Что ж там дальше-то, в макеевом аду? То же, что и в фильмах, которые Бэдкомедиан ругает, а режиссеры их неизменно ноют: Женя (это Бэдкомедиан им Женя, как родной прям) попался в ловушку шаблонов и ругает наше кино, потому что оно российское! Старательно не замечая, что данный обозреватель и иностранное кино не щадит. Если оно такое же говенное, как российское, и подпирает рушащийся сюжет всякой шопопалой, например, пьяными оргиями и бухим юморком.
В опусах аффтаров наподобие пресловутого Макея (или как они себя с псевдо-Успенской еще называют? а, все равно не запомню) точно так же, как в самом дрянном российском кино, пресловутый Смерть и Тень сру… с рулем после поцелуев «в засос» (архваграфея аффтара) уходят в запой. Ибо не умеет, не умеет эта порода МТА переходить от одного сюжетного хода к другому! Идеи нет, фабулы нет, композиции нет, да что там, головного мозга тоже нет. Вот почему и сценаристы, и фэнтезиделы, и дюдюктивщики, и мейнстримовцы наши постоянно прибегают к «правде жизни». То бишь к помощи тупого нажиралова как основного движка сюжета.
Когда они подошли ближе, я с удивлением заметил, что варвар шел с Тенью добровольно! И они оба были изрядно пьяны! Граф, вы можете это объяснить? Вот и мэтр Пустынник не смог. Архимаг только бормотал, что он ничего не понимает, и постоянно что-то записывал. Тем временем, эти двое приблизились к жертвам. Девицы, увидев Тень Аннона, завизжали и грохнулись в обморок, что с них взять — простолюдинки! Варвар остановился возле помоста и обиженным голосом воскликнул: «Я так не играю! Где чудище? Барон, нас подло обманули! Уж полночь близится, а Германа все нет!» Обратите внимание, он знал имя! Что ответил Тень, я не услышал, потому что в этот момент открылся портал, и из него выскочил демон. Да, граф, тот же самый! И опять ни одна из ловушек магов не сработала! Ни одна! Эти высокомерные ублюдки только и могут, что хвастать и требовать от города огромные деньги за свои услуги! Тем временем, варвар заорал что-то непонятное, звучавшее, как «твоумать». Мэтр заявил, что такого заклинания он никогда не слышал. — Гыгыгы, посоны, зацени шутку йумара! На этом месте у Бэдкомедиана, как правило, идет вставка: на сцену выбегает одышливый Петросян с особенно, я бы даже сказала, торжественно идиотским выражением лица.
И, само собой, на публику льются, как из ведра, а вернее, как из ночной вазы, шутки, позаимствованные из оперных арий, советских песен, с сайтов анекдотов, с баша… Все это петросянство неуклюже переплетается с жутью, такой же унылой, как и МТАшный юмор.
— А оттуда… проклятая Тень Аннона выходит! И тащит за собою парня, совсем еще молоденького. А тот, видать, околдован, идти сам не может, повис на проклятом и жалобно так голосит: «Ой, мороз, мороз, не морозь меня, не морозь меня, моего коня…»
— Видать, бредить начал от страха, бедолага. Какой мороз, когда на дворе время Милости Таиры? Только поля отсеяли. — Ну тупые-е-е эти иномиряне! Такую песню не знают!
— По коням! Я лично хочу выпустить кишки этим колдунам! — ко мне подбежал асурил, и я вспомнил его кличку. — Ну что, Тузик, порвем их как грелку? — я похлопал слугу по спине. Он в ответ кивнул. Тузик. У моего предка была отличная фантазия, подумал я, перед тем, как Тузик сорвался с места. — В опусе МТА данного сорта («куколка Мальвина, сорт восьмой, глаза не закрываются») непременно найдется иномирный предок, назвавший инфернальную или ангельскую сущность Тузиком, Шариком, Мурзиком, Барсиком… Некоторые книженции строятся на этом приеме чуть менее, чем целиком.
