Иной раз вспоминается что-нибудь такое-эдакое из естественных наук, любопытное для людей, увлекающихся бихевиоризмом. Бихевиоризм — от английского behavior, «поведение» — систематический подход к изучению поведения людей и животных. Эта теория предполагает, что все поведение состоит из рефлексов, реакций на определенные стимулы в среде, а также последствий индивидуальной истории, таких как подкрепление и наказание. В качестве надстройки идут настоящие мотивации и контролирующие стимулы. Скиннеровский радикальный бихевиоризм рассматривал психологию как изучение поведения организмов. С точки зрения Скиннера психология часть биологии. Основным организационным принципом современной биологии является эволюция путем естественного отбора. Скиннер обобщил этот принцип в более широкий — отбор последствиями.
Вот и получается, что последствия поведения дают животному понять: это было плохое/хорошее решение. Если выживет — учтет. С человеком, полагают бихевиористы, происходит то же самое. Что ж, трудно спорить с общей картиной, весь вопрос в том, что у людей, в отличие от животных, несколько разная система ценностей. Да что там, у животных тоже разные приоритеты. Животное сыто, в безопасности, ему не холодно и не жарко — и вот на кой ляд оно ищет самку, ввязывается в брачные бои, идет на нерест и вообще нарывается? Ведь подохнет же наверняка, а после нереста непременно. Обеспечение себя потомством паче жизни.
Но иные животные отбояриваются от нереста совсем уж радикальным способом. У некоторых семейств рыб-удильщиков такие отношения между полами, каких не встречается больше ни у кого (кроме людей, пожалуй): карликовые самцы живут в виде паразитов на теле самок. В ранней юности самцы обладают хорошо развитыми глазами и крупными обонятельными органами. Они безошибочно идут на запах феромонов самки — в неподвижной воде больших глубин запах стоит долгое время. Приблизившись к цели, самец понимает: о! баба! А чего тут не понять, самка удильщика в десять раз крупнее самца, на голове у нее «удочка» — биолюминесцентный шарик-эска. Видная женщина — издалека видать. Самец прицепляется к боку самки кинжально-острыми зубами, и это последнее, что он совершает как отдельная особь. Дальнейшее его существование есть существование мужского детородного органа, но на теле самки.
Однажды прикрепившись, самец удильщика полностью утрачивает самостоятельность. Вскоре кавалер срастается с самкой губами и языком, а его челюсти, зубы, глаза и кишечник редуцируются так, что некогда живая божья тварь превращается в простой придаток, вырабатывающий сперму. Питание самца осуществляется за счет крови самки, их кровеносные сосуды также срастаются. На одной и той же самке может паразитировать до трех самцов одновременно. Она дает им свою кровь, они вырабатывают для нее сперму. Зоологи полагают, сексуальный паразитизм связан с облегчением нахождения полами друг друга во время размножения и с ограниченностью пищи на больших глубинах. Мне кажется, только со вторым. Если самец мелким несмышленышем нашел себе бабу, почему бы ему не сделать то же взрослой особью, когда придет охота размножаться?
Сексуальный паразитизм в обществе людей явление неудивительное и весьма распространенное. Особенно забавно наблюдать его в богемной среде: в наши дни к мужчинам, содержащим старлеток кино и эстрады, присоединилось некоторое число дам, содержащих перспективных писателей. Многие дамы прибирают «талант» к рукам окончательно, так сказать, сажают на брачную привязь и дают доступ к своим кровеносным сосудам с питательным субстратом. Писателей, естественно, надо брать, пока те молодые, а то с возрастом они обзаводятся бородой, алкоголизмом, логореей и импотенцией, изящно дополненными истерией. И это уже не те придатки, которые стоит подкармливать собой.
Я порой натыкаюсь на них, одинаковых во всех отношениях, похожих биографиями, средствами раскрутки, творческими потугами… Давеча был Снегирев, я его перепутала с неким Цыпкиным, думала, Снегирева так сибирские мужики в шутку прозвали. Пошла смотреть, что это за Цыпкин, муж жены своея, мстительной светской львицы. Узнала, что дама, будучи владелицей компании «Русмода», it-woman, «оскорбившись увиденным (смешными сценками из жизни героев и героинь «Татлера»), по слухам, подала на издательский дом Condé Nast в суд, а также применила точечные репрессии к заказчикам и исполнителям».
Да и сам литератор-удильщик не промах: выдает на-гора бестселлеры, выступает с эстрады, пишет, если верить хвалитикам, гениально: «…у Цыпкина журналистская хватка на детали, отличное чувство юмора и слова». Иди, думаю, Инесса, глянь в тексты, может, ты ошибаешься. Может, паразит действительно талантлив, а не очередное волосатое тело, обнаженное в рамках фотосессии. И пусть жена, мстительница «за кота», упоминает саркастическую улыбку своего Саши (а ее Саша совсем не тот Саша, про чью саркастическую улыбку вещал некто у Иваницкой), но вдруг его можно читать, не стараясь удержать в памяти еще и эту саркастическую улыбку? Вдруг его секс-паразитизм, то есть секс-символизм ничего не значит, малый просто прилично пишет?
Итак, цитаты в студию! Первая — говорящая.
Настоящее разочарование — это когда дружишь с человеком, душу вкладываешь, в огонь и в воду, так сказать, с ним, а его р-р-раз и увольняют с важного поста. — Почему она стоит на сайте Цыпкина заглавной? Неужто только мне везет согласно феномену Баадера-Майнхофа: подумай про, гм, добро — и вот оно?
