Слава — жестокая лгунья, которой мы верим, невзирая на всё, что знаем о ней. А знаем мы о ней много плохого, что не мешает нам ее хотеть, словно куртизанку — до первого контакта. Зато проснувшись знаменитыми, не знаем, как сбежать. Даже если это невеликая знаменитость, так сказать, камерная. Но и крохотной звезде в ее системе временами приходится солоно.
Для начала обнаруживается, что на твой счет мастурбирует фантазирует толпа народу. Они обсуждают между собой такие стороны тебя, о каких ты и бармену в подпитье не рассказывал. Угадывают в совершенно левых чуваках и чувихах твоих друзей и недругов, соратников и соложников. Приписывают тебе вкусы и пристрастия из числа собственных, отвергнутых и подавленных. Обвиняют в грехах, которые мечтают совершить, но никогда не совершат. Словом, лепят из тебя кумира.
А что такое кумир? Существо нездешнее. Свободное от оков, уз, пут, норм и догм. То есть безбашенное и бестормозное. И раз так, значит, оно делает все, чего хотелось бы обычному человеку, но нельзя, потому что семья-работа-здоровье-да-и-не-молоденький-уже. На кумира данные соображения как бы не действуют, вот он и рассекает по жизни, плюя на любые обстоятельства, чем вызывает одновременно зависть и ненАвисть.
С чего, спрашивается, живой человек одномоментно переменился до поистине демонической (или божественной) безответственности? Ну как же, он теперь знаменитость, человеко-бренд! А чтоб не зазнавался, надо ему при встрече зарядить между глаз простой, суковатой правдой, которая у простого, суковатого человека всегда наготове, точно дрын из тына.
Вот почему людям, хоть чем-то выделившимся, в глаза если что и сказанут, то в семи случаях из десяти гадость. И за глаза. И между глаз. И ответы типа «Тебя сюда никто не звал и мнения твоего не спрашивал» сочтут за испуг при виде них, таких могучих, из самой гущи народной, с дрыном наперевес. Правда, когда ответ звучит еще жестче, еще обсценней, могучие правдорубы из самой гущи начинают ныть, что ты невежа с тяжелой формой звездной болезни. Бедный хомячок, его знаменитости обидели.
Между тем хомячковые оргии — это довольно страшное зрелище. Мне однажды довелось видеть, как мыши жрут колхозное зерно в хранилище: крошечные юркие тела буквально кипели, словно грязь в гигантском котле, жующие челюсти издавали хруст, отдающийся гулом от стен — и казалось, будто эти твари, если открыть дверь, схавают весь мир, как лангольеры. Будут течь серой массой и жрать, оставляя за собой полосу мышиного дерьма.
Именно такое впечатление производят комменты в журналах топ-блогеров. Топов, не отвечающих на комменты, можно понять: соваться в жующую стаю грызунов даже хорек не решается, а уж он существо не просто кровожадное — он форменный наркоман убийства.
Вот и вся слава, если глянуть на нее не с лица, а с исподу: ты что-то делаешь и бросаешь в ноосферу, словно невеста свой букет — в толпу гостей. И наблюдаешь, как они твое творение рвут в клочки и обнюхивают с подозрительным видом, разыскивая ценник — пометку о рейтинге, успешности, прибыльности и проч. Вот и приходится им, выросшим в мире рейтингов, объяснять суть таких дурацких, не поддающихся пересчету вещей, как дружба, талант и интерес.
Предки наши славу ценили превыше всего («Унция доброй славы весит больше, нежели фунт жемчуга», писал Сервантес) — но кто знает, существует ли вообще ДОБРАЯ слава? Или вся она лишь прикрытие злой, разъедающей зависти, на которую натыкаешься, стоит хоть что-то сделать, не говоря уж о том, чтобы чего-то достичь?