— Твои все здесь, — мягко сообщил мне барон Зяма, — а нам пора. Дальше вы справитесь сами. Славная была Охота, как-нибудь повторим, — он похлопал довольного Мамочку по плечу и повернулся ко мне. — До встречи, мой мальчик! — после чего изящно поклонился и исчез вместе со всеми гончими, конями и молчаливыми призраками. — Киплинг смотрит на вашего Зяму, как на вороватое говно. Хотя почему «как»? Зяма, собственно, оно и есть. Вернее, зямин создатель. Поскольку сама кривая Тень Аннона, она же барон Ёся, то бишь Зяма, не должна иметь представления о Киплинге и о трагической фигуре Акелы, вождя волчьей стаи. А эти Макеи-Успенские данного представления не иметь не могут. И воруют осознанно.
Белочка заверещал: — Слушай, голова брата Черномора, я к тебе обращаюсь, колись, где спрятал сокровища убиенной тобой тещи? — Опять иномирный инфернальный шутник, выросший на добром советском кино…
Но карманное воровство, которое при некоторой неопытности можно принять за реминисценции с аллюзиями (кабы не их инородность по отношению к образам, антуражу и предыстории), бледнеет, когда аффтар начинает воровать, если соотнести с материальными аналогами, вагонами. Итак, сравним текст Михаила Афанасьевича…
Ночь густела, летела рядом, хватала скачущих за плащи и, содрав их с плеч, разоблачала обманы. И когда Маргарита, обдуваемая прохладным ветром, открывала глаза, она видела, как меняется облик всех летящих к своей цели. Когда же навстречу им из-за края леса начала выходить багровая и полная луна, все обманы исчезли, свалились в болото, утонула в туманах колдовская нестойкая одежда.
Вряд ли теперь узнали бы Коровьева-Фагота, самозваного переводчика при таинственном и не нуждающемся ни в каких переводчиках консультанте, в том, кто теперь летел непосредственно рядом с Воландом по правую руку подруги мастера. На место того, кто в драной цирковой одежде покинул Воробьевы горы под именем Коровьева-Фагота, теперь скакал, тихо звеня золотою цепью повода, темно-фиолетовый рыцарь с мрачнейшим и никогда не улыбающимся лицом. Он уперся подбородком в грудь, он не глядел на луну, он не интересовался землею под собою, он думал о чем-то своем, летя рядом с Воландом.
– Почему он так изменился? – спросила тихо Маргарита под свист ветра у Воланда.
– Рыцарь этот когда-то неудачно пошутил, – ответил Воланд, поворачивая к Маргарите свое лицо с тихо горящим глазом, – его каламбур, который он сочинил, разговаривая о свете и тьме, был не совсем хорош. И рыцарю пришлось после этого прошутить немного больше и дольше, нежели он предполагал. Но сегодня такая ночь, когда сводятся счеты. Рыцарь свой счет оплатил и закрыл!
Ночь оторвала и пушистый хвост у Бегемота, содрала с него шерсть и расшвыряла ее клочья по болотам. Тот, кто был котом, потешавшим князя тьмы, теперь оказался худеньким юношей, демоном-пажом, лучшим шутом, какой существовал когда-либо в мире.
Теперь притих и он и летел беззвучно, подставив свое молодое лицо под свет, льющийся от луны.
Сбоку всех летел, блистая сталью доспехов, Азазелло. Луна изменила и его лицо. Исчез бесследно нелепый безобразный клык, и кривоглазие оказалось фальшивым. Оба глаза Азазелло были одинаковые, пустые и черные, а лицо белое и холодное. Теперь Азазелло летел в своем настоящем виде, как демон безводной пустыни, демон-убийца.
Себя Маргарита видеть не могла, но она хорошо видела, как изменился мастер.
И ретеллинг, он же пересказ аффтарскими корявыми словами сцены, написанной истинным мастером.
