов, как и для кошек) он мог заснуть так крепко, что его попросту… выкрали. Кто? А кто может заниматься такой опасной дуростью, как кража спящих драконов? Спецслужбы, конечно. Вечно им платят за то, за что других сажают.
Трехголовый очнулся на дыбе, сделанной, похоже, из целого товарного вагона, в цепях, способных удерживать многотонные якоря. Дракон пошевелил пальцами, но когти не зацепили ничего и никого интересного. Не крутились возле его лап неосторожные лаборанты, знающие назубок все детали проекта и всю систему безопасности, не задержался возле дыбы сумасшедший ученый, прямо-таки жаждущий рассказать своей жертве всю подноготную эксперимента… Даже сторожа с ключами на поясе, который бы открыл замки на якорной цепи — и того рядом не оказалось. Короче, положение дел было непохоже на сцену из приключенческого романа, о нет, всё было таким, как в жизни, то есть аховым.
Вернее, было бы аховым, кабы не драконья силушка, на которую похититель явно не рассчитывал. Похититель, видимо, знал, что драконы сильны и разумны (последнее не наверняка), однако не представлял, насколько. Вероятно, привиделась ему гигантская бронированная мартышка с интеллектом смышленого дошкольника, а отнюдь не изворотливая многоглавая тварь, успешно выживавшая в течение пяти веков в обстановке, приближенной к боевой.
— Уже смешно, — подумал Трехголовый и подергал цепи, определяя, что проще: выломать крепления из стены, расплавить звенья или проспать ночь в неудобной позе, чтобы утром развлечься на всю катушку. Победило последнее.
Трехголовый ворочался, сетуя на нелюбовь ко сну на спине — и дело было не в драконьем пузе, выставленном на всеобщее обозрение, пузо любого дракона отнюдь не беззащитно, оно бронировано не хуже спины — дело было в драконьем весе. Который давил на… Трехголовый поднапрягся, вспоминая анатомический атлас, за который любой драконолог отдал бы если не руку, то ногу.
— На нижнюю полую вену и брюшную аору, — проворчала средняя голова. — Когда ты уже запомнишь, где у тебя что?
— Вот заболит — и сразу запомню, — сварливо отозвалась младшая. — Где ты был, такой умный, когда нас воровали?
— Наверняка спал. И если судить по тому, как у меня гудит внутри, в пещеру пустили сонный газ или в воду подмешали снотворное, — вздохнул Средний.
— Дураки, — поморщился Младший. — Вот пустили бы веселящий или подмешали винца получше — я бы сам с ними пошел. И даже пританцовывая. Поговорили бы, анализы сдали, прогрессу науки помогли. А сейчас они добились того, что мне на вены-аорты мой… э-э-э… ну, будем считать, пресс давит, я не могу спать и обстановка здесь нездоровая, больничная. Только капельницы в лапе и не хватало.
Трехголовый попытался представить себе самоубийцу-исследователя, который непременно прибежит в лабораторию, совмещенную с пыточной, с утра пораньше: белый халат, очки-гоглы, передвижной столик с разложенными на нем операционными инструментами, по задумке наводящими страх и ужас… но не на драконов. Пугать скальпелем и корцангом существо, чью шкуру меч не берет? Пустая трата времени и самооценки. Трехголовый скучающе вздохнул и решил ждать.
Самоубийца появился тогда, когда его ждали, и так, как и ожидалось — с помпой, воплощая все сериальные штампы: ворвался вихрем в окружении свиты подчиненных, точно главврач на обходе, отдавая распоряжения с таким видом, будто Трехголовый его нисколько не интересует — ну подумаешь, дракон. Что мы, драконов не видали?
Сказать, что Трехголовому безразличие «докторишки» не понравилось значит ничего не сказать. Старый дракон не любил, когда его присутствия не замечают — без его драконьего желания остаться незамеченным. Вернее, Трехголовый знать не знал, каково это — быть незаметным без специальной маскировки. И получать подобный опыт не хотел. А что он мог сделать? То же, что и все жертвы похищения — вдохнуть и выдохнуть.
Конечно, выдохом своим он мог бы превратить всех присутствующих в груды пепла или в лужи неаппетитной жженой субстанции. Мог выдернуть из стен крепления цепей. Мог подождать прибытия пополнения — какого-нибудь отряда охраны в огнезащитной броне и с усиленными арбалетами, в которых каждый болт смазан снотворной или ядовитой дрянью… Однако дракон намеревался начать с малого — с взаимных шуток и розыгрышей жертвы и похитителя. Поэтому сумасшедший ученый и его камарилья выжили и стояли теперь красиво закопченные, точно бригада шахтеров или автомехаников. И молчали. Видимо, не знали, ругать им дракона или друг друга. Ведь зверушка могла оказаться и неразумной — куда неразумнее тех, кто забыл заклеить три огнеопасных жерла, три драконьих пасти.
Чтобы разрешить людские сомнения, Трехголовый начал разговор сам. С теми, кто всегда был готов к разговору — с собственными головами.
— Ну ты и сволочь! — произнесла средняя голова. — Люди работают! Что же им теперь, снова все стерилизовать?
— Ага! — радостно откликнулась младшая. — И кварцевать помещение! А то вдруг занесут мне вирус в процессе пыток. И я от сепсиса помру. Или, еще того хуже, мутирую. Стану зеленым…
— И плоским! — радостно подхватил Средний.
