Ну что, вот и ривер настал. Пять карт открыты — и я привычно превращаюсь в слоуплейщика, как всегда в этой игре. Если кто не в курсе, то напомню: слоуплей — пассивный розыгрыш сильной руки, когда игроков много, однако уровень их невысок, они и так оплатят мой расклад. Остается тянуть время и держать покерфейс. Вот и я могу тянуть до окончания срока выкладки, да в руку позевывать.
Однако, в нарушение правил, хочется сказать тем, кто уже готов выложиться: дорогие мои! хорошие! Хватит уже «спонтанно родившихся безделиц»! Вы ими затрахали уже. Их хватит на века вперед, даже если завтра случится надцатая мировая с применением ядерного оружия, и выжившие забудут грамоту — спите спокойно, сетераторы. Дьявольский план по литературным безделицам выполнен и перевыполнен. Куда ни плюнь, везде приятные дамы и мужчины, ведущие себя как приятные дамы, вываливают свои «драбблы» (переводится как «осколок»), засыпая литературные ресурсы этой продукцией, словно битым стеклом, и ждут приятных слов насчет своей креативности и быстроноскости. У них спонтанно написалось! Они ловят тапки!
И они действительно полагают, будто ловля тапок — их одолжение критикам, а не наоборот, бросание в них тапками — одолжение со стороны критика.
Как критик, не как писатель, укажу на забавную дихотомию:
— автор качественной вещи, принимая критику, делает критику одолжение — критик, если ему удастся сделать хорошего автора еще лучше, может собой гордиться;
— зато автор очередного драбблика не вправе рассчитывать даже на разнос — в его вещи нет ничего, над чем стоило бы работать, одна жрущая ресурсы пустота.
Вот эта-то жрущая пустота и встречает нас практически везде в тех местах, где раньше была или должна еще оставаться какая-никакая литература. Увы, теперь там пустое место. Критик, намеренный критиковать, а не себя демонстрировать, знает: можно разобрать литературный уровень даже изложения теории относительности, поскольку в научных статьях может не быть стиля, зато присутствует смысл. Но в «спонтанышах» разбирать совершенно нечего.
Как и трех в выложенных работах из пяти. В них нет ничего, кроме описательности. Идея «Игровое тоже живое» — идея на отъебись. Плюс слабо, а то и коряво выраженная, изложенная как бы для целевой-расцелевой аудитории, дабы не геймеры ощутили себя не в своей тарелке, если не нубами, ламерами и лохами. Молодцы. Прочли условия, разъяснения Макса, мои злобные псто — и сделали именно то, от чего вас старались предостеречь.
Итак, фидбэка не будет, будут блинчики. Я писала, что беру себе простое человеческое право не разбирать безнадежное писево в духе Глубоко Мужской Боевки, какого бы пола ни был ее автор, хоть третьего. Придется добавить к этому право не разбирать драбблы и драбблоподобное. Вместо этого объясню-ка я процесс одраббления мозга. В деталях и с примерами. Вы, конечно, можете после этого на меня разозлиться, отписаться и зайки врозь. Но попробуйте не для меня, для себя понять то, что я скажу.
Никогда не следует писать от безделья. Безделицы и безделушки не нужны даже собственным создателям, от них легко открещиваются, так с чего вы решили, будто они понадобятся хоть кому-нибудь? Выходит, читатель должен извлечь идею из того, во что никакой идеи не вкладывалось. Причем играть-то мы собирались в смыслосодержащую геймерскую фантастику, а не в описательную. Вы же читали условия. А если не читали — зачем принесли то, что не подходит?
Конечно, писать или не писать — ваше дело, а вот показывать… Многие выплескивают на бумагу или на монитор всё, что в башку намело. А потом несут это на литературный ресурс, как мусор за порог выметают. И пофиг, что за порогом кончается их личное пространство и начинается общественное. Максимум, на что «писателя от безделья» хватит — под коврик свое творчество замести. И хорошо, если под свой, а не под соседский.
«Чепуха» и есть такой соседский коврик. В игре была поставлена определенная задача, написаны условия, изложены предупреждения. Не удалось выполнить? Ну и что, пусть устроителям будет что почитать, других-то развлечений у нас с Максом нету. Кстати, очень похоже на манеру носить свой мастрид — нам же. Вот, мол, гляньте, какое интересное, хотя конечно, уровень средний, развлекуха, «беллетристика». Да никакая это не беллетристика! И не существует этого, ныне любимого «любой текст имеет право». Он имеет право, пока он в компе у своего создателя или под замком на его ресурсе. Выставлен на обозрение — должен соответствовать.
Нас перекормили толерантностью к графоманским опусам. Мы ходим по ноздри в дрянном писеве. Неудивительно, что и сами понемногу в нем растворяемся. Даже люди, искренне желающие литературе, пардон за двусмысленность, всего хорошего, готовы вбить в ее гроб пару гвоздей. Живая, говорите? Дышит? Ай, бросьте, давно померла, и теперь все равно, что читать.
Но поговорим о том, зачем человек пишет. Если вы сами с себя это спросить не в силах, я спрошу.
На свете счастья нет есть несколько разновидностей пишущих.
