Недавнее посещение знакомой-стилиста, владелицы модного агентства, человека, можно сказать, погрязшего в красоте, послужило, как всегда, пищей для ума и источником раздумий. В том мире (для меня, признаюсь, параллельном, несмотря на долгие годы совместной работы с людьми «оттуда») красота — это фетиш (ради которого, например, Тина Канделаки повсюду ходит с человеком, обремененным бьюти-кейсом, и регулярно поправляет себе внешность до полной… узнаваемости). Фетиш, постепенно распространившийся на всё население нашей необъятной родины, далекое от бьюти-бизнеса, как я от толерантности.
Забавляет, но не получает ответа вопрос: ну почему, почему внешность писателя героя влияет на восприятие произведений с его участием? Да и внешность писателя, если разобраться, тоже. Молодых и красивых среди писателей (настоящих писателей, а не детишек, которых успели растлить премии вроде «Дебюта») кот наплакал. Писатель созревает поздно, в весьма пожилом возрасте, в молодом он только пробует себя. А потом уж… Как писал Гоголь: «Мать кузнеца Вакулы имела от роду не больше сорока лет. Она была ни хороша, ни дурна собою. Трудно и быть хорошею в такие года».
Однако быть красивой, но бездарной девицею тоже не вариант. Ганиева, говорят, по-восточному мила, а творчество ее дрянь.
Ну посудите сами, вот очередная «провокационная книга» за авторством милашки Алисы (в серии, замечу, «Жизнь замечательных людей»): «Судя по этой записи, Пунина Лиля сильно возбуждала. Впрочем, не очень понятны некоторые моменты: как именно забитость Маяковского и сухая самоуверенность Осипа отражались на ее поведении в кровати? Почему она никогда не кончала и что же в этом хорошего?» Меня больше занимает, что хорошего в подобном, гм, текстоиде. В этих трех фразах содержится больше, чем я хотела бы знать об искусствоведе Пунине. И даже о Лиле Брик. Но дело не в содержании. Взглянем на сам текст. Допустим, в плане содержания ганиевского опуса можно сослаться на пунинские откровения (декаданс был эпохой опасных откровений и утомительной откровенности), но здесь, в тексте-то, на что сослаться?
«Поведение в кровати». Не «в кровати», а «в постели». Данные идиомы не равноценны. В русском языке «в кровати» означает нахождение в месте для сна, отдыха, недомогания. А вот поведение, забавы и прочие обозначения секса имеют эпитет «постельные», но никак не «кроватные».
Далее по тексту, гм, книги о жизни замечательных людей: «Однако Лиля, привыкшая вещать о высоких материях, не могла ограничиться только сексом. Она спала с историком искусства, и после сплетенья тел ей хотелось сплестись с ним языками. Пунину же разговоры с ней претили — то ли потому, что Лиля своими суждениями недотягивала до его уровня, то ли оттого, что он в принципе не считал женщин достойными собеседницами». Один абзац, а ошибок уже достаточно, чтобы получить по шее даже от корректора.
«Сплестись языками». Корявенькое тусовочное выражение, свойственное полуграмотной молодежи двадцать первого века, весьма уместное при описании устремлений звезды декаданса века минувшего, двадцатого. Между прочим, вполне образованной женщины, вхожей в высший свет, пусть и богемной, но звезды. А Ганиева ее раз, одним махом — и опустила на уровень себя и своих подружек-попугаек, тискающих друг дружке глютеус максимус. Да не на фотке папарацци, а на эмблеме совместного проекта. Проекта по валянию в ногах у нынешних носителей желтых кофт и бунтарских идей. Ну, каковы Маяковские, таковы и Лили… Прошлая Л.Ю.Б. была, прямо скажем, демимонденка демимонденкой, но нынешним до нее, как до Серебряного века — из-под Снегирева на четвереньках.
Впрочем, вернемся к нашим баранам. Вернее, овцам. Понятие стиля что-нибудь говорит очередной так называемой писательнице, а вернее, описательнице нежно любимых дастарханов?
«Недотягивала». Дорогая подруга русского народа и русской же литературы, «не» пишется слитно с теми глаголами, которые без этой частицы не употребляются: «негодовать», «недоумевать», «несдобровать», «невзвидеть», «невзлюбить», «недолюбливать». Даже слова типа «недокладывать» пишутся слитно лишь тогда, когда в них употребляется частица «недо», а не частица «не». Подобные тонкости понимают русские писатели, владеющие русским языком, а не пресловутые друзья русского народа, упорно превращающие русский язык в удобный для себя пиджин-рашен с просторечными, неправильно понятыми и попросту неграмотными словечками.
Ганиева, выучите уже русский язык, едрить в дышло вашу раскрутку и инфоподдержку. А потом уж пусть они несут свою уморительную критику-хвалитику касаемо ваших опусов: «Получилось глубоко, но с перчиком — как мы любим. Представляем вам небольшой отрывок из скандальной новинки». Хвалитик хотя бы понимает, какие ассоциации пробуждают его изячные «глубоко с перчиком»? А также куда хочется засунуть тот самый перец после прочтения олигофренических идиом типа «провокационная книга», «скандальная новинка»… Писательница-то претендует на изысканность, а создается совсем другой образ: вульгарная бабешка, пишущая сплетенки о такой же вульгарной бабешке, обладательнице большого сексуального опыта и столь же больших проблем с получением оргазма. Каковую особу можно было затащить в постель и интеллектуалу, но разговаривать с нею после коитуса? Увольте.
