Наблюдения за ломехузой. Часть шестая — ломехуза-эксперт

helloween_by_glooh-d84rn92

Продолжая тему о близких отношениях в исполнении ломехуз (а поскольку самый скверный на свете партнер — это нарцисс, то сабж неизбежно перетекает в разговор о нарциссизме), поговорим о ломехузе-эксперте.

Первым в цикле был пост о ломехузе-критике — и речь в нем шла главным образом о схемах, по которым критик художественной продукции извращает само понятие критики, оценивает текст или картину согласно своему отношению к авторам, не имея ни навыка, ни мозгов для объективной оценки. Поскольку за время пребывания в соцсетях передо мной прошел целый строй любителей оценивать произведение по политической, социальной, конфессиональной принадлежности его создателя, я и привела примеры разных типов таких «оценщиков». Если учесть, что многие искренне считают себя не троллями, а критиками, восприняв, тем не менее, манеру не критики, но именно троллинга, то неудивительно, что критика, благодаря ломехузам, издыхает в корчах.

И это лишь часть явления, распространяющегося далеко за пределы профессиональной сферы. Эксперт, идет ли речь о руководителе проекта, психологе, проводнике, гуру, наставнике, старшем друге, словом, о человеке, которого мы почему-либо облекаем доверием, принимает на себя ответственность и обязательства на порядок выше, чем ответственность и обязательства дилетанта. Но по нынешним временам не редкость эксперты, которые ничего на себя не принимают, а уважения в полном объеме хотят.

Отсюда и рождается «метод ИМХО», за который я лупила и банила нещадно — и собираюсь продолжать в том же духе. Несешь свою нехитрую имху как предмет для моего размышления над ней — имей мужество отвечать за ее содержание. А проще говоря, думай, что несешь. Волшебные заклинания типа «Имею Мнение Хрен Оспоришь» со мной не работают. И да, я тиран, о чем стоит помнить забежавшим на огонек нарциссам. Вам с нами не тягаться, маленькие.

Все потому, что нарциссист, будучи, как правило, посредственностью (за исключением так называемых «истинных грандиозных»), никогда не действует силой, ему «сами всё предложат и сами всё дадут». О разделении нарциссов: они бывают двух основных видов — грандиозные и ничтожные. При этом каждый из видов подразделяется еще на два — на мнимых и действительных. Грандиозный мнимый на самом деле никакими талантами не обладает, как и ничтожный действительный. Однако если первый любит рассказывать о своих победах, прошлых и будущих, второй роли героя предпочтет роль мученика и сосредоточится на историях о том, сколь он в этой жизни претерпел от разных сволочей.

Притом, что мнимый ничтожный и истинный грандиозный могут наворотить дел, достичь высот — и тут же все разрушить собственными руками. Потому что разрушение есть нарциссова суть, его кров, хлеб и безопасность, первичные потребности вопреки всем пирамидам Маслоу.

Целью нарцисса является создание альтернативной реальности, где жертва напугана, дезориентирована и полностью у нарцисса в руках (о чем, собственно, и повествуется в фильме Gaslight, давшем названием схеме поведения перверзного нарциссиста). Зачем ему параллельная реальность? Затем же, зачем и всем — для контроля и эксплуатации жертв. Только если любитель компьютерных игр мочит монстров и раскачивает персонажа, то нарцисс развлекает себя иначе — перверзным насилием, которое он прикрывает маской эксперта. Это поистине дьявольское комбо: в роли эксперта ты получаешь отличную возможность и контролировать, и эксплуатировать людей, которые иначе не позволили бы над собой куражиться. Ты можешь заполучить в свое распоряжение того, кто бы тебе не дался, знай он ограниченность и узколобость «эксперта».

Но он не знает. Поэтому жестокую шутку Федюшки над Каштанкой («Особенно мучителен был следующий фокус: Федюшка привязывал на ниточку кусочек мяса и давал его Каштанке, потом же, когда она проглатывала, он с громким смехом вытаскивал его обратно из ее желудка«) жертва принимает за игру, за проявление близости и заинтересованности. Хотя жертву всего лишь подманивают очередным посулом, например, предлагают провести вместе идеальный уикенд, а когда жертва готова на все уступки, чтобы получить желаемое, ей под надуманным предлогом отказывают. И так — многократно, доводя жертву до истерики.

Значит, этап окучивания жертвы сменился этапом контроля, но главное, пришло то, ради чего и затевались отношения — обесценивание. Из влюбленного, у которого в глазах сердечки, а в головке тарарам, нарцисс превращается в холодного, расчетливого оценщика метаний жертвы. Он готов обламывать и обламывать чаяния своей игрушки, лишь иногда даря надежду, что все еще будет хорошо. Что вообще что-то будет.

Закрепление и развитие ситуации те же, что при наркомании: приход длится минуты, а все остальное время — откат, ломка, обесценивание. В партнере нарцисса всё и всегда не так. Редкие всплески блаженства жертве способен подарить только наркотик, только нарцисс. А сама жертва ждет и надеется, что однажды сумеет если не соскочить, то хотя бы переломить кошмарный ход событий. Но ничего не меняется, жертва знай ищет средств добыть новую дозу — и ничего не контролирует, даже себя. Нарцисс становится аддиктивным агентом, тем, от кого, от чего зависят. Жертва превращается в предмет осуждения. Это не критика, это экспертиза заведомо некачественного товара.