— Нет, выпуклым! Выпуклым зеленым огром, — веско предположил Старший.
— Разве это сделает меня сильнее? — демонстративно задумался Младший. — А ведь по закону жанра я должен стать сильнее и непобедимее.
— Как, еще непобедимее? — так же демонстративно изумилась старшая голова. — А ты не офигел ли, мелкий?
— Запишите, — ворвался в их беседу холодный высокий голос: — Подопытный предположительно обладает интеллектом, а также страдает диссоциативным расстройством интересной формы, без выпадения сознания при смене альтер-эго.
— Вот видишь, — польщенно произнесла средняя голова, — нас зачислили в разумные.
— В разумные психбольные! — склочно отозвался Младший. — И то лишь предположительно! Жмот.
Последнее явно относилось к копченому доктору, который отличался от общей научной массы исключительно гоглами. Которые и снял, чтобы протереть — и немедленно стал похож на белоногого кроткого лемура со светлыми кругами вокруг глаз. Не то чтобы сумасшедший ученый соответствовал характером научному названию лемура, но и само животное вряд ли соответствовало своим характером тому названию, которым его наградили люди, ориентируясь на выражение мордочки. У людей всегда было плохо с зоопсихологией — они слишком доверяли мордочкам.
— Я должен кое-что проверить, — сосредоточенно заявил доктор (Трехголовый не был уверен, что его исследователь имеет медицинскую специальность — иначе он людей бы лечил, а не БДСМ на драконах практиковал, но уж научная-то степень у «лемура» была?). — Зажим!
— Ну вот, началось, — разочарованно фыркнула младшая голова. — А так хорошо беседовали.
— Мы бы и дальше хорошо беседовали, — попеняла младшей средняя, — если бы кое-кто не вздумал обзываться, похерив предположения о нашей разумности.
— Это что же получается? — возмутился Младший. — Как только ты говоришь противнику неприятную правду, так сразу и перестаешь быть разумным? Даже предположительно.
— Конечно, — убежденно заявил Средний. — Ум человеческий работает так. Едва оппонент начинает нести… м-м-м… нелицеприятную пургу…
— А пурга может быть нелицеприятной? — внезапно встрял Старший. — Ведь «нелицеприятное» значит «объективное», а «пурга» значит…
— … «лицеприятное субъективное нелогичное мнение неадекватного индивида»! — гордо выдала младшая голова.
— А я думал ты у нас дурачок. А ты, оказывается, нежная фиалка! — хмыкнула старшая голова.
— На залитом солнцем поле! — хором ответили остальные.
— Записывайте, записывайте, — раздалось откуда-то из драконьей подмышки — верхней, под первой правой лапой, — подопытный демонстрирует способность имитировать человеческую речь, но смысла слов не понимает и собственного содержания в них не вкладывает.
— Много ты понимаешь, пробирка! — обиделся Младший. — Что ты там ищешь, Пилюлькин? Нательных паразитов и зоны уязвимости? А может, надеешься защекотать меня до смерти?
— Скорее уж ты заговоришь бедолагу до смерти, — скептически заметил Средний. — Болтаешь, болтаешь… И все не по адресу. Вот зачем ты начал с нами разговаривать? Сразу нарушил трансакцию, превратив дополняющую в пересекающуюся.
— Эй, док! — воззвал Младший. — Ты его понимаешь? Потому что я ни хрена не понимаю его, кхм, лицеприятную пургу.
Док вынырнул из подмышки Трехголового, зажав корцангом чешуйку размером с веер, и, разглядывая добычу, лениво ответил:
— А что тут понимать? Дополняющие трансакции, они же акты общения, происходят на равных, от взрослой части личности к такому же Взрослому. Пересекающиеся — от Взрослого к тому, кто реагирует, как Ребенок.
— Йессс! Оно разговаривает! — радостно воскликнул Младший. — Кто его разговорил? Я его разговорил! Кто из нас молодец? Я молодец!
— Доктор, — мягко произнес Старший, — у драконов эти части личности прямо на теле растут. Я вот, например, Взрослый. Он, — Старший указал на Среднего, — Родитель. А мелкий у нас Ребенок.
— И младше этих засранцев! Хотя в нашем возрасте это называется «моложе», — насплетничал Младший.
— Как младше? — обалдел доктор-лемур. Глаза его, казалось, по размеру приблизились к зрительным органам лемура. — Вы же единый организм!
— Просто одна из голов в процессе вылупления может проснуться позже остальных, — нравоучительно пояснил Средний. — На две-три минуты.
— И эти минуты аукаются мне всю жизнь, док, — пожаловался Младший.
Это был его коронный номер — ловить людишек на детскую психотравму, якобы полученную пять веков назад. Остальные головы знали, какая шикарная наживка получается из жалости, поэтому вели себя с младшеньким покровительственно. Людей такое обращение с собственной головой возмущало, словно домашнее насилие. Они даже забывали, что ущемляемый растет из тех же плеч, что и его ущемляющие. Но то были простые, нормальные люди, а не сумасшедший ученый, лишенный чувства справедливости и неспособный на сопереживание.
— Значит, вы практикуете исключительно пересекающиеся трансакции? — Вот и все, что усвоил док из печальной повести о драконьей головной иерархии.
— Ну да, — усмехнулся Старший. — И с людьми, кстати, тоже.
