Премиальное лоно

«Новый кавалер» А.Рубанов настолько «никаков», что публика решила все придумать за него и хором заговорила про фэнтези, про сказки, про литературу для детей, которым историю знать не обязательно… Словом, про всё, что проделывает в плотине жанра трещину. А через эту трещину нам на головы льется поток безграмотных врак. Колядинщина, пусть и в разбодяженном виде. Всё та же отрава со свойством накапливаться в организме.

После обсуждения премиального явления «исторического фэнтези» lemon-sole спросил меня: «…а какой там, действительно, век на дворе? Если третий, то до появления даже не государственности, а протогосударственности у восточных славян еще лет четыреста — какие же «скоморохи» в небольших автономных общинах? Своим взяться неоткуда ввиду отсутствия «прибавочного продукта», а чужаки кому нужны?.. Белкина в свое время чуть ли не в школьную программу впихивали (ну для продвинутых, конечно), а г-н Рубанов опять попаданцев предъявляет. И ведь, похоже, вся «фактология» в книге столь же нелепа, авторский язык заплетается на каждом шагу, о фабуле и сюжете и вспоминать смешно — так может, нравственные задачи высшего порядка Рубанов решает? Что-то сомневаюсь…»

Автор в интервью говорит следующее: «Какое время здесь описывается? — Я хотел бы 3-5 век где-то. Это великое переселение народов, примерно четвертый век, плюс-минус. По крайней мере, христианство уже появилось к тому моменту, оно развивалось, но на нашу территорию в виде слухов только дошло». Понятно. Славистика автору по наебукеру, поэтому его интересуют лишь растиражированные и застрявшие в умах явления: переселение народов да распространение христианства. Матчасть собственного опуса, то есть история народов, принимавших в указанных процессах довольно вялое участие, Рубанову неинтересна. Он даже не в курсе, что и народов-то никаких еще на описанной территории не было — так, племена да общины.

Даже если бы в «Финисте» описывался век шестой, а то и седьмой — один хрен, то есть сахар в Резани, где пироги с глазами. В прошлом посте о сем произведении я не стала распространяться насчет историко-политической обстановки и главных проколов автора. Просто потому, что они достойны отдельного поста, без цитат из лауреатской книги — а то впечатление размывается.

Начнем с того, что вокруг героев таки не государство, не феодальные уделы, не формирование нации «русь», а племенное общество, самое большее — родовая община. Ничего похожего на общину соседскую. К самому истоку соседской общины германские племена подошли ко времени завоевания ими Западной Римской империи. Ура, в указанные века вписываемся! — должно быть, воскликнул автор. Но вот закавыка: к той же стадии развития восточно-славянская вервь приходит накануне образования Киевской Руси и на начальном этапе ее, Киевской Руси, существования. Первое датируемое известие о государстве русов относится к первой трети IX века: в Бертинских анналах под 839 годом упомянуты послы кагана народа рос.

А отсюда ряд неприятных (уверена, лауреаты написали бы «нелицеприятных», сами не зная, что данное слово значит) вопросов. Какая такая денежно-обменная система при родовом строе? Откуда описываемые А.Рубановым белы да куны, откуда чеканная монета, откуда шкурные интересы у горожан, у богатых князей? И сами горожане да князья в эпоху копного права — откуда они? Словом, куда ни глянь, это не просто параллельный мир, это параллельный мир, развивавшийся веков на пять-шесть быстрее нашего. Быстро, решительно, по-молодецки! Эдакий старший брат-близнец, но с отклонениями в развитии.

Вот не надо мне тут про фэнтези, детскую сказку, магический реализм и змеиные черепа размером с джип. Автор запросто мог датировать описываемое время веком десятым-двенадцатым, и было бы все относительно нормально. Не без косяков вроде «Серпухова», который еще был Серпохов, но почти нормально. Сахар бы уже вписался, импорт белок и белы с кунами работали бы вовсю. Однако аффтар равнодушен и безграмотен. Зацепился извилиной за переселение народов и христианство — и даже про те «великие вехи истории» ничего выяснять не стал.

То-то у Рубанова сарматы в конце вековой засухи в Великой степи, страшной и ужасной (и степи, и засухи) мамалыгу едят. Да, не из кукурузы, а из проса, а может, из спельты, но откуда, спрошу я вас, в степи столько проса, спельты, да каких угодно злаков? Кто их там вырастил в вековую засуху? Эльфы или те самые инопланетяне, с которыми наводила контакт главная героиня? А-ага-а! — скажут добрые читатели и не менее добрые критики. Так все-таки перед нами фэнтези, фантастика и магреализм! Почему бы и не быть сахару в досахарные, а мамалыге в домамалыжные времена?

