Ви таки будете смеяться, но после пинка опусу Ганиевой (отвешенного Кузьменковым) нас всех, злых насмешников, обвинили в создании ОПГ. Хотя, может, мне срок скостят за то, что я не во главе банды. Во главе А. Кузьменков, а я так, маруха из притона. «На святое дело идем — друга из беды выручать! — Береги себя, Карпуш». В общем, даю скриншот, спасибо за него члену нашей ОПГ В. Лорченкову, которому младая ментица грозит отомстицца.
Зря В. Лорченков утихомиривает крики возмущенной девы («Стопэ! Ты на кого наехал, волк тряпочный?!») в своем блоге. Зря отвечает, как на духу: «Вся ирония ситуации в том, что критик Кузьменков написал одну (две?) отрицательные рецензии на романы писателя Лорченков, писатель Лорченков всегда критически отзывался о критике Кузьменкове, критик Иваницкая никогда ничего не писала и не говорила о романах Лорченкова, т.к. их, кажется, не читала, а писатель Лорченков ничего не писал о критике Ципоркиной, как и она, и писатель Старцева — о его книгах, наконец, ни я, ни писатель Старцева — не критики, а частные лица, выражающие свои мнения в личных профайлах в соцсетях; всё это проверяется в два клика». Не верьте супостату! Он покрывает сообщников!
Процитирую для наглядности сам пост А. Жучковой, вырезку из заметки в «Легкой кавалерии» («Дуардович собирает с друзей»): «…ни ловля блох после передоза отечественной словесностью, ни дебаты о круглом столе овальной формы не имеют отношения к эстетической критике». Слаженным хором «кавалеристы Дуардовича» требуют относиться к «отечественной словесности» не просто по-доброму, а нежно и деликатно.
«…пафос (критики), как и пафос работы сомелье, в создании антуража». — Так и хочется спросить: как, господа надворные советники, на это еще кто-то покупается? Потом вспоминаешь горячие клятвы мерчендайзеров литиздатпроцесса: ах, условные ёбуржанки сорока лет с двумя детьми и высшим образованием страсть как любят всю эту рожь в антураже!
Мстительница за честь любимых самцов (теперь к Снегиреву прибавился и Рубанов, и Леонтьев!) А. Жучкова пытается сравнивать критику с вином. И так же, как с критикой, упивается бессмысленными красивостями, не проясняющими ни единой детали: «Подставим вместо «вина» «книги»: «Сладкие вина традиционно популярны в нашей стране, поэтому мы предлагаем самые лучшие купажированные и моносортовые вина в этой категории. Яркие, ароматные, гастрономичные, дружелюбные, понятные широкому кругу потребителей». У сомелье тоже много магнетизирующих «словечек»: «с древесным тоном, богатое, пряное, хрустящее», «чернильное», «со штрихом». Изысканно, волнующе, непонятно». — Для знатока это не волнующе-непонятно, а стандартная разводка для лоха. Или, выражаясь деликатно, заморачивание головы дилетанту, дабы покупал и не вякал.
Разводка всегда делается красивыми бессмысленными словечками. И не антураж она создает, а дымовую завесу. Сомелье четко различает знающую аудиторию и тупую. Тупая просит «совиньон-блан, но только не кислый», а на самый мягкий сорт из названных морщится и пищит, что это, гм, ужас, что за кислятина. Тупая аудитория сама не знает, чего хочет, поэтому уболтать ее проще простого. Чем, собственно, любимцы Жучек и занимаются: убалтыванием читателя, чтобы тот купил книгу, когда перестанет понимать, на каком он свете и на хрена ему дружелюбное, хрустящее и гастрономичное незнамо что.
Что там дальше у легкой кавалеристки про критику? Она «так же мало относится к действию алкоголя, как дегустационная критика — к содержанию книги. Сложно устоять, если «Петровы в гриппе» и выдохшийся Пелевин рекламируются как «свежий, цветочный аромат с нотами лесного ореха, красных ягод и белых цветов с цитрусовыми, сливочными и ореховыми оттенками», подавать «с морепродуктами, устрицами, брускеттами и канапе с сыром». — Брускеттами, блин. С прошюттами. «Брускетта» не имеет множественного числа, о эстетствующие надворные советники и советницы. А выдохшиеся вина подавать не следует вовсе. Как, впрочем, и сопли Петровых, выдавая те за вино.
«Остапа несло». «Дегустационные критики далеки от бодлеровского «enivrez-vous… de vin, de poésie, ou de vertu» («упивайтесь… вином ли, стихами или тем, что на ваш вкус добродетельно» — И.Ц.), но восхитительно работают с настроением». — Что-то я не поняла, кто-нибудь спрашивает с мейнстрима, чем здесь можно нажраться? Намереваясь тупо нажраться букафф, идут к масслиту, там можно найти незатейливый товарец на примитивный вкус и поглощать его тоннами — в масслите книги идут на вес.
Мейнстрим за то и ругают, что он уподобился масслиту и сетературе, так же халтуря, выдавая за «яркое, бла-бла-бла, со штрихом» унылое писево, цитируемое в каждом моем посте по тегам «сетеразм» и «литературная премия Дарвина». Я, в отличие от большинства критиков, описывающих главным образом свое впечатление и лишь слегка касающихся текста, предпочитаю давать пребольшие цитаты. И не особо их выбираю, ведь пара абзацев, выхваченных из текста, словно глоток вина, дает представление о вкусе, о стиле. О той самой поэтике, за разбор коей ратуют критики «истинные», не какие-то жалкие ругатели безграмотных графоманов.
