Эта история началась с поразительно невежественной технарши (мне на таких везет), решившей доказать что физикам самое место на поприще искусствоведения.
Скажу вам честно, родные, вмешательство дилентанта — это то самое, о чем я говорю охотно, громко и матерно. И сейчас продолжу, правда, признавая за любым кретином оппонентом право не понимать ни хрена в той сфере, на которую я потратила полжизни. А именно в истории искусств.
Я пыталась предупредить скандал (своеобычный), возникающий оттого, что физикам хочется применить те принципы, которые используются в точных науках, к гуманитаристике. Они редко понимают, что одни и те же условия в гуманитарной задаче могут дать разные ответы, потому что все компоненты формулы — переменные. Все. Ни одного стабильного фактора, ни единой раз и навсегда установленной величины. Поэтому о любой «величине» приходится говорить: это шедевр согласно сегодняшним представлениям, это китч согласно установкам XIX или XX века, это интересный художник согласно коммерческим данным второй половины прошлого столетия. Ничего стабильного. Отсюда и вариативность почти бесконечная, сводящая честного физика-математика с ума.
Конечно, среди гуманитариев нынче дураков богато. И именно потому, что гуманитаристика последние полвека в серьезной стагнации. Не по вине ученых, скорее по вине неучей, лезущих в смежные науки, не имея базового представления о дисциплине.
Скажем, нельзя быть химиком, не зная математики. Тако ж и с физикой, астрономией, биологией и прочая: математика везде рулит. А вот быть историком, не имея представления об искусствоведении — лехко. И если такой историк сует нос в историю искусства, он действует интуитивным методом, который сдох еще в XIX веке. За что по сусалам физику давали, по сусалам. Но… давно. Полвека назад, например. А потом стали вежливо блеять, что это, дескать, эссеистика. Хотя оно всего лишь пиздеж. В гуманитаристике теряются системы отсчета, по которым можно определить пиздит человек или художественно-образно переосмысляет.
Для начала любознательная оппонентка попыталась отыскать в истории искусства некие константы (уахаха!). Углубляясь, естественно, в историю происхождения человека (ухохо!): «Наличие на планете Земля вида хомо сапиенс, который создает искусство к примеру:) [И следует считать] аксиомой, неизменной во все периоды… ну допустим, определение понятия искусства, как деятельности, присущей человеку, как виду в целом. То есть если мы имеем хомо сапиенс — то помимо поиска жратвы и поклонений божкам — он непременно будет заниматься еще и творчеством. В любом времени, месте и при любом строе«. Объединить человечество в константу! Что ж, рассмотрим эту, гм, идею. Я все-таки по первой специальности генетик и эволюционист.
И могу взглянуть в лицо эволюции как оно есть, а не каким его представляют люди, далекие от истории чего бы то ни было, в том числе и от истории происхождения видов.
Начнем с того, что хомо был не только сапиенс, но и хабилис, и эректус. Были у нас и неандертальцы — все они тоже, кажется, имели свое искусство. Только нашей расе — расе сапиенсов — более 180 тысяч лет, а искусство началось всего 70 тысяч лет назад, когда кто-то украсил обсидиановый скол ромбовидным рисунком. А завтра найдется хрень с рисунком на 20 тысяч лет постарше — и снова здорово, выясняй, что за искусство было тогда, было ли оно сугубо прикладным или имелись и неприкладные виды. Если от того искусства хоть что-нибудь осталось. Мы же строим свои предположения на сохранившихся материальных объектах. А есть искусства, не оставляющие матобъектов в принципе.
Например, неандертальцы, похоже, были любителями устного искусства. Это были люди, разумные существа, но без признаков изобразительного искусства. И доживи они до нашего времени, не факт, что они бы стали что-то изображать. Зато у них была глубокая глотка и широкая грудная клетка, так что они наверняка умели петь. Только мы об этом доподлинно не знаем и не узнаем никогда. Так называемый хоббит из Индонезии, популяция которого вымерла 12 тысяч лет назад, к хомо сапиенс не принадлежал. А искусство — имел. Между тем некоторые виды искусства невозможны и для представителей нашей расы. Есть племена, у которых нет даже протолитературы. Есть племена, у которых нет ничего, кроме религии — но именно с религии (а не ПОМИМО религии, как заявляют некоторые сильно ученые новоиспеченные культурологи) начинается искусство.
