Смешная новость с утра: критик Анна Жучкова, она же Жучка, взвыла. То ли жалобно, то ли гордо, кто их, младокритиков, разберет. Рассказывает, какая она замечательная и как ее за это не любят: «Враг» = обрыв дискуссии. Сколько замечательных оппонентов потеряно потому, что они записали себя во «враги». Сколько замечательных оппонентов потеряно потому, что они записали себя во «враги»! Я же ни с кем не враждую и со всеми хочу говорить…». Что меня поражает в сетевых скандалистах, так это шаблонность. Уж сколько визжащих и лающих пыталось меня убедить, что их тявканье есть приглашение к дискуссии… Вот, пожалуйте, еще один экземпляр, прямо-таки сферический в вакууме.
Поскольку шаблонность мышления меня в некотором смысле завораживает (как вообще можно сохранять подобную незамутненность сорок и более лет такой непредсказуемой человеческой жизни?), то я завсегда готова поговорить о собаках Павлова и об их прогнозируемых реакциях. Вдруг однажды пойму, которая из реакций интеллектуальная, а которая физиологическая?
«Обожаю оппонентов. Люблю сражаться позициями, скрещивать убеждения, следить за извивающимся телом дискуссии и внезапно сверкающим клинком аргумента. Уважаю того, кто на другом конце, и готова у него учиться». Сложно представить, будто существо, изъясняющееся подобным образом, можно хоть чему-нибудь научить. Да и неприятно применять к себе выраженьице «тот, кто на другом конце»: все мы люди взрослые, знаем, что в определенном контексте и в некоторых позициях означается словом «конец» и идиомой «на конце». А то, что тщится выразить Жучка, звучит как «на другой стороне», «по другую сторону». Каковы писателЯ, таковы и критики, по мощам-то и елей…
Всё-то цуцику мерещатся телеса дискуссии и хвосты литпроцесса; по симптомам похоже на делирий. (А по жучкиному фото из прошлым постов тем более.) Кстати, что там насчет обожания и обучения? Интересно посмотреть, чему младокритикесса обучается не у своих подружек (в частности, у Пустовой, предложившей читателю вжевывать резину в почву), а у оппонентов.
«Но когда я с открытым забралом выхожу в литературный дискурс, мне отвечают:
1) Аня, вы со мной не согласны? Вы о моем мнении пишете не с пиететом? Вы враг (Галина Юзефович)
2) Вы ищете человеческий фактор в художественном произведении и не удовлетворяетесь хождением внутри текста ради хождения внутри текста? Вы совковая дура и враг (Александр Гаврилов)
3) Анна Жучкова публикуется в толстых журналах, а там публикуют только блатных, и вообще в литературу с улицы не берут, поэтому она какая-то подозрительная, не исключено, что враг (Сергей Морозов)»…
Далее в посте Анны Жучковой еще много вранья. Почему вранья? Да потому, что девушка (лет ей, кажется, под сорок, но память-то девичья) вытесняет реальные обстоятельства и события из своей памяти так, что Эго трещит.
Напомню, расщепление Эго есть механизм психологической защиты. Суть его составляет уверенность, что есть плохие люди, олицетворяющие зло и, соответственно, восприятие себя как хорошего человека; функция — защита собственной самооценки. При использовании расщепления человек не перестает замечать плохое, исходящее от того объекта, который он считает хорошим (и наоборот). Но он мгновенно меняет свое представление об объекте на другую крайность, в зависимости от ситуации — так, будто бы меняются не представления, а сам объект. Например, сосед, разрешающий одолжить свою дрель, может восприниматься как очень хороший, чуткий человек. При этом тот же самый, но «вчерашний» сосед, устраивавший у себя ремонт, мог быть врагом номер один.
О каком диспуте может идти речь, коли у предполагаемого оппонента пресловутое расщепление Эго? То оппонент лает на вас, аж захлебывается, то объявляет о своем обожам-с и лижется, лижется… «Всем нынешним и будущим «врагам» (или всё же оппонентам?) посвящается», мимими.
Цитирую жучкину претензию к Е. Иваницкой, ко мне и к другим критикам, записанным Жучковой в ОПГ: «4) Жучка имеет свое мнение и пишет своим языком, а не языком Сумарокова, она враг-враг-враг (Елена Иваницкая и группа в полосатых купальниках)».
По большей части претензия состоит из огульной клеветы (кстати, Жучкова обожает заявлять, что ее оклеветали):
а) «Жучкой» это чучело называю я и временами Юлия;
б) Иваницкая и Кузьменков так Жучкову не называют никогда, не в их характере;
г) посты Лорченкова читаю и вроде ничего подобного не видела — но, может, они созванивались по скайпу и Владимир Лорченков был груб, дабы соответствовать любимому Жучковой образу «брутальной самцовости»?
Ладно-ладно, оставим эту ужасную картину там, где она возникла. Я согласна, мозг писателя — страшное место.