Эльф скакал рядом со мной, подставляя лицо встречному ветру. Он снял шлем, и теперь его длинные белые волосы развивались сзади, открывая остроконечные уши. Лис повернул ко мне улыбающееся мальчишеское лицо.
— Тебя это не пугает?
— Мне много лет, я видел, как люди пришли в этот мир, меня мало что может испугать! Честно говоря, я пугался за всю жизнь всего дважды. Первый раз, когда впервые женился и второй — сегодня. — Лис криво усмехнулся. Глядя на это юное лицо никогда бы не подумал, что ему тысяча лет. — Моя мать принадлежала ночному народу, мой светлый клан изгнал меня и боги эльфов больше не покровительствуют отступнику, теперь мои боги живут в Бездне! Я рад, что ты остановился в моем трактире! — и он пришпорил коня.
Я оглянулся. Магия Охоты сорвала иллюзии, возвращая истинный облик, разрывая в клочья наброшенные личины, превращая нас в тех, кем мы были на самом деле. Мамон был практически не виден на фоне ночного леса, он двигался вперед огромными скачками, изредка паря над землей на больших кожистых крыльях. Сразу следом за ним, в окружении гончих летел над лесной тропою черный всадник в рогатом шлеме на огромном коне, копыта которого сверкали в воздухе, словно росчерки молний. Мои парни опять стали демонами, однако, и они изменились. Вал приобрел гребень, его бараньи рога светились адским пламенем, Хашиш сидел на своем скакуне с абсолютно ровной спиной, его лицо застыло, словно восковая маска, а вместо глаз зияли черные провалы. Я смотрел на парней, и вдруг с моих глаз, словно сняли исцарапанные затемненные очки, не дающие рассмотреть детали. Мне удалось распознать истинные сущности друзей, то, что еще не знали они сами. Передо мною на черных призрачных конях скакали будущие Лорды Инферно — демон войны и демон собиратель душ. И только Гера не изменился внешне, он весело смеялся, глядя на полную кровавую луну, несущуюся рядом с нами.
Я перевел взгляд на клыкастика, и его задела магия Охоты, он высох, превратившись в темную мумию, за его спиной виднелись сложенные крылья. Вампир почти лег на лошадь, сливаясь с ее черной гривой. Себя я не видел, но по ощущениям я не изменился. Рога и хвост я бы точно заметил. Зато изменилась моя одежда. Теперь на мне был надет черный мундир с серебряным галуном и такими же лампасами, высокие черные сапоги, а за спиною развивался плащ.
Они что, искренне верят, будто читавшие «Мастера и Маргариту» не заметят сходства или, еще того пуще, одобрят сей маловысокохудожественный прием? Помню, как некая Е.А. (она же Александрова Е.) использовала не просто реминисценции, а пересказ своими корявыми словами фрагментов из «Мастера и Маргариты»: «На Елену из зеркала смотрела молодая женщина лет двадцати трех. Исчезли не только синяки и ссадины, морщинки, мешки под глазами, нездоровая бледность — все прошло. Да, от силы двадцать, ну, может быть двадцать два, — подумала Елена, вспомнив, наконец, что умеет улыбаться.
<...>
— А вы натворили дел… чуть «наполеона» нам не подсунули! Между прочим, одна ваша далекая родственница из шестнадцатого века при похожих условиях эх и начудила, — укоризненно покачал головой «ангел». Взгляд «ангела» был столь выразителен, будто Елена несла ответственность не только за нынешнюю историю, но и за тогдашние сумасбродства взбалмошной правительницы. Елена потупилась.
— Впрочем, — «ангел», как виделось, был настроен вполне добросердечно, — я готов ответить на все ваши вопросы и выполнить все ваши пожелания. Он так велел. Только вот уверены ли вы вполне, что ваш Михаил….
Мир начал было переворачиваться, но резкий запах нашатыря вернул пол на место.
— Я хочу, ангел, я хочу, чтобы вы мне его вернули!»