А я отвечу: потому что ляп, он же баг — одно; фантастическое допущение — другое; а полная невозможность описываемых событий — совсем даже третье. Крайне утомительное и бесперспективное занятие читать книгу, в которой пишут историческую картину, якобы имевшую место быть в нашем с вами, а не полностью в выдуманном мире — но при всем при том картина попросту не может существовать. У эпохи переселения народов, даже если брать не затронутые кипешем медвежьи углы, свое течение времени, своя атмосфера и свой отсчет вех. О племенах, знаете ли, много можно написать хорошего и интересного. Пусть и не про скоморохов, не про князей, не про медяки-серебреники и не про квартирный вопрос, коий человеческие сердца испортил.

Удручает незнание азов истории, беспомощность писателей при попытках воссоздать любую эпоху. Хочется им вписаться в конфликт христианского менталитета с языческим — пожалуйста! Только не надо переносить его в гарантированно дохристианские времена. Не надо кормить сахаром князей, которых не было, а мамалыгой — сарматов, обретавшихся изрядно южнее описываемых территорий, фактически на другом конце нынешней России (если верить либеральным защитникам Крыма от русского нашествия, то и не в России вовсе). Надо сесть да почитать про киевскую археологическую культуру. Ближе к теме будете. Или просто взять да изменить временные рамки на более подходящие. Так сделал бы не историк, а простой, малообразованный, однако заглянувший в википедию литератор. Уж статьи-то из википедии можно осилить, выясняя, кто на ком стоял в III-V веках нашей эры в приокском крае, кто с кем дружил, с кем торговал, с кем конфликтовал — с пруссами, ромеями, скифами или сарматами…

Не помогает фальшивым историческим декорациям фантастическое допущение про инопланетян и гигантских змеев, про предков-великанов и «языческие требы» (то есть обряды, службы). Вот тоже фантастика, сын мой — христианские требы в языческих верованиях. Нехристианские же требы-жертвоприношения в праславянском языке именовались по-другому — «terb»; само слово «требы» более позднее, древнерусское, от «трѣбовати», «трѣбѣ быти» и старославянского «трѣбовати» («быть нужным»).

Итак, декорации демонстрируют одно, а допущения другое. Допущения могут изменить что-то в истории народов, но не всю национальную культуру и не весь общественный строй в целом. Уж придумайте тогда единый никогда и нигде не существовавший мир, обильный чудесами вроде чеканной монеты и централизованного управления в родоплеменном социуме. Пусть законы развития цивилизации будут нарушены излучением от космических кораблей, наполненных зубами волхвов.

Скажу напоследок про язык и фабулу, которые, по мнению добрых людей, уж так хороши! Несмотря на море современных слов, чрезвычайно способствующих созданию атмосферы праславянской жизни в те времена, когда и праславянского-то языка еще не существовало, а протославяне говорили на диалектах индоевропейского. Все эти постмодернистские водолазкины веяния насчет эфемерности времени хороши лишь там, где являются частью концепции. А когда ими пользуются по-колядински, перемежая «благоуханную воню» и «межножные лядвия» диссонирующими «гарантами», «дипломатами» и «революциями», грамотный читатель понимает: писатель лепит шопопалу и чёзахерь от явного незнания, как это по-древнерусски сказать (я уж не говорю — по-праславянски). Вневременная лажа уничтожает всякий намек на историзм. Получается простой, незамысловатый бубнеж автора, персонифицирующего себя в как бы древнем как бы славянине с его как бы представлениями о мире. Как бы окружающем.

Причем бубнит тот автор нечто до штампа знакомое («Правду говорить легко и приятно»; «Никогда ничего не просите»; «Если с молодой леди не происходит никаких приключений в родной местности, то ей следует поискать их на стороне» — ой нет, последнее уже Джейн Остин, аффтар ее не читал, но бойко воспроизвел). Не персонаж, а аффтар в его лице нудит, поучает, врет напропалую, как и все любители поучать…

Я, признаюсь, даже пожалела, что премию получила не порно-упырица Одинокова. Вот был бы номер, сродни премированию Колядины! И так же, как явление девы Афедронии обалдевшей публике, вручение миллиона бел и кунов худшему из худших стало бы знаковым явлением. Глядишь, спонсор бы осознал: не помершая вовремя премия все едино тяжко больна. Дивный (и актуальный!) образ обоссанных москалем хохлят, глядишь, заставил бы призадуматься благодетелей, оплачивающих нацбесовские шабаши: оно русской культуре надо?