Что там дальше за враки? Жучкова приписывает требование разговаривать языком Сумарокова не только Ю. Старцевой (которая уж точно знает язык Сумарокова), но заодно и А. Кузьменкову, и В. Лорченкову, и мне. Ах да, ведь ее коллега, плоховато знающий русский, зато гордый своим «майкопским стилизмом», назвал русский язык XVIII века «пунсово-узорчатыми эссенциями». Моська подхватила: надворные советники любят полаять хором, однако приписывают эту привычку нам.
Такожде Жучка утверждает: все ее записывают во враги. А на деле собачкой просто брезгуют, у нее же блохи. Правда, Жучкова называет их «квазиблохами» и думает, это ее полностью реалибитирует. Сама же огулом зачисляет в «преступные группы» людей, мало в чем друг с другом согласных. Но дошедших до того, чтобы озвучить очевидное: если человек пишет плохо, с речевыми ошибками, «темно и вяло», его нельзя считать выдающимся писателем и даже просто писателем. За что нас и окрестили «группой в полосатых купальниках» — страшное, страшное оскорбление: «Красиво плывут… — Кто? — Группа в полосатых купальниках. А-а-а-а-а!!!» Беги, паралитератор, беги.
Отчего-то мне кажется, что любой из обвиняемых может предъявить Жучке-обвинителю… много чего.
Нельзя не восхититься и жучкиной манерой отзыва. Сколько пыла и вранья: «И стилистическим контрастом, легковесным мячиком самолюбования отскакивает от социальной тематики номера повесть Юлии Старцевой «Коль пойду в сады али в винограды»: витиевато пересказанная история из издания «Русская старина» 1873 года о царёве человеке Егоре Столетове». Сколько дружеского участия и демагогии: «Соглашусь с Кириллом Анкудиновым: «вместо сюжета – пустая коробочка «википедии», оклеенная «аутентичными» бриллиантами, яхонтами и перламутрами словечек». Напомню: речь идет об исторической повести, где и перипетии, и социальная среда — всё трехсотвековой давности. Герой повести — мелкая сошка Столетов, от бедняги лишь имя осталось; образ героя целиком создан автором. Что абсолютно нормально для исторического романиста и чего оба лумумбарских «критика» в силу своего неебического профессионализма так и не поняли.
В ответ на обвинения в написании исторического произведения по Википедии автор отвечает: «Понравилось в анкундиновской рецензии выражение «википедическая коробочка». Учитывая, что мною проштудирован весь бартеневский «Русский Архив» плюс те же источники, которыми пользовался Тынянов, это открытое оскорбление мне как филологу. Впрочем, о моих штудиях я писала в ЖЖ в процессе работы». Словом, ложь, ложь, ложь и на дорожку еще немного лжи.
Итак, «критики» свои Жучка извлекает из чего угодно, кроме текста. В частности, из обиды Анкудинова на меня и Юлию Старцеву; из брутальности-самцовости очередного дрыща, пардон, нового Гоголя; из желания подмахнуть другу сердечному, таракану запечному, али издателю-благодетелю. Сомневаюсь в полезности и интересности подобных «критик» и «критиков».
Но что же это, если не критика? Не более чем психологический перенос. Жучкова, любительница обвинить тех, кто пишет «языком Сумарокова», сама отнюдь не чурается красивых фраз (в силу своих страшненьких представлений о прекрасном): «В бытовые обстоятельства деревенской жизни всовывается мурло макбетовских страстей»; «Понять нового Сенчина можно лишь отлепившись от хвоста литпроцесса». Хвосты и мурла страстей литпроцесса явно поспособствовали тому, что очередное произведение критикессы, ужаснувшись «красотам стиля», отвергли, тут-то бедняжечка и решила: у нее завелся Враг! Внутренний. «У ей внутре!» Надо объяснить Врагу, что он неправ, что его облаяли от любви… к дискуссии, подластиться, подлизаться — и все снова будет хорошо.
Не будет.
Во-первых, сами по себе пописульки Жучковых, Пустовых, Погорелых, Балл, Вежлян, Юзефович и прочих (включая половину тех, кого Жучка умоляет не гневаться и потеплеть душой) настолько хреновы, что их могут перестать принимать в силу превышения предложения над спросом. Или вы, господа критики, не сознаете, что по мере уменьшения кредита читательского доверия ваше пустословие теряет спрос? И в первую очередь там, где за вашу брехню платят.
Во-вторых, что следует помнить ВСЕМ любителям повыступать с открытым забралом? Не ждите поцелуев в лобик — ждите ударов в лицо. Коли вы лезете всюду, куда не звали, с глупыми враками и толстым троллингом (а однажды переходите на разговор картинками, словно олигофрен с холиварки), не ждите «диспутов с извивающимся телом и сменой позиций», или что вы там себе нафантазировали во влажных мечтах…
В-третьих, читайте классика:
«Если хочешь быть майором,
То в сенате не служи,
Если ж служишь, то по шпорам
Не вздыхай и не тужи.
Будь доволен долей малой,
Тщись расходов избегать,
Руки мой себе, пожалуй,
Мыла ж на ноги не трать.
Будь настойчив в правом споре,
В пустяках уступчив будь,
Жилься докрасна в запоре,
А поноса вспять не нудь».
