Столько юмористической фантастики в наши дни развелось… И главный свой принцип она берет у порно. Порно бывает про всё. ЮФ бывает про всё. А в современной литературе, младоаффтарский и фикерской, эти двое в боях без правил выясняют, кто сверху. То порнушка на фикбуке одолевает, то ЮФовцы, потрясая башеюмором и сетебайками, с гиканьем прорывают ряды порнообороны. Однако хочется спросить: а при чем тут мы? Мы — это читатели. Мы — это критики. Мы — это писатели, которым не столь важен статус и корпоративная солидарность, сколь важна собственная мысль и средства ее выражения.
Почему из нас неустанно формируют аудиторию для всего этого махалова? И не надо твердить, как заклинание: «Не нравится — не читай». Любой книжный магазин или сайт в три слоя покрыт валовой продукцией, под которой погребены единичные талантливые вещи. Скажете: «Не нравится — не ройся»? Обойдешься и без хороших книг. Классику читай, йопт! Современный писатель, знает, чего хочет публика — публика хочет развлекаться!
Конечно, хочет, кто ж спорит. Но развлекаться, а не ощущать неловкость при виде того, как глупо ломается очередной клоун. К тому же потребность в юморе, как и потребность в сексе, нельзя увеличить искусственно. И пусть человек усиливает свою потребность в еде (как будто ее требуется усиливать!), добавив в пищу глутамат натрия — остальные потребности никаким глутаматам не поддаются. Человеку легче изобразить сексуальность и веселость, нежели повысить их содержание в собственной натуре.
На изображение горячих парней и девчонок в интернете прямо разнарядка. Если бы нас принуждали изображать нечто подобное, мы бы так не старались. Мы бы сопротивлялись принуждению, пытаясь остаться собой. Мы бы, ощутив прессинг извне, осознавали бы свои желания, противопоставляя их чужим стандартам. Но в гратуале мы сами на себя давим, сами стараемся держать лицо, не понимая, что это личина. Личина веселого, сексапильного, прикольного конформиста-автомата.
Здесь позволю себе некоторое отступление в азы психологии.
В свое время Э.Фромм выявил три типа поведения человека в обществе, применяющуюся главным образом в сложных обстоятельствах. Итак, реакция на проблему, как правило, протекает по одному из трех типов:
1. Мазохист-садист. Этот тип характера отличается склонностью человека видеть причины своих неудач в самом себе (мазохист) или в окружающих людях (садист). Соответственно, борясь против неудач, такой человек или изводит самого себя, проявляя мазохистские склонности, или издевается над другими людьми, демонстрируя садистские склонности. Мазохист-садист обладает тщательно скрываемым чувством собственной неполноценности. Может публично упиваться самокритикой, принимать на себя вину и тем самым вызывать сочувствие окружающих. Вместе с тем, получив в свои руки власть, подчиняет людей себе, своим планам или идеям, лишая других свободы, а в случае активного сопротивления применяет садистские методы.
2. Разрушитель. Этот тип характера отличается ярко выраженной агрессивностью, активным стремлением к уничтожению того, что, по его мнению, представляет для него серьезную угрозу, порождает его неудачи и фрустрацию. Стремясь как-то избавиться от гнетущего чувства бессилия, люди такого типа начинают все разрушать. В периоды революций, социальных потрясений, государственных переворотов они выступают в качестве основной социальной силы, разрушающей старое, в том числе и то, что не стоило бы разрушать, например, материальные ценности, культуру, ни в чем не повинных людей.
3. Конформист-автомат. Это человек, который, столкнувшись с трудностями, угрожающими ему неудачей, предпочитает не бороться с этими трудностями, а обходить их, приспосабливаясь к сложившейся ситуации. Он бездумно и беспрекословно подчиняется обстоятельствам, авторитетам, любым требования и любым социальным влияниям, даже если они противоречат его собственным принципам и взглядам, и делает это исключительно из соображений конъюнктуры и личной выгоды.
Для конформистов-автоматов и про конформистов-автоматов пишется вся эта ЮФ. Хотя ее производитель старательно делает вид, будто его персонажи сплошь принадлежат к первому и второму типам. Однако если конформиста увешать патронными лентами, катанами и вакидзаси, он не превратится ни в разрушителя, ни даже в садиста. Конформист-автомат просто будет делать со всем врученным ему боезапасом, что скажут. И перестанет это делать, как только умолкнет «голос из розетки», велящий ему учинить мировую справедливость над всем этим несчастным сеттингом. Автоматы устроены так. Они послушны.
Первые типы посложнее будут, они попытаются изменить хоть что-то: исключительно мир, не меняя себя, или и то, и другое, или только себя, потому что они не идеальны, вот и мир того же мнения. Они будут ошибаться, но не как автоматы, а как люди. И у них, как у людей, может возникнуть идейный конфликт с читателями — если те тоже люди, а не автоматы бесхребетные. Как может производитель юфописева это допустить?