А животные, создающие искусство? Про шалашника мусорного все знают? Эта птичка создает гигантские инсталляции из подручного материала. Дворцы! Храмы! В метры высотой! Вот только не живет в них и самок в них не пускает. Строит мелкое гнездышко, а хренобень из прутиков, цветочков, дохлых ярких жуков (которых не ест, а складирует по цветам) бережет как зеницу ока. Птицы поганки танцуют синхронные танцы — причем не самка с партнером, а два самца, самцы и самка, самки отдельно от самцов — ради красоты, как полагают зоопсихологи. Им нравится эстетика танца. Но это птицы, а не хомо сапиенс. У обезьян есть эстетические пристрастия, у рыб, у осьминогов. А встретим мы другие расы — кто знает, какие формы самовыражения у них будут, а каких не будет? Ксенопсихология еще не развилась в науку.
К какому месту прикажете прилепить константу, которая насчитывает такое количество исключений? Так что некоторые физики опять попутали, что есть базовое условие.
Вот вам и все ваши мировые константы, господа физики. В живой природе их нет. Живая природа — и живой разум — попросту не имеет постоянных, базовых, непременных и неизменных. Чего вся ваша технарская братия в башку утрамбовать НЕ МОЖЕТ.
Объясняя изменчивую методику интерпретации отдельной вещи (идеи) и ее роли в развитии художественного направления, я договорилась до многофазных пространств в искусстве. А что поделать-то? Некогда благополучно сданный матан бурлит и ищет объяснений, понятных для нонешнего многоумного дилетанта-технаря.
Ибо физики, принесшие себя на поприще искусствоведения, упорно не желали замечать, что фазовое пространство — не ВСЁ искусство определенного направления, а только кусочек длиной лет в 30, а за ним уже новое фазовое пространство формируется. Они пытались по одним и тем же законам строить и, скажем, проторенессанс, и ренессанс.
Если объясняешь физику: здесь у нас, скажем, одна сила тяжести, а вот тут уже другая, а скорость света просто не является постоянной, таков уж свет в художественных произведениях, физик тормозит. Как же, говорит, это же одно направление? Да, объясняешь ему, только в Италии уже маньеризм, а в Северной Европе еще средневековье. С условностью и нарративностью. Хотя считается, что маньеризм уже везде. Типа эпоха маньеризма. Внесите в теорию переменную не только времени, но и места. Не только места, но и школы. Не только школы, но и идеологии. Не только идеологии, но и рынка. Не только рынка, но и международных контактов. Не только контактов, но и наличия богатеев-меценатов. Не только меценатов, но и их политических предпочтений. Не только политических предпочтений, но еще и родственных связей. Нет, не меценатских связей — это само собой, но и связей художника. Кто кому Челлини-Беллини, тоже учтите…
Ну а физик, если не поймет, что фазовое пространство — не макро-, а микрокосм, плюнет и обругает тебя матерно. Но что поделать, без учета всей этой хрени не понять, почему у нас в чашечке Петри мор, глад и оспа, а за ее пределами просто пыльно и скрепки валяются…
И что в результате? А то, что собеседница, норовящая на коленке сляпать новую концепцию в искусствоведении, немедленно обозвала методы (и даже субметоды) интерпретации — стилями и принялась анализировать их как стили. Извините, но путать предмет исследования и метод исследования стыдно даже для невежды. Впрочем, технари в гуманитаристике ничего не стыдятся, не только невежества, но и конституциональной глупости.
Стили не только не принадлежат к методикам, но даже изучаются другим кластером дисциплин. У пресловутых «фазовых пространств в искусстве» нет названия. Это просто кучка материала, выборка для определенного исследования определенным методом. А при смене темы исследования или классификационной системы предметы из одной кучки благополучно сливаются с предметами из другой. И тем они отличаются от физических многофазных систем: границы этих «пространств» меняются в зависимости от интерпретации. Физики же пытаются не учитывать интерпретации, ищут объективных параметров. Но как только из одной договоренности-методики технарей помещаешь в другую, все они теряют почву. Вы, господа технари, просто забываете, что существуют разные системы отсчета не только в ваших, но и в наших ебенях. И даже возмущаться принимаетесь. И нести ахинею в духе «Ну не может у вас тут быть все так сложно, так сложно может быть только у нас!» Может.
А все почему? Потому что мыслите вы, как ни отнекивайтесь, штампами. Именно штампы подсовывают вам веру в существование «научных наук» и «ненаучных наук». Иначе вы не совали бы носы в гуманитаристику, надеясь обойтись начитанностью вместо полновесной обученности. И у этого идиотизма длинные корни.
Некогда, в 60-е годы случился у человечества припадок веры в ЭВМ. Веры настолько всеобъемлющей, что в эту не самую умную машину пихали все данные всех наук в надежде, что результатом станет откровение. Кстати, когда у меня появилась первая автоматическая стиральная машина, я поступала точно так же. Результатом явилась гибель старой замшевой сумки и пары перчаток. Но должна же я была узнать, что она может, эта стиралка!
