Этот пост можно считать продолжением поста об экзаменаторе. Я тут подумала: наверняка меня считают моралофагом. Меня, человека, который всю свою жизнь только и делает, что нарушает, нарушает и нарушает правила, прописанные ему социумом. И не от нонконформизма, который, как ни крути, является тем же конформизмом, только негативным: выслушай нравоучительный совет и сделай наоборот. Нет, я делаю то, что мне действительно нужно, а уж что на мой счет решит общественная мораль, мне совершенно все равно.
Времена, воспитавшие безразличие к внешнему отклику, прошли. Человечество открыло для себя вселенную лайков и вырастило уже два, если не три поколения лайкоманов. Настала эпоха лайков. За лайки, мгновенное и ничего не значащее выражение внимания, молодежь рискует жизнью, делая селфи только что не на фоне ядерного гриба, а люди, не побоюсь этого слова, старые выставляют себя на посмешище, изображая черт-те что и сбоку меч и конь из говна и веток подсобных материалов. Какого лешего вся эта безумная шобла изображает полноценную духовную жизнь?
Безусловно, это приятно, когда тебе говорят: нам нравится то, что ты делаешь. Но что значат эти слова в отношении твоей личности и твоей деятельности? Все они — не более, чем поглаживания твоей, возможно, не самой здоровой психики. После них тебе становится спокойней и теплей в бесприютном мире, наполненном критикой, включая критику со стороны внутреннего голоса, твоего бессменного экзаменатора. О жестокости экзаменатора, знающего про тебя всё и безошибочно бьющего в самые больные точки, я, возможно, еще напишу. Пока же поговорим о новых способах заполучить аддикцию и стать зависимым.
То же чувство тепла и покоя приносит поедание плюшек, покупка шмоток, получение ништяков и выигрыш на игровых автоматах. Так и становятся аддиктами — короткий, но упоительный кайф подсаживает индивида на занятие, про которое моя бабушка (да и любая бабушка, я полагаю), говорила, что оно ни уму ни сердцу. Когда это занятие выявлено и занесено в медицинский определитель, легко сказать: это у вас, батенька/матушка, аддикция. Лудомания, шопоголизм, из предположительно существующих, но еще не описанных (психиатры, как всегда, тормозят) — интернетомания, чатломания, селфимания. Относительно последней уж и не скажешь, что психиатры сомневаются на ее счет, селфиманию давно признали психических заболеванием.
Президенту Ассоциации детских психологов Александру Кузнецову, например, довольно часто приходится сталкиваться с пациентами, чьи проблемы связаны с селфиманией: «…человек не приходит на прием со словами: «У меня проблема, я сам себя фотографирую и не могу остановиться». Он приходит с жалобами на проблемы в отношениях. В основном это женщины 20–30 лет, сконцентрированные на себе. А когда человек так зациклен на своей внешней оболочке и на том, как ее подать, на подтверждении того, что его все любят, с ним вряд ли кто-то захочет дружить и жить. И ему плохо, где бы он ни был: и в команде, и в семье. Это несчастный, попадающий в западню, страдающий из-за повышенной потребности во внимании и любви со стороны окружающих и в то же время избирающий такие способы достижения этой цели, из-за которых от него все разбегаются«.
При этом российские психиатры не согласны с американскими коллегами. Они полагают, что селфимания не психическое отклонение, а личностный кризис самоопределения. Российские психологи считают, что в рамках российских реалий селфимания вряд ли сможет обрести широкие масштабы (я же говорю, они тормоза по жизни). Злоупотребление селфи, по их мнению, характерно для определенных типов личностей: нарциссов, путешественников и людей в поисках себя. Последние стремятся сделать селфи на различных фонах и в разных обстоятельствах в надежде увидеть именно тот вариант своего «Я», который станет для них оптимальным. Так, подростки любят фотографировать себя в период становления личности, поскольку частая смена аватаров позволяет подсознательно менять свой настрой и образ, говорят психологи. Эх, кто бы объяснил дорогим психиатрам разницу между селфи и аватарой!
Не могу согласиться с нашими психиатрами — их же собственное определение трех стадий селфимании свидетельствует о наличии психического заболевания, а не какого-то там кризиса:
1. На первой (эпизодической) стадии человек делает не менее трех серий снимков в сутки, но при этом не делится ими в социальных сетях.
2. На второй (острой) стадии он также делает не менее трех серий в сутки, но при этом активно делится ими с окружающими людьми посредством интернета.
3. На третьей (хронической) стадии человек фотографирует самого себе не реже шести раз за сутки и постоянно выкладывает результаты в сеть.
Помилосердствуйте, я вот делаю фотографию своей физиономии раз в год, на день рождения или еще на какое-нибудь знаменательное событие, и то за семь лет в Сети накопилось предостаточно «фотоотчетов». Скромный тег «портрет меня и БМ» регулярно пополняется. Как люди ухитряются не надоесть всему миру, шлепая в свой блог по шесть дакфейсов в день? На этом они собираются строить общение, а там и отношения?