Вот что бывает, коли сходятся вместе неплохие внешние данные и страшненькие представления о прекрасном… А уж если данные похуже, то всё еще удручительнее: возникает нечто невообразимое по амбициозности и расщепленности эго. Автор, будто пелевинский персонаж, расщепляется между Сашей Бло и многодетным Эдиком. Он пишет о красоте невиданного калибра, точно голодный булимик сэндвич собирает. Как говорится, тебе понадобится рот побольше. Это воистину не красота, а фердипердозность.
Страшная штука амбиции, особенно пустые. Амбиции человека, не знакомого ни с предметом своих творческих потуг, ни со средством их осуществления — то есть ни с красотой во всей ее беспощадности, ни с русским языком во всей его изменчивости — такие амбиции моментально выдают, с какой пустышкой имеет дело читатель. Конечно, у масслита и сетературы, у ганиевщины и мейнстрима читатели, мягко говоря, специфические. Но и их может пробить на «хи-хи» от встреченных перлов.
Конструкция профессора Снейпа не предполагала растительности на теле изначально. — Ну не понимает аффтар, какое слово следует употреблять применительно к телесному облику профессора. Не знает, что существует не только конституция страны, но и конституция человека, совокупность функциональных и морфологических особенностей организма. Вот и выходит бедолага Снейп вместо секс-символа некой конструкцией.
Гарри на мой манёвр укусил меня же в шею. — Вашему Гарри за ваши же манёвры любой полководец шомполов бы вкатил. И три наряда вне очереди, когда прочухается. Потому как привычка кусаться — это манера, или, в устаревшем варианте, манир/манер. Ну а манёвр — это, господа фикоперы-графоманы, совсем другое.
Для него в ней все было идеально — и небольшой рост, чуть выше среднего, и талия, которую можно обхватить двумя руками, и точные ответы на уроках. — Талию дамы для демонстрации изящества оной обхватывали не руками, а пальцами. Показывая, что ширина талии составляет тридцать пять-тридцать восемь сантиметров, но никак не полтора метра. Вы руки-то кольцом сделайте — это и есть обхват. Таким образом на Руси бревна мерили — в обхват, в два обхвата. Видать, идеальная барышня бревном была.
Альпин кружил по залу в вальсе Дафну, а его брат ее сестру. Одетые в нежно-фиолетовые и серебряные платья, под цвет глаз партнеров, они смотрелись просто великолепно. Очень красивые пары. — Так кто на ком стоял, то бишь кто что надевал? А то возникает ощущение, что Альпин с братом были одеты в платья. В коих выглядели великолепно — не впервой, видать, в платьях дефилировали.
Уже через неделю в Риддл-Мэноре стоял изнеможённый, грязный и худликантропноеремной одежде. — Островский «За чем пойдешь, то и найдешь (Женитьба Бальзаминова)»: «Ну уж это, вот режь ты меня сейчас на части, ни за что не пойму, к чему приписать!» Ну ладно, «изнемождённый» — слово-бастард, рожденное вне брака от «изможденного» и «изнемогшего». Но вот это вот (пытается переписать, плюнув, копирует) «худликантропноеремной» — чёзахерь, а?
Одни верят Альбусу как Мерлину, и смотрят на него с обожанием. Другие же стараться подкапать под него.
Я накапал достаточно информации на Дамболдора, так что готовьтесь. — Боженька, когда они уже выкАпают себе могилу? Вода, как говорится, камень точит. Сил нет человеческих объяснять кузнице кадров разницу между паронимами…
— Пошлите скорее, — сказал я, поправляя шарф, когда мы вышли на улицу из тёплого помещения. — Послать тебя? Это мы запросто, уж поверь, аффтар.
Большинство просто были убиты на месте и в этом случае поборников правопорядка не судили, а наоборот приставили к наградам за прилежную службу и охрану спокойствия мирных жителей. — Приставили к наградам и отставили от дел. И правильно, ибо нефиг убивать на месте, если ты весь из себя поборник правопорядка, а не сотрудник ОМОНа… Интересно, современный молодняк понимает разницу между поборником и работником/сотрудником? Что поборник защищает идею, а работник выполняет приказ?
Однако я не потерплю в своих владениях хамства, приоритетов и шовинизма с расизмом. — Приоритеты — это очень страшно. Шовинизм с расизмом отпаивают валерьянкой плачущее в курилке хамство.
Я, конечно, не стал белым и пушистым, и могу и приложить чем, но и не буду в край долбанутым моральным и этническим уродом… — Можно мне позаимствовать выражение «этнический урод»? Я его буду применять как тяжелую артиллерию.
А вот книги, это что-то новенькое. Наверняка написанные какой-то Когтевранкой, всегда их недолюбливал. Занощевые всезнайки. — Не «занощевые», а «занощивые»! Скоро у безграмотности будет своя, внутренняя безграмотность. И «беты» фикеров будут исправлять одну глупость на другую, более расхожую.
Не уж то, учителя знают, как они называют друг друга между собой? — Как я люблю, когда даже не на два, а на три слова дробится то, что пишется в одно. «Не уж то», «из под лобья», «не от куда», «в пол уха»… Особенно половое ухо восхищает. Впрочем, и лобьё звучит неплохо.
Вся мускулистая грудь незнакомца была покрыта сыпью рун на древнем языке и странными шрамами. — Рунная сыпь, страшный симптом черной фэнтези, поразившей многие множества молодых людей. Все они ныне потеряны для общества.
К его крикам присоединились и некоторые другие участники, но их просто игнорировали или оснащали ударами. — Оснастят ударами и приставят к награде — что за завидная судьба ожидает героев сего произведения!
Альбус Дамблдор стремительно шел по коридору Азкабана, его белоснежная борода развивалась, как знамя. — Борода-то его развивалась, а вот ее обладатель, если судить по жанру «дамбигад», так и оставался на уровне малолетнего кидалта-инфантила последние сто лет своего существования.