Жертва пребывает в состоянии психологической дестабилизации, раскачиваясь от надежды к безнадеге. Ей постоянно отвешивают оплеухи — словами, мимикой, никакого физического насилия. Нарцисс отказывает жертве в общении, в том кайфе, который раньше так щедро дарил. Он дает ей понять: ты моя вещь, а с вещами не разговаривают. Это скрытое сообщение, явное намекает, что жертва чем-то плоха, в чем-то виновата.

Тем не менее ни диалога, ни объяснений нет и не предвидится. Никаких «сядем рядком, поговорим ладком». Эксперт-ломехуза что-то такое нехорошее видит, понимает и дает почувствовать «неполноценному» партнеру, что тот не соответствует высоким стандартам — но на диалог не идет, демонстрируя бесполезность объяснений столь бессмысленному существу. Вещи. Под бесконечным прессингом жертва начинает рационализировать, за неимением внешнего диалога ведет внутренний, разговаривает сама с собой, ищет причины, из-за которых отношения внезапно и необратимо ухудшились. Но поскольку что-то же от них осталось, жертва питает надежду: может, не все еще потеряно?

Попавшийся в лапы перверзному нарциссисту не понимает, что отношения не на грани развала, что это, собственно, и есть отношения, к которым стремится истинный хозяин положения, вампир чертов. Нарцисс начнет изобретать все новые и новые способы показать, сколь многим он жертвует, чтобы остаться рядом со столь ничтожным существом. Возможно, даже заведет друга/подругу, чьи достоинства несомненны и будут восхваляться так же, как восхвалялись качества жертвы на этапе love bombing. И неважно, что раньше неумение, скажем, одеваться или нелюбовь к арт-хаусу казались милыми и вызывали умиление — сейчас осуждение направлено на них с такой силой, будто именно эти недостатки вот-вот станут причиной расставания. Зато имярек умеет подобрать шарфик к туфлям и на фестивальных просмотрах с ним не скучно! Хотя напрямую нарцисс может этого не произносить, обходясь козьей мордой или иронически поднятой бровью.

В конце концов жертва чувствует себя виноватой во всем, просит прощения, буквально на тарелочке с голубой каемочкой принося доказательство своей виновности. Все усугубляется намеками на то, что «ты никогда меня не понимала». У жертвы, как правило, не хватает душевных сил на фразу из старого фильма: «Как же тебя понять, коли ты ничего не говоришь?» (помните, кто ее произнес? тиран Иоанн Васильевич Грозный — вот почему нарциссы избегают тиранов!). Словом, нарцисс отчуждается, закрывается в своей скорлупе, давая понять: он натура тонкая, духовная. И эксперт в том, в чем жертва не рубит. А разговаривать с нею, поднимать ее до себя — много чести.

Перверзное насилие есть насилие без применения силы, недоказуемое и ненаказуемое, слова и молчание, интонации и гримасы, многозначительные взгляды в глаза и в сторону. Жертва поневоле начинает нервничать: что я делаю не так? — и сама, можно сказать, приносит себя на алтарь. К тому моменту, когда заканчивается ломехуза-близость… А почему, собственно, она заканчивается?

А потому что нарцисс… ненавидит жертву. За что? За то, что отдал столько сил на ее покорение и зачаровывание! Да, он с самого начала подпитывался ее энергией (подчас в прямом смысле, заставляя оказывать себе одолжения и услуги), но уже тогда в нем возникла и пошла в рост озлобленность по отношению к жертве, ведь это она во всем виновата. В чем? Из-за жертвы он, нарцисс, ведет себя по-дурацки (конфетно-букетный период), это не он ее, а она его хочет контролировать и использовать. Не нарцисс добивался жертвы, а она его звала замуж, в постель, в путешествие на Мальдивы и прочее. Хоть диктофонную запись его предложений предъявляй — это станет лишним доказательством эгоизма жертвы. Нарцисс мастер проекции. Все, что он делает, он приписывает понуждению со стороны объекта. Объект-объект, а как субъекта принудил!

Когда перверзный нарциссист придет к выводу, что он достаточно пострадал, его отношение к жертве меняется с любовного на мстительное. Она заплатит за все, до чего довела этого прекрасного человека! Ее нужно держать ее под контрастным душем из редкого кайфа и постоянных обломов, но так, чтобы жертва всегда была под рукой и в любой момент была готова исполнять любые прихоти господина и повелителя.

Со стороны трудно понять, как взрослый, еще недавно самостоятельный человек соглашается принять унизительные условия продолжения отношений. Ответ прост: жертва идеализирует нарцисса, идеализирует их отношения на этапе обольщения, включает на полную мощь механизмы психической защиты, чтобы компенсировать стресс от своего униженного положения. Тут и рационализация, и морализация, и аутоагрессия. В свете этих фантазий поведение нарцисса кажется объяснимым, сам он — жертвой, а жертва — вредителем, пусть и неосознанным.

поделиться:
  • Добавить ВКонтакте заметку об этой странице
  • Мой Мир
  • Facebook
  • Twitter
  • LiveJournal
  • Одноклассники
  • Blogger
  • RSS
  • Блог Li.ру