Благодаря новейшим технологиям (которых я, славатебебоже, в молодые годы не застала) современный молодой человек оказывается в замкнутом круге развития нарциссизма еще в ранней юности, когда ему, подростку, жизненно важно получить внимание. И он готов согласиться на похвалу со стороны не столько ближнего круга общения, сколько хрен пойми кого из интернета. Ближний круг видит его более критическим взглядом, отмечая все недостатки, а вот хз кто видит объект исключительно в моменты презентации. То есть когда предмет презентации лезет на звезду высотки, играет в смертельные игры зацеперов и стритрейсеров, ловит покемонов, точно алкоголик зеленых человечков, стреляет из окна по ментам, мучает собак и кошек, насилует пойманных на улице девчонок…
К чему ведет бессмысленная и беспощадная самодемонстрация? К усугублению зависимости, к разрушению личности и возникновению субличности — механизма для получения кайфа, точь-в-точь такого же, как у наркоманов. Какой наркоман понимает, что он творит ради дозы? Скажи ему в момент ломки, чтобы он полз к дилеру голым брюхом по стеклу — он поползет, поверьте.
Вера в то, что исключения (сиречь здоровые люди, не лайкоманы, не селфиманы и не чатломаны) существуют, помаленьку испаряется.
Кстати, после нашествия поклонников, случившегося на мой аккаунт на фейсбуке, я задумалась, почему на «лицекнижии» отсутствует возможность закрыться от общения. Нет, банить-то можно, эта опция — святое. По одному, долго и тщательно переписывая имена, пока спамеры, вообразившие себя отменными собеседниками, квакают и подмигивают в чате, звонят и присылают запросы на переписку. Сказать, что это неудобно — ничего не сказать. Но отменить чат как опцию нельзя (как мне подсказали, можно, но эта опция тщательно спрятана в правом нижнем углу). Фейсбук не дает возможности избежать обмена бессмысленными репликами типа «Ха-а-ай! — Сам ты хааай!» Видимо, создателям этой соцсети и в голову не пришло, что чаты можно не любить и не желать чатиться, вообще ни с кем и никогда. Как можно не хотеть сидеть и закрывать бесконечную череду окошек, в которых брезжат откровенно глупые и панибратские реплики, а то и непристойные фотографии?
На фоне непонимания со стороны создателей ФБ совсем уж незначительными кажутся возмущенные реплики выгоняемых похотливцев, обвиняющих меня то в недотрахе, то в ханжестве. Замечу, что люди, искренне верящие в то, что они бунтари, нонконформисты, ррреволюционэры и прочая — все они, как правило, никуда не отходят от шеста, к которому привязаны с детства. Только ходят вокруг него не посолонь, а противосолонь. Все вокруг женятся и заводят детей, они же бегают по бабам, пока одна из них не женит «революционера» на себе в обход всех его намерений. И это называется бунтарством. Смешные невозможно…
Другая форма отката выражается в том, что огромное количество современных людей (и довольно молодых) поражено социофобией, их интроверсивность носит характер девиации. Эта особенность проскальзывает в разных социологических обозначениях молодых поколений.
Появился, например, термин «миллениты» (поколение Y, «поколение Питера Пэна»), обозначающий родившихся после 1981 года — его представители склонны оттягивать переход во взрослую жизнь на более долгий срок, чем их сверстники в предыдущих поколениях, дольше жить в родительском доме. Представители следующего за ним поколения, поколения Z, активно используют планшеты, iPad, VR— и 3D-реальность. Зачастую термин «поколение Z» употребляется в качестве синонима термина «цифровой человек». Также очень показательно обозначение «поколение ни-ни» (оно же поколение NEET — «Not in Employment, Education or Training»), придуманное для молодых людей 16-34 лет, которые в силу различных обстоятельств не работают и не учатся. Термин используется в средиземноморской, латиноамериканской и западноевропейской социологической терминологии и публицистике. Есть также китайский неологизм «клубничное поколение», им называют тайваньцев, родившихся после 1981 и до 1990 года, которые, в отличие от поколения их родителей, подобно клубнике, «легко мнутся», то есть не выдерживают социального давления или тяжелого труда. И во всех странах есть хикки, которые не выходят на улицу годами, следовательно, и общение предпочитают «повышенно безопасное», без невербальных сигналов и личного присутствия.
Чего они боятся, эти вечные дети? Серьезных отношений? Самостоятельности? Повзрослеть? Оно и неудивительно. Подросткам хочется подменить скучную инициацию, к которой привыкло цивилизованное общество — инициацию поступлением в вуз, подработкой, съемной квартирой, оплатой своих потребностей собственноручно заработанными деньгами — инициацией первобытной, с помощью смертельно опасного испытания, полета, прыжка, победы над опасным зверем. Один раз совершить подвиг — отнюдь не то же, что каждый день ходить на работу как часы или строить отношения не покладая рук.
Вдобавок общение (в том числе и сексуальное) — вещь довольно энергозатратная и далеко не безопасная. Мало того, что людям свойственно разочаровывать нас, оказываясь не тем, что нам показывали в чате и на фотках (а удачный лук и обычный человек разнятся между собой, причем всегда не в пользу человека). Мало того, что мы по-глупому увлекаемся «виртуальным образом», дорисовывая к написанным словам их автора (всегда обаятельного, разумного и воспитанного — и практически никогда импульсивного придурка). Мало того, что мы потакаем собственному тщеславию и выбираем людей, которые нас не бесят, будучи в чем-то лучше нас (не будем делать вид, что во всем превосходящие нам так уж милы и симпатичны, особенно когда с легкостью читают нас и небрежно указывают на сделанные нами глупости). Мы еще и отучаемся от того, что всякий человек — живой, телесный и этим тоже раздражает!
