— Почему свекольные поля? — обморочным голосом спросила Йакриведко.
Вид у пришелицы был такой, точно она выбирает между кратковременной комой и хроническим психозом.
— Очень хорошо у нас свекла растет, — практически пропел Средний. — А ее полоть надобно. Прополешь ее, паскуду, от рассвета до того конца поля — и сил на рефлексии уже не остается. На размножение еще какой-никакой потенциал наскребешь, зато на духовные изыскания — ни синь-пороха.
— Но есть же богатые бездельники! — выкрикнул демон в последнем усилии зацепиться в этом бесприютном, бездуховном мире.
— Есть. У них и вовсе никаких моральных принципов нет, свекловоды рядом с ними праведники, — припечатал Трехголовый. — У богачей не то что благосостояние — жизнь на волоске висит. Родовой кодекс велит защищать родовую честь, как шлюху на пиратском судне, от каждого косого взгляда! Так что аристократ у нас в шесть утра уже на ногах и на заднем дворе — фехтует с двух рук, не просыпаясь. И так десять лет без выходных. Повзрослел — новый уровень: придворные интриги. Квест «Как переспать с королем и при этом выжить, разбогатеть, а если уехать в ссылку, то не очень далеко». Есть людям время о душе подумать?
— А… — нерешительно промямлила носительница духовности и сладости невыразимой, — …а подростки? Они же должны переживать кризис взросления! Гормональные бури, прыщи, непривлекательность, невостребованность…
— Чевой-то сразу невостребованность? — внезапно обиделась младшая голова. — Не слыхали у нас ни про какую невостребованность. Кто побогаче — в бордель дите сводит, кто победней — так, с вдовушкой какой перемигнутся и на сеновал… благословит. Зачем еще в церковь ходить? А на службе лучше всего видать, кто овдовел — вуалька, печалька, все дела… Поморгаешь вдовице во время проповеди — и гормональные бури как рукой снимет! То есть можно, конечно, и рукой, но лучше все-таки…
— Без подробностей! — неожиданно вызверился демон. — Это Я должен был научить всех распутству и святотатству! Я должен был вызвать всплеск бездуховности! Я должен был проложить из вашей жопы мира мощеную дорогу в ад! И пришел сюда не затем, чтобы меня унижали. Я собирался взять тебя в советники, ты, черная душой человеконенавистническая тварь!
Трехголовый, конечно, славно развлекся за счет феедемона, но не собирался спускать тому с рук… или откуда там? а, неважно! Не собирался спускать, короче.
— А не пошел бы ты! — взвился Младший. — Домой в преисподнюю! Тебе что, плохо советовали: вернешься через четыреста лет, когда твой душеджипиэс выдаст первого рефлексатика!
— И желательно с одной головой, — подтвердил Старший. — А то мало ли, опять на меня среагирует. Через четыре столетия я, боюсь, уже не буду таким толерантным. И, говорят, к старости вкусы меняются, даже драконы начинают любить сладкое. Я вот ощущаю некие изменения прямо сейчас. — И старшая голова демонстративно принюхалась к остолбеневшей адской сладости по имени Йакриведко.
— Помнишь, что нам говорила наша мама? — нравоучительно заметил Средний. — Мороженое полагается облизывать, а не откусывать.
Демон воспрял.
— Ты забываешь, — театральным шепотом огласил округу Младший. — У нас не было мамы. Мы драконы и вылупляемся из яиц вполне жизне- и дееспособными. А почему мороженое не положено откусывать? Я вот всегда…
Демон снова увял и спешно куда-то засобирался. Не стоит и говорить, что через пару минут не только скальная полка, но и Последняя тропа были пусты. Видимо, заползание на скалу с кряхтением и оханьем было всего лишь средством разжалобить дракона и вызвать в нем желание помочь. Плохо у них в аду с пониманием природы драконьей жалости. А тем более драконьей помощи.
Трехголовый почесал брюхо и оглядел свои леса, долы и города. Люди, как во все времена, жили с душой и без, думали о высоком и хотели низменного, страдали от недостижимости вожделенного и пытались соответствовать тому, во что ни капли не верили. Словом, жизнь человеческая шла своим чередом, не обращая внимания ни на выходцев из ада, ни даже на огнедышащего дракона на высокой скале. У людей и без предчувствия конца света было полным-полно забот.
