Согласитесь, измена мужу – вещь банальная. Значит, славы оно замужней даме никак не прибавит. Но не все так просто, когда меняется эпоха. Совершенно незначительное и непривлекательное событие может стать почвой для великого открытия… Откуда взялся на рубеже веков культ Прекрасной дамы? Правильно, из мрачного средневековья. А кто его донес до человечества из того самого мрака? Ошибаетесь, вовсе не Сан Саныч Блок. Вся его удивительная семейка была в этом списке отнюдь не первым номером. А началось все в Англии, в середине XIX века.
Как-то пришли два молодых художника – Данте Габриэль Россетти и Эдвард Берн-Джонс в Старый музыкальный зал в Оксфорде. Скучали, бродили в толпе, подыскивая моделей для росписей, и встретили двух сестер – девушек оригинальной внешности. Россетти, не тратя времени зря, попросил старшую попозировать ему. Она была высокой и стройной, с массой густых, темных, от природы вьющихся волос, длинной шеей, большими глазами и щедрым ртом – совершенно иная, чем традиционный слащаво-белокурый идеал викторианской красоты. Девушка приняла предложение, и вскоре стала для художника больше, чем натурщицей. Вскоре Россетти познакомил Джейн Берден – так звали его обже — со своим лучшим другом Уильямом Моррисом.
Моррис с первой встречи был сражен любовью. «Топси влюблен и божится, словно какой-то оксфордский матрос с баржи (аналог русскому выражению «ругается, как извозчик»), или даже хуже, рассказывая об «изумительном экземпляре», который он видел», — писал в декабре 1857 года друг Россетти и Морриса Кром Прайс своему отцу. С этого момента Джейн стала иконой, наивысшим идеалом красоты для «новой живописи». И в следующие тридцать лет Россетти рисовал ее лицо и фигуру в десятках своих произведений.
А Моррис, когда создал собственную дизайнерскую фирму, десятилетиями распространял образ собственной жены по викторианским гостиным, столовым, спальням и… церквям – ведь фирма Морриса создавала картины, гобелены и витражи для храмов. Джейн выступала в роли принцессы Сабры, освобожденной св. Георгием. Как и в ролях святых Терезы, Агаты, Екатерины – всех молодых и привлекательных мучениц. Россетти рисовал ее в образах и более инфернальных, даже хтонических — как Прозерпину, например. Или Астарту.
Тем не менее трудно понять, почему Моррис и Джейн решили пожениться, ведь между ними существовали огромные различия – в первую очередь социальные.
Джейн была дочерью оксфордского конюха, а Моррис – наследником богатой фамилии. И несмотря на страстное желание родовитого наследника отказаться от светского жеманства, в его среде любой мог отчетливо увидеть, кто он и кто — она. Многие друзья Морриса пробовали отговорить его от этого брака, но будущие супруги по совершенно различным причинам решили пройти своим путем до конца.
Джейн нашла группу молодых художников восхитительной и забавной, к тому же будущее с Моррисом обещало быть удобным и выгодным. А Моррис уже был готов для рыцарского романа и женитьбы: для него Джейн представляла прекрасную повелительницу дум и хозяйку замка (пока воображаемого). А еще ею от всей души восхищался Россетти – его суждениям Моррис доверял всецело.
Моррис и Джейн обручились весной 1858 года. В тот же год Моррис утвердил новый тип красоты, нарисовав портрет жены в образе «Прекрасной Изольды» и заодно издав первый сборник стихов «Оправдание Гиневры и другие стихотворения». 26 апреля 1859 года в Оксфорде состоялась скромная свадьба, и молодожены поселились в наемных комнатах в Грейт Ормонд-стрит в Лондоне, дожидаясь, когда будет построен их новый дом. Моррис приобрел участок земли в Бекслихит в Кенте.
Местность, окруженная фруктовыми садами и лежащая на средневековом пути пилигримов из Лондона в Кентерберри, была прекрасна исторической красой. Дом из красного кирпича оформил архитектор Филипп Уэбб. Джейн и Уильям переехали в Красный Дом в конце лета в 1860 году, и в течение следующих двух лет декорация интерьера занимала большую часть времени Морриса.
Образ Джейн заполонил комнаты, как впоследствии усилиями Морриса он же завоевал всю Британию.
В этом Моррису помогал Данте Габриэль Россетти. Именно он толкнул Джейн в объятия Морриса, хоть и был влюблен в эту женщину ничуть не меньше своего друга Топси. Однако Россетти не мог оставить свою бывшую подружку – Элизабет Сиддаль. Ибо на ее малокровном теле он, Данте Габриэль, опробовал уже свои приемы натурных зарисовок: погружал бедняжку Лиззи в ванну с холодной водой и заставлял изображать всплывший в реке труп – так он создал свою «Офелию».
К несчастью, у Элизабет здоровья не хватило, чтобы часами лежать в холодной воде. У нее началась пневмония, перешедшая в чахотку. И Россетти чувствовал себя причастным к скверному состоянию Лиззи. Поэтому он величественно отверг Джейн и выдал ее замуж. А сам женился на Элизабет и принялся снова строить куры Джейн Берден, теперь уже Джейн Моррис.
