И смотрели на окорока
И Ели окорока
И говорили про окорока
Все эти окорокопотребительницы
Не получившие терапии
Доширакосогбенные
Майонезоугнетёные
Стигматизированные обществом
omega14z
Продолжу сравнительный анализ опусов г-жи Рымбу и г-жи Васякиной, активно меряющихся гендерфлюидами, сиротством при живых родителях, не-сиротством, детством, отсутствием детства… Отчего-то мне кажется, что мотивы первой творческой натуры далеко не столь благородны, как можно подумать. После миллиона, врученного юному (относительно) таланту (еще более относительно) Оксане Васякиной, задумались бы и настоящие поэты, которым есть что сказать читателю. А уж люди, работающие исключительно на премиальные (а не удалось вписаться в лонг-лист — на фидбэк и лайки), — эти люди и подавно призадумаются: нельзя ли сунуть рыльце в ту же кормушку «Оплати мои печали»?
О, как печалится о своем папе г-жа Рымбу! И опять с участием Сибири (наверное, поэтому название данного проклятого места поэтки упорно пишут со строчной).
«человек, имеющий ромские
и румынские корни, смуглую кожу
цвета кофе с молоком,
уехавший в сибирь, чтобы затеряться
и быть «как все»
мужчины»
Позвольте, это не просто нелогично, это откровенно идиотично. Почему папа не поехал куда-нибудь южнее — там и экстерьер у людей подходящий, и климат? Затеряться проще некуда.
«переживший туберкулез и уязвимый
для COVID-19».
Ну вот, говорю же, надо было на юг ехать. Что же этих нелюбителей холодов так и тянет в Сибирь — чтобы их дочуркам было что ругать в Этой Стране?
И, разумеется, актуальность стихов — наше всё! Быстрее, быстрее опишите страдания уязвимого для коронавируса героя, поэты и прозаики (вон, Улицкая уже ковид-нетленку ваяет)! Инда ему-то читатель обязан посочувствовать. Последние десятилетия современная литература только и делает, что ищет очередную «одноногую собачку», над которой публика должна слезами облиться и долго муссировать (массировать?) в Сети свой ОБВМ (больше похожий на желание бабушек-старушек поплакать на похоронах совершенно чужого человека — для разрядки аффекта жалости к себе).
У меня, замечу, у самой хронический ринит, сахарный диабет, гипертония, к тому же я курю, словом, моя уязвимость на хорошем таком уровне. А Боевая Мышь, мой самый близкий человек, перенесла туберкулез в детстве. Нам, похоже, остается только повеситься: «Страшный мир со всех сторон».
«отец: человек, имеющий опыт судимости
за нелегальную продажу молдавских конфет
на толкучке рядом с домом,
человек, поющий песни на родном языке
во сне.
человек, переживший насилие,
человек с алкогольной зависимостью».
Сочувствую мужику, попавшему как кур в ощип в беспощадные 90-е, но это сочувствие не улучшает впечатления, оставленного стихами его дочки. Рымбу и Васякина словно соревнуются в своих стишках, чья жызнь страховиднее и чьи родственники патологичнее. А поскольку эти дамы знакомы и первая обучала вторую, как обучают собак… «Я вообще не сразу поняла, что мои тексты имеют какую-то эмансипаторную силу», — несет чушь в интервью О. Васякина. — «Мне на это указала несколько лет назад Галя Рымбу, когда я написала цикл прозаических текстов о женщинах», — и о ненависти к Сибири заодно.
«из окна его машины
были деревья
была серая асфальтовая дуга
в белых голодных сугробах
и он кричал
это наша страна
это наши бесконечно жестокие сибирские земли
это все на что хватает глаз
все это нам принадлежит
и я это все ненавижу»
Грубо работаете, господа русофобы. Грубо. У Америки тоже есть Аляска — полагаете, там нет места, которое теплолюбивые родственники ваши не смогли бы возненавидеть?
Все эти «нынавижю сибирь с маленькой буквы, аж кюшать нимагу» с попыткой переноса нездоровой ненависти к региону (который Европа давно мечтает оттяпать, уж такой он плохой) на всю «Сраную Рашку» — этот прием встречается регулярно и давно набил оскомину. Элемент диссидентской смелости и идеологического бунта из русофобских экзерсисов испарился тридцать лет назад, больше никто начписов и мэтров за возмущенный писк не преследует, наоборот, писк девочек и мальчиков, усердно ругающих страну, в которой они все еще живут, неплохо продается… Вот и производят девочки и мальчики (включая уже довольно стареньких, но так и не повзрослевших детишек) свои записки и пописки. Конвейерным методом.
когда мы жили в сибири
мы жили в теле утраты
у моего отца не было рук
а у матери живота
и у всех утрата была
и саднила в неловком теле
и саднила в выцветшем теле
так мы жили там
в пространстве безвременной скорби»
Рекомендации терапевта: уволиться, собрать свои нехитрые манатки и свалить в сияющую даль. Тем, кто был готов ехать не в столицу, а в степь с ее дынями-арбузами, работать там водилой грузовика, перевозящего бахчевые культуры, не особо препятствовали. Езжай, милок, осваивай целину. Я бывала в Средней Азии и в 70-е, и в 80-е, и в 90-е: в колхозах там вечная текучка, особенно среди механизаторов. Хотя пьют там определенно меньше, чем в холодных регионах. Наверное, потому, что из бахчевых культур закуска хреновая.
Итак, над чем же заламывает руки васякинская наставница? Несколько месяцев спустя после вручения миллиона страдалице Г. Рымбу нашла, над чем восплакать и возрыдать.
«я,
женщина, которой стыдно говорить «я».
