Вчерашняя прогулка хитро вписалась между утренним дождиком и вечерней метелью. Тик-в-тик вписалась. Даже удивительно, как мы ухитрились поймать последнее тепло уходящей зимы (звучит-то как!) аккурат перед мартовским похолоданием.
Словом, не ведая о прогнозах на вечер, мы легкомысленно надели легкие куртки (плюс восемь, ветра нет, чего бояться-то?) и гуляли в них по Мичуринскому проспекту. Где и обнаружили хитрый лаз на закрытую университетскую территорию: народ то ли отпилил, то ли еще как-то выломал в решетке прут, протоптал тропку и положил камень-ступеньку под постамент импровизированной прорехи в заборе. Жаль, что ход ведет не на территорию Ботанического сада, а то я не первый год мечтаю побывать в нем без всякого сопровождения, не в составе экскурсии, а так, самочинно, пощелкать цветущую сакуру. Ничего не поломаю и не объем, клянусь памятью Мичурина. И на газон не полезу, и посадки не потопчу.
В дальнем углу огороженной территории мелькали белые хвосты и вытянутые морды. Там за забором расположена псарня русских псовых борзых; эти-то хвосты и морды (по-старинному «правИло» и «щипЕц»), томящиеся за решеткой, периодически выпускают погулять, и они носятся по территории, а мелкие недопески ухитряются пролезать сквозь решетку и шакалить, выпрашивая у прохожих неправильную еду, сосиски и колбасу из бургеров и хот-догов. Сами однажды скормили такой «потерявшейся» собачке пару сосисок и сделали попытку несчастное (но весьма породистое) существо усыновить или найти ему хозяев. Ну не может же столь прекрасная собака гулять тут без ошейника и не иметь никого, кто бегал бы по аллеям с воплем: «Детка! Ты где?!» Безобразница ваша детка, сожрала наши сосиски и сбежала, хотя сказано в статье про русских борзых: «Агрессивность отсутствует, собаку легко может увести чужой человек». Ага, так она с нами и пошла. Еще бы, на псарне ее ждут добрые дяденьки-выжлятники (так в старину называли тех, кто ухаживал за выжлецами — старое название борзых) и строгая диета длиною в жизнь; а тут сочувствующие прохожие и море халявных субпродуктов.
За псарней расположена еловая аллея, которую я люблю нечеловеческой любовью лет сорок пять, если не все сорок восемь кряду. Меня сюда еще малым ребенком водили. Асфальт на аллее в те года был битый-растрескавшийся, словно потерявшая краски мозаика, сквозь него прорастала трава, а ели были молодые, тонкие и неуверенные в себе. Асфальт, который заново уложили в 2000-х, стал новее, ели и я — старше, существенно старше. По деревьям и детям хорошо понимаешь, как много лет прошло со вчерашнего, казалось бы, дня.
Но я все равно люблю здесь гулять и время от времени сниматься. Воспоминания о далеком прошлом меня почему-то не терзают. Подозреваю, что никогда не сумею написать романа о психотравме, которую довелось пережить в семидесятые, восьмидесятые, девяностые и нулевые. «Не помню ничего, не докучайте мне».
Но вернемся к нашим елкам, то бишь елям.
Погода была прекрасная, тихая и теплая, светило солнышко, и мы, разомлев, устроили форменную фотосессию на совершенно безлюдной аллее. На газоне, пока он даже не засеян (как в анекдоте: «Что это у вас за армянин прямо при дороге похоронен? — Как похоронен у дороги? — А вон, табличка стоит: «Газон Засеян»), можно и постоять в смешной позе, любимой селфиманками, «изячно поджав ножку». Когда эпидемия закончится, они наверняка вернутся сюда, а точнее, в парки при Главном здании, поджимать ножки на фоне достопримечательностей. Ну а пока в аллее нам попалась лишь парочка влюбленных да бомж, спящий на скамейке (когда вечером налетел ветер и началась метель, я, при всей своей нелюбви к «бродячим людям» вдруг подумала: куда ж он делся, бедолага, ведь во всем Университетском районе нет места, где можно было бы переждать внезапную непогоду — это у борзых есть крыша над головой, а у людей не всегда).
Возле универа было пусто, «безкитайно» (по аналогии с «безлюдно»), но, в отличие от аллей, дул пронизывающий, по-зимнему ледяной ветер, хотя тучки на горизонте не внушали опасения. Я радостно снялась на фоне любимого вида на парадный вход ГЗ. Не то чтобы на память (на память я пока не жалуюсь), а так, настроение продемонстрировать. У всех этих архитектурных видов, когда в них не мельтешат толпы туристов, есть свое, особое настроение.
Пользуясь отсутствием толпы туристов возле смотровой площадки, замерзшая компания молодежи усердно подкидывала в воздух щуплого молодого человека. Как выяснилось, то был жених. Синяя от холода невеста, путаясь в десятке метров белого тюля, фотографировалась с подружками невесты. Подружки мелко тряслись и делали радостные лица. Мимо нас прохромала красивая-прекрасивая девушка в бархатном кринолине и с голой спиной, с трудом удерживаясь на шпильках высотой в половину локтя. Другая красивая-прекрасивая девушка, в мини и с голыми бледными ногами, бережно поддерживала страдалицу под руку. Усевшись на тумбу под указателем, та, что в кринолине, вытянула ноги и посмотрела на свои шикарные туфли с обреченностью во взоре. Один из молодых людей показал ей свое пальто, но шпильконосица покачала головой, и юноша надел пальто сам. Вдали фотографировался с дамой в белой горжетке (то ли норковой, то ли кроличьей) единственный немолодой мужчина из свадебной компании. Рядом с «благородным отцом» фланировал некто с аккордеоном — наверное, ждал сигнала «Запе-е-евай!»: «Маэстро, урежьте марш!»
Выйти на воздух, застыть на ветру и, застыв, устроить фотосессию решили не только брачующиеся, но и отдельные модели. Со смотровой к переходу проковыляла длинная и тонкая, как былинка, моделька в платье с разрезом до бедра. Рядом шла тепло одетая девушка-фотограф с фотоаппаратом, раструб (объектив? увеличитель?) которого торчал, словно жерло пушки. Казалось, фотограф сейчас расстреляет свадебную компашку, не вовремя занявшую стратегическую точку с видом на ГЗ. Я порадовалась, что отстрелялась со своим селфи раньше и не здесь.
В общем, усталые, но довольные, как пишут самые плохие из современных писателей, мы приплелись домой уже в сумерках. И только мы закрыли за собой дверь…
…как настал форменный ледниковый период. Но мы уже успели населфиманиться, так что не очень-то расстроились. Предупреждение, что с семи вечера нас ждет шквал с дождем и снегом, пришло на телефон в… нет, не в семь вечера. В полседьмого. Но все равно несколько поздновато для того, чтобы выбирать, выходить из дома на циклон глядя или пересидеть погодные катаклизмы у теплого очага, то есть телевизора.