Известный английский карикатурист Макс Бирбом не был особенно деликатен, рисуя «семейный портрет» четы Россетти.
В 1860 Россетти разрисовал дверцы скамьи-ларца. Одна из панелей называлась «Dantis amor (Любовь Данте)». Другие дверцы изображали «Встречу Беатрис на земле и в Эдеме». Намек мрачноватый: центральная фигура Любви держит солнечные часы с отмеченным днем и часом смерти Беатрис с последней строкой «Божественной комедии»: «Любовь превозмогает солнце и светила».
Это был свадебный подарок Уильяму и Джейн Моррисам. Недолго в доме пробыл подарочек: впоследствии ларец был возвращен Россетти – а тот продал его лондонскому дилеру. Россетти был довольно практичный малый…
Среди постоянных посетителей Красного Дома было множество непризнанных гениев(причем некоторых со временем признали-таки!): Уэбб, сестра Джейн – Бесси, Россетти и его жена Элизабет Сиддаль, Эдвард и Джорджина Берн-Джонс, Чарльз Фолкнер и его сестры, Люси и Кейт, поэт Суинберн. Гости восхищались хозяйкой, помогали оформлять дом – а Моррис просто светился от счастья. Это были самые счастливые годы его жизни. В течение двух лет после переезда Джейн дала жизнь двум дочерям — Джейн Элис (Дженни), в январе 1861 года, и Мэри (Мэй), в марте 1862 года.
К 1865 году Моррис был всецело поглощен работой в фирме — из-за этого и произошел неизбежный переезд из Красного Дома обратно в Лондон, и осенью 1865 года семья заняла комнаты на первом этаже над магазином и мастерской на Квин-сквер. Джейн была рада приезду в Лондон. Здесь она вошла в самые фешенебельные круги, стала любимой моделью Россетти и постоянно посещала его студию и дом в Чейн-Уолк.
В какой момент об их отношениях узнал Моррис, установить трудно. В марте 1866 года в журнале «Панч» появилась серия карикатур, посвященных праздному времяпрепровождению Россетти.
Макс Бирбом много рисовал сборища прерафаэлитов. Похоже, это был бурный праздник единогласия, лишь иногда прерывающийся скептическими вопросами типа типа «И что эти парни нашли в Габриэле?» Парни — это Моррис в голубом костюме, коленопреклоненный поэт Суинберн, Эдвард Берн-Джонс с длинной бородой, а еще скептически настроенный художник-прерафаэлит Уильям Белл Скотт, вомбат и овца — далеко не все животные, жившие во дворе у Россетти…
Россетти рисует свою новую музу, любовницу и модель Фанни Корнфорт, на стене сидит Суинберн и дразнит Уистлера, Уоттс-Дантон делает поэту «ай-яй-яй», Моррис читает свои произведения не то собрату-прерафаэлиту Уильяму Холману Ханту и теоретику искусства Джону Рескину, не то любопытному пеликану, сэр Эдвард Берн-Джонс презентует цветочек кенгуру…
В наши дни такого рода «компромат» назвали бы беспомощно-умильными почеркушками с вечеринки. Рисуют, читают, цветочки презентуют… Где разгул? Где моря спиртных, косяки девок, облака мариуханы и дорожки кокса? Где хотя бы то, о чем азартно кричал господин Голохвасов в фильме «За двумя зайцами»: «Люблю безобр-р-разия-а-а!!!»? Нету. Именно потому, что в викторианскую эпоху достаточно было и таких вот «таблоидов», чтобы разрушить репутацию человека. Викторианской эпохой правила сплетня.
И без того роман Россетти с миссис Моррис широко обсуждался, об этом не раз писала викторианская пресса, позволяя себе тонко завуалированные упоминания о несчастной Лиззи Сиддаль, умершей в 1862 году. Россетти отдал дань памяти Элизабет — к ней в гроб он положил единственный экземпляр рукописи своих стихов, посвященных, конечно же, Прекрасной Даме. Впрочем, через некоторое время он опомнился и решил, что стихи ему еще пригодятся. И труп Лиззи был эксгумирован, а произведение из гроба изъято.
Как всегда, пресса добилась одного: отношения Морриса с Джейн ухудшились. Супруги начали вести раздельное существование. Джейн заболела неизлечимым и неизвестным недугом – сегодня бы ей поставили диагноз «нервный срыв». В 1869 году она поехала на лечебные воды в Бад Эмс в Германии, но воды не помогли. Моррис, к своему счастью, был жизнелюбом: высоко ценил приятное общество, хорошую еду и вино, обладал тем, что Джейн называла «драгоценный дар наслаждения — это дар, а не приобретение».
Россетти тем временем необузданно описывал «эгоцентричное поведение» и недостаток внимания Морриса к собственной жене. А между тем Моррис занимался тем, что дарил неверной супруге бессмертие – своей поэмой «Земной рай». В ней он вывел главную героиню – Гиневру, жену короля Артура — бросающей вызов обвинителям. Королева в стихах Морриса считала физическую красоту своим оправданием, и относилась к своему браку с Артуром, как к свободным отношениям.