пансексуалка,
персона с повышенным содержанием мужских гормонов
в женском (биологически) организме, временно корректирующая эту ситуацию
гормональными препаратами.
женщина с тератомой внутри
неоперированной, т. е.
нас как бы двое».
«В нашем колхозе беда за бедом», — некогда сказала бы Омега. Эй, пережившие гистерэктомию из-за миомы и принимавшие гормоны для коррекции фона, встань! Спасибо, можете садиться, девочки. Статисты, ату! «Среди всех гинекологических заболеваний миома матки составляет около 30% и занимает второе место сразу после воспалительных процессов в органах репродуктивного тракта у женщин». Как думаете, приятно публике слушать похоронный плач над третью всех живущих ныне баб? Вон, паеды и прозаеки думают, что нам приятно. «Приготовимся же восплакать и возрыдать».
Может, быть пансексуалом — это нечто действительно ужасное? Пансексуальность — термин, используемый для обозначения романтического и сексуального влечения к людям вне зависимости от биологического пола и гендерной идентичности. Нечто подобное можно сказать о любом из нас. «Любовь зла, полюбишь и козла», по-доброму предупреждает нас мудрость народная. И кто вообще станет на первом свидании (или даже до свидания), вооружась стопкой психологических тестов, выяснять идентичность потенциального партнера? Вы вот представляете себя, как вас зажимают в угол и задают сотни вопросов (а эти тесты включают в себя сотни и сотни пунктов), попутно пытаясь взять кровь на анализ содержания гормонов? Я бы после столь приятной беседы постаралась не допустить повторения.
Ну а тератома… Что тератома? Это не что иное, как недоразвившийся близнец, оставшийся в теле своего более удачливого двойника в качестве опухоли. Доброкачественную тератому можно не оперировать, если она не растет, не перекрывает движение телесных жидкостей и не уродует внешний вид.
Васякина присоединяется к рымбоплачу над теми несчастными, которые осмеливаются жить в жуткой Сибири и даже — о ужас! — рожать.
«мы жили в сибири и в нас ничего не бывало
потому что не было ни нас ни сибири
но у нас был тяжелый тяжелый тяжелый тяжелый
бессмысленный труд
мы производили существ
и погибали в пространстве»
Так и хочется спросить: поэтке-то с чего переживать? Ведь она лесбиянка, к тому же настолько привлекательная, что никто никогда не предложит ЭТОМУ завести ребенка при участии живого мужчины, а насильное ЭКО — сюжет за пределами хоррора.
Если кому-то кажется, что я сама обожаю Сибирь, отвечу: это не так. Совсем не так. Я прожила в Сибири несколько лет, мне совершенно не подходит континентальный климат, я не полюбила ни Новосибирск, где училась, ни Академгородок, где жила, и была очень рада уехать оттуда. Я пишу об этом в комментариях и упоминаю в постах. Но литературное произведение, в том числе автобиографическое, должно быть глубже субъективных, индуцированных ощущений. Рефлексировать вот это всё надо, понятно? Находить в плохом хорошее, а в хорошем… Ну, вы сообразили, надеюсь. Иначе так и будете писать опусы с ценной идеей закрытия гештальтов ВАШИХ детских лет. Психотерапевтические пописульки, которые не стоит читать никому, кто не ваш психотерапевт.
Но вернемся к нашим графоманам.
Рымбу для полного охвата родственных страданий не то сетует, не то пытается испугать читателя еще больше: «мать: просила о ней не писать». Как я понимаю бедную женщину! Ничего, ваша вы…ученица про свою напишет.
«и мать ходила на завод просто так чтобы не потерять работу
она поднималась в шесть утра
на кухне выпивала кофе и выкуривала сигарету
потом надевала дубленку и выходила на темную остановку Дружба
ждать заводского автобуса
я не помню какое в сибири лето но помню страшные ослепительные зимы
и в моих воспоминаниях мать всегда в заиндевевшем автобусе смотрит сквозь мутное стекло на дорогу
у нее губы в жирной бордовой помаде
и над губами светлые усики покрыты инеем
она смотрит перед собой
на дорогу»
Кошмар. Прямо кошмар на улице Дружбы. Душат слезы от сочувствия. Хотя чем наша собственная жизнь так уж отличалась от жизни этой мученицы? Может, мы вставали не в шесть, а в семь, пользовались помадой другого цвета? Это, конечно, все меняет.
И тут Рымба как вдарит читателю контрольный — знай, мол, салага, наши муки!
«женщина, имеющая опыт приводов в полицию с 13 лет
(подросток (или еще ребенок?) в трудной социальной ситуации),
навыки спать в подъезде, накрывшись ковриками,
и какать, чётко прицелясь в мусоропровод,
стирать нижнее бельё в туалете ЖЭКа,
собирать металлолом на свалках…
тратящая большую часть заработка на лекарства,
женщина с расстройством пищевого поведения и нестабильным заработком,
временным видом на жительство и временной регистрацией, пишущая стихи»
Да-а-а, какать, прицелясь, умели немногие из нас… Тут вы всех сделали. Оправдываться тем, что каждый, рожденный в СССР, тринадцатилетним или даже моложе пережил и сбор макулатуры, и сбор металлолома (причем без всякой выгоды для себя), и белье, когда ходил в поход или ездил экспедицию, где только не стирал, и что такое нестабильный заработок, в 90-е познала вся страна — всё это не аргумент перед умением какать прицельно…
«когда мы жили в сибири
у нас были могилы в лесу
и мы ходили туда
смотреть на деревья и камни утраты
у нас было всё
кладбищенский первый заезд
кладбищенский второй заезд
кладбищенский третий заезд
и четвертого не было там беспробудное было болото
а в болоте нельзя хоронить»