«Есть и спившиеся сомелье: критики, смытые потоком отечественной словесности. Бедняги бултыхаются в литпроцессе с воплями: суслосос, мезгажуй, недовыбродок, мерло чилийское. Им кажется, они соединили бодлеровское «il faut être toujours ivre» («ты всегда должен быть пьян» — И.Ц. — и ой, девушка, вот только не надо перекладывать с больной головы на здоровую!) с хлебниковским «о, засмейтесь усмеяльно». — Спившийся сомелье, во-первых, уже никакой не сомелье, а во-вторых, все эти ужасные слова указывают на вполне реальные недостатки. Смешно отрицать недостатки, открывающиеся в тексте кому угодно, и критику, и не-критику. Смеяться, право, не грешно, над тем, что кажется смешно и не стоит серьезного разбора.
«…но со стороны видно иное, конфузное: употребляют бессистемно, берут количеством, а не качеством, под видом анализа гонят шаржи, банальщину («молодое вино кислит») и стада квазиблох». — Так квазиблох или блох? Блохи по сути своей ошибки, не стоящие внимания, а квазиблоха может оказаться и слоном.
Чувствуется мнение человека, употребляющего систематически и гоняющего уже не блох, а собственные глюки. Что фото Жучковой и подтверждает: уж не обессудьте, но я бы не поверила в трезвый образ жизни данного, гм, дегустатора.
От А. Кузьменкова и его подельников требуют проводить эстетический и дегустационный разбор даже не чилийского мерло, а технического спирта. Проводить вкусовой тест сивушных масел. За отказ влиться в струю тебя запишут в члены банды. Это и есть новый, креативный способ реагирования на негативное мнение о фаворитах премиального процесса.
Какие вина, такие и дегустаторы. Эх, развелось сомелье, приличному человеку ни почитать, ни выпить без опаски нельзя. Личности, смакующие мочу Снегирева, могут и дальше нахваливать молодое вино «Минассали», дегустировать, медитировать и заниматься запудриванием мозгов обывателям, желающим спознаться с богемой. Мы-то, мафиози, цену человеческой комедии знаем.
Зачем же сама надворная советница с маниакальной, нездоровой назойливостью лезет к Иваницкой, пытаясь устроить срач в каждом посте критика? Такова уж цель любого Шарикова — раздуть скандал. Болезнетворный организм никогда не прославится, ежели не устроит эпидемию. Эпидемия — аналог большого профессионального успеха у вирусов и бактерий. Кстати, еще недавно и я для Жучковой была не «книжным блогером» (что это вообще такое?), а «кухаркой» (звание жученьке-подружке принес на блюдечке с «изразцами по окоему» майкопский стилист; обиделся, болезный). Бегала Жучкова и вопила: «Кухарки рассуждают о литературе!» Действительно, кухаркам нельзя. Можно только сомелье.
А уж как Жучкова обиделась на проверку матчасти опуса модной литераторши А. Кузьменковым! «Тут я не стал полагаться на себя и отправил несколько подобных пассажей психиатру Вадиму Молóдому, директору американского отделения Международного института социального и психологического здоровья», — писал Кузьменков. — «Эксперт высказался лаконично: «Ничего общего с реальной клиникой. Литературщина-с. Героиня даже и не шизофреничка, а придуманно сумасшедшая»». Критикесса, на каждом углу поминающая свою степень кандидата филологических наук, выдала «контраргумент»: «Но Александр-то молодец, «не стал полагаться на себя», а мог бы, значит. Был, наверное, опыт реальной клиники». Изящно, чо. И логично. Ежели кто запросил мнение психиатра, значит, тоже больной.
Также веселят жучкины манеры, когда она в как бы статье упоминает А. Кузьменкова, называя его по-свойски — Александр (хорошо хоть не Шурик). Откуда кандидатам наук лумумбарского разлива знать, что в приличном обществе оппонентов называют по имени-отчеству или по фамилии, а в статье называть по имени кого бы то ни было есть амикошонство.
И это называет меня кухаркой. «Вы так говорите, как будто это что-то плохое».
Господа Шариковы как «научники» (слово «ученый» здесь неприменимо) столь же безупречны. Полиграфам Полиграфычам ничего не стоит включить в ЛИТЕРАТУРНЫЕ достоинства автора личные, да что там личные — интимные качества. Я бы даже сказала, биологические — например, сексапил, «вид брутальный, взгляд самцовый». Или заявить в статье для академического журнала, что некий писатель создал свое произведение специально для получения премии и премиальных, привести измышление досужего ума как доказанный факт. Знаете, всегда есть что-то уморительное в психологической проекции: человек переносит на тебя свои методы работы, ценности, комплексы с фобиями. Например, на свое стремление получить денежку, примкнуть к стае, облаять, то есть огульно обвинить автора в алчности, перевести стрелки с анализа текста на игру словами…
Итак, надворный советник породы «критик» должен:
а) воспитать свою ЦА и прибиться к стае;
б) в стае постараться занять такое место, чтобы не оказаться в самом низу;
в) в порядке самоутверждения кусать профессоров Преображенских и всяких там Борменталей;
г) мало-мальски очеловечившись, немедленно начать проверять рамки допустимого;
д) требовать мягкого, интеллигентного обращения с собой, а то ведь Борментали и убить могут, не говоря уж о Преображенских.
Но главное, найти покровителей, а лучше просто-напросто хозяев, получить кусок получше, продемонстрировав свои умения в плане вылизывания и облаивания по команде. Для чего усердно брехать из-за забора на всех подряд. Вокруг враги! Мафия! Пусть хозяин знает: верная псина на страже. ОПГ инакомыслящих не пройдет!