А поскольку проблемы с восприятием произведения нынче решаются главным образом подбором соответствующей ЦА, то и средства выбираются такие, которые отфильтровывают чересчур требовательную и самостоятельную публику. Ну ее нахрен, еще с людьми работать, терпеть человеческие закидоны, пытаться соответствовать человеческим запросам… Эвон сколько автоматов не окучено!
«Вот объясненье. Вот что удлиняет несчастьям нашим жизнь на столько лет», как сказал Гамлет, почуяв: прогнило что-то в датском королевстве.
Забив на сопротивление реальности, применяясь к ней, как конформисту-автомату и положено, представитель третьего типа любит представить, как он бы «отнесся с юмором» к ситуации, когда его жизнь, имущество и достоинство зависели бы от него самого. Одновременно понимая, что сам он отнюдь не тот человек, которому хотелось бы довериться. Прямо скажем, не альфа из авторитарных, в патронах и катанах, врывающихся через выбитое окно, когда можно скромно войти в дверь, решающих силовыми методами то, что решается длительным мозгоебством. Впрочем, все мы не альфы — кто больше нытик и задрот бета-гамма-особь, кто меньше. И это хорошо, поскольку мир, населенный альфами, не протянул бы дольше каменного века. Зато мы, беты и гаммы, не только выжили, но и создали себе альтернативные реальности, в которых можно поиграть в альф. Ну хорошо, вот и поиграли бы — мы, а не нами. Пока же все наоборот: нами играют в масс-культуру, а мы покорно выбираем между ролями марионетки и бибабо, находя преимущества и в этом выборе: по крайней мере, первым никто не сует ручищ в задницу.
Воля ваша, а я лучше в мазохисты-садисты подамся, чем в конформисты-автоматы. Но производители глутамата натрия в литературе отчего-то действуют так, словно им доподлинно известно: в природе существует только конформист-автомат, остальные типы давно вымерли и вообще неактуальны. Ага. Конечно. Революции совершаются конформистами. Для них и пишем.
Вдохновленные нашим якобы поголовным автоматическим конформизмом, фантасты-представители МЮЖ переходят на анально-гомосексуальный тип (я бы даже сказала, типчик) шуток, а фантастки-ЖЮФицы — на хихикательно-мимимишный. Неизвестно, что гаже. Причем количество юмора во вселенной, похоже, заданное изначально, не меняется. Юмор как будто достается нескольким мастерам пошутить — не сделать смищно, а пошутить. Остальным остается довольствоваться ужимками и прыжками старого усталого клоуна. Хотя нет, старый усталый клоун — зрелище скорее трагическое, особенно если учесть, сколько сил берут из души эти самые смешные шутки…
Почему такое множество людей не понимает: писать сатиру и юмор не легче, а тяжелей, чем трагедию? И неважно, исходит ли этот юмор от носителя игрек-хромосомы или от обделенной ею двуиксушки. У качественного юмора не бывает пола. Просто представителям одного пола некоторые виды юмора могут казаться сатирой. Так что ни о каком «мужском» или «женском» юморе, что в фантастике, что где бы то ни было речи быть не может. Если делится по половому признаку, значит, это пошлятина. Разговоры в общественном сортире могут быть юмором — а вот это вот, под издательским маркером, не более, чем пошлятина.
И не потому, что в подобном творячестве упоминаются гениталии, акты дефекации, мочеиспускания или совокупления. В мимишно-деиксушном писеве жезлы гнева и пещерки наслаждения маскируются такими эвфемизмами, что матюки нервно курят за широкой спиной Баркова. Отчего ощущение пошлости только усиливается. Какая-то гормональная политика:
— одна ЦА испытывает острую потребность в героях, у коих, по выражению Кристофера Мура, «тестостерон выступает на лбу»;
— у другой ЦА даже сугубо философская проблема ассоциируется с переполненными дойками и скукой декретного отпуска, как у моей поклонницы-обсирательницы Е.А.
Да воздастся обеим аудиториям героев по гормональному фону их! Герои первых да считают весь остальной мужской пол жалкими обмудками, годными исключительно на мясо, рубят врагов в капусту сечками-заточками с красивыми названиями и бросают воронью в надежде на отмщение и семь продолжений. Герои вторых да усладят своих читателей духовным чаем с добавкой клетчатого пледа и да заставят потечь на зрелище того, как легкое на дуроту школие развлекает себя, насрав на приближение пиздеца бледного. Чего ж тебе еще, собачий сын читатель, надо?
Нам бы, дяденьки и тетеньки литераторы, литературы бы. Не как бы литературы, а полноценной. Для мозгов, а не для щитовидки. Для социальных единиц, а не для биологических. Для понимания законов реального общества, а не для выяснения порядка клевания в выдуманной стае. Потому что от выдуманных стай и выдуманных иерархий, коли те не сдобрены хоть щепоткой узнаваемой действительности, толку мало даже в плане эскапизма.