Первая категория пишет для разрядки возбуждения. Возбуждения воображения, возбуждения творческого импульса, возбуждения жажды любви/мести/пищи, причем не обязательно духовной. Словом, чем бы мне заняться, чтобы не нажраться. Разряжающим свой аффект нужно понизить тревожность, а чем, если не «вторчеством»? Духовно и низкокалорийно. И в этом-то состоянии производятся потоки невнятной продукции спонтанного характера. Дамы именуют их безделицами, а мужчины никак не именуют — посоны просто, без затей уважают себя за способность к творчеству. Хотя проще всего назвать эту деятельность придурью. Бессмысленной тратой своего и чужого времени.
Производители безделиц-бессмыслиц необучаемы. Ко мне такие ходили во множестве, просили почитать их «рассказки», повестушки, романчики, ожидая того, чего все они ожидают — светских комплиментов. Им не нужна критика, они и не собирались делать ничего стоящего, они отрабатывали аффект. В результате даже если принесенный опус размером с Тору, он все равно составлен из драббликов, из которых ни черта не понятно. Примеры — «Веспера» и «Ангелы моих снов». Своего рода чудовища Франкенштейна, липкие от сиропа или кровищи (автор эти субстанции, как правило, путает), сметанные на живую нитку и разваливающиеся в руках на драбблики.
Вторая категория пишет для коммерческого успеха. Эти готовы писать что угодно, кому угодно и как угодно, они готовы учиться любым примочкам и применять любые приблуды… кроме литературных. Литература не входит в круг их интересов, они одержимы магией продаж и достижения успеха. Это как бы разновидность литературного хенд-мэйда: автору все равно, какого качества свалянные им валенки, главное, чтобы его продукцию покупали все, кому сапоги дороговаты.
В результате «валенки, валенки» не только неподшиты, стареньки, но еще и претендуют на стильность. Каковая достигается с помощью аляповатых украшений. В литературе эту роль играют так называемые «фишечки» — вроде заковыристых имен-терминов-обращений или малинового тумана, в коем тают сиреневые ельфы. Хотя красивости, замечу, не делают валенок сапогом ни на йоту. Однако валятели и носители этой продукции почему-то верят: за аляпистым дизигном никто не разглядит, что ты носишь. Может, потому, что мужчин среди этой публики больше, чем женщин? Эти вообще полагают: если произносить мрачные, отрывистые, дебильные фразы, круть получится, отменная круть. Самые ужасающие образчики — Марченко, Холера-Хам.
Давеча Синильга припомнила цитату из Набокова: «Некоторые из издательских отзывов меня очень позабавили. Один чтец предложил компромисс, при котором его фирма согласится, быть может, на издание моего романа: мне предлагалось превратить Лолиту в двенадцатилетнего мальчика, которого Гумберт, теннесийский фермер, соблазняет в амбаре, среди мрачных и чахлых равнин, с полувнутренними монологами, состоящими из коротких, сильных, «реалистических» фраз. («Он парень шалый», «Мы все, я думаю, шалые», «Я думаю, сам Господь Бог — шалый» и тому подобное.)«. Этот вариант — «пьяный Фолкнер на скрипучей телеге», как верно выразилась Бебз — уже переводит нас к третьей категории. К категории желающих проявить себя как литераторы.
И среди них полным-полно людей:
а) не знающих, как пишется литература — не эмоциональные всплески, не нарочито-косноязычная круть, не коммерческое писево, а литература;
б) неспособных писать текст ради текста, а не ради угождения кому бы то ни было — жюри, издателю, фандому, фан-клубу.
Я, конечно, человек не масслитовский, равнодушный и к успеху, и к коммерции, но тем не менее не слепой. И понимаю: самоназванные мастера прозы лепят конъюнктуру точно так же, как и мусорные Щепетновы-Князевы. Только предполагаемая ставка неизмеримо выше — литературные конкурсы, покуда те не испустили дух под грузом боярских сынков. Уловить чаяния и веяния, которым предается вечно пьяный-обдолбанный Самый Главный Критик, да и написать то, что он наверняка выдвинет в шот-лист, глумливо хихикая, — это ж какое чутье надо иметь! Или знакомства, много знакомств.
Третья категория разнообразней первых двух. Желания входящих в нее разнятся почем зря, не говоря уж о возрасте. Тут вам и юные гении в том смысле, в каком это слово понимали римляне — преданные защитники понравившихся объектов; и взрослые люди, мечтающие передать свой опыт, не очень-то понимающие, в чем их опыт состоит; и впавшие в дидактику старцы, у которых духовных скреп в голове не меньше, чем у любимца геев Милонова.
Естественно, все эти люди не просто выделываются — они самовыражаются. И в самовыражении своем бывают невыносимей пишущих драбблы под настроение. Они хотят научиться писать. Они хотят писать лучше всех. Они хотят оценивать тексты по тексту, а не по продажам-тиражам. Они хотят оставить след в вечности, ну и при жизни что-нибудь успеть. Короче, имеют полный набор стимулов и импульсов, чтобы стать настоящими писателями.
Кроме, может быть, одного стимула, импульса, инструмента — таланта. Его, как известно, не купишь и даже не продашь. Это неотчуждаемое божественное имущество, к которому навыки лишь прилагаются. Так вот, имеющие талант зачастую не знают, как бы его побыстрее угробить. Пьют, нюхают, по трубам гоняют, по простыням валяют — талант может саднить в душе невыносимо, хоть на стенку лезь. И талантливые лезут, почти все. А трудолюбивые бесталаные муравьи планомерно копят да копят что придется: знакомства, отзывы, связи, публикации… Но хочется-то признания, одобрения со стороны профессионалов хочется.