Однако обещали критики-хвалитики читателю чувство юмора и слова? Давайте уж, коли обещали. Выбираю для прочтения «Этюд спортивно-бордельный». Авось юмор там будет, претензии на него аж в заглавии проглядывают.
Петербургские публичные дома средней и средненькой руки расположены в таких же средних и средненьких кирпичных домах постройки счастливого XIX века. — Почему счастливого-то? Чем позапрошлый век так счастлив? Войной с Наполеоном, Крымской войной, русско-турецкой войной, опиумными войнами? Колониализмом и нигилизмом?
Почти весь двадцатый век в квартирах этого дома были коммуналки — символы СССР. — Отчего это коммуналки — символы именно СССР? Бараки на несколько семей существовали и при царском режиме. Многокомнатные коммуны с помещениями общего пользования были в ходу с древних времен, еще викинги в таких жили. Про гаремы вообще молчу.
Потом СССР неожиданно умер, а коммуналки выстроились в очередь на новую жизнь. Но стать борделями повезло не всем. Некоторые квадратные метры остались в состоянии «ад на гастролях», другие попали в категорию «ад на ремонте». — Что, собственно, такое «ад на гастролях», если речь идет о недвижимости? Ощущение, что не ад туда въехал, а коммуналка куда-то выезжала. На гастроли. Где гастролировала та коммуналка, и как оно технически осуществлялось?
В итоге сам дом становился коммунальным. На разных этажах одной лестницы мог жить авторитетный предприниматель, продавщица овощного, студенческая пара, арендующая комнату у какой-нибудь бабули, иностранец, которому впарили квартиру Лермонтова, и именно в ней он стрелялся с Андреем Болконским, обязательный алкоголик, заливающий всех без разбору и, наконец, десяток проституток в уютной атмосфере постсоветской причудливой роскоши квартиры номер 8. — Почему дом-то коммунальный? Обычный дом с отдельными квартирами, где живут разные люди, но все всех знают. Даже в Британии, где входы в квартиры отдельные, соседи знают друг друга и знают друг о друге. Порой больше, чем хотят.
Кстати, алкоголик, заливающий квартиры под ним (а не «всех без разбору», словно он писающий сверху на публику Тиль Уленшпигель), имеется в любом доме, включая весьма презентабельные хоромы. Среди богатых людей, вхожих в элиту и во власть, тоже водятся алкоголики, Цыпкин. Причем много.
Все жильцы не идиоты и знают, что квартира номер 8 — это не школа ораторского мастерства, хотя близка по духу. — Чем? Выкриками «да», «еще» и «глубже, сука»? Это был громоздкий намек на обсценную лексику? Так «восемь сакральных слов» знают даже дети, им не в борделях учат, а в младшей школе, в детские годы чудесные. Литератору грех не заметить.
Более того, клиент квартиры номер 8 тоже понимает, что если он стоит у двери, а с верхнего этажа идет бабушка с авоськой, то она в курсе зачем он здесь: «Паскуда похотливая, кобель бесстыжий». Особо малахольные начинают паниковать, изображать работника собеса или агитатора на выборах. Спрашивать: «В этой ли квартире находится музей кактусов имени Фрунзе». — Пунктуация, как у всех «сверхновых звезд на небосклоне современной литературы», а также у фикеров-сетераторов, откровенно погуливает. Байки же про нервическую реакцию посетителей борделей оставим на совести автора.
Но бабку обмануть можно. Авоську нельзя. Авоська смотрит прямо тебе в душу и спрашивает: «То есть с женой мы не можем, с женой у нас только 29 февраля, скотина эгоистичная, а ей каково?» — Авоська-то при чем? Почему авоську не обмануть, хотя бабку — можно? Ну а полиэтиленовый пакет (с которыми в 90-е ходило больше бабок, чем с авоськами) обмануть проще?
Коля-Башня вошел в гостиную борделя в черных спортивных штанах, костюмной белой рубашке, тоскующей по утюгу, резиновых тапках на одну босую ногу, другую в носке. В руках у Коли был пистолет, в глазах — тоска, алкоголь и жажда. Жажда событий. — Выражение «на одну босую ногу, другую в носке» довольно криво смотрится для писателя с чувством слова, вы не находите? Алкоголь в глазах, причудливо сочетающийся с жаждой, тоже не свидетельствует о чувстве юмора и проч.
Добрые люди сказали ему залечь на дно немедленно, где бы он сейчас ни находился, потому что хвост висел на Коле, как бобровый воротник на шубе Шаляпина. — Хвосты, а не цельные шкурки на воротник Шаляпину, полагаю, мог пустить только самоубийца. Великий певец его бы убил взглядом, даже не прибегая к мощи знаменитого голоса. Если же речь о хвосте, расположенном там, где хвосту и должно быть, то при чем тут воротник?
Буквально каждая фраза из рассказа Цыпкина грешна либо чувству слова, либо чувству юмора. Ощущается попытка подражать Ильфу и Петрову, но попытка беспомощная, эпигонская. Как объяснить Сашам с их саркастическими улыбками, что шутка, требующая разъяснений — ни разу не шутка? В текст не следует вываливать груды «левых» слов, сказанных непонятно о чем и для чего. Слово должно быть метким, наблюдения — точными, юмор — смешным, а ум писателя — ясным. Невзирая на алкоголь и жажду в глазах.
Ну и, конечно, в памяти моей (о эта память!) сразу же всплывают фикерско-сетераторские потуги с их странностями слога и орфографии, неотличимыми от странностей в тексте звезд мейнстрима.
