Пряники печатные и непечатные

Берегите русский язык

Как я и говорила, качество издатого и неиздатого сближается всё отчетливей. Всё проблематичней становится различать пейсателей, мне неведомых, но любимых ширнармассами и реющих в топах Флибусты — и фикеров, причем не монстров фандома, а самых что ни на есть Йуных Аффтаров. Ведь и у фикера, дженовика или слэшера, и у МТА печатного, словно пряник, имеются две общих базовых ошибки. Свойственных не только плохим писателям, но и дерьмовым любовникам.

Первая ошибка — стремление урвать свой кусок как можно быстрее, не тратясь на конфетно-букетные прелюдии. Да и вообще ни на какие прелюдии не тратясь. Действия здесь превращены в ремарки. Атмосферы нет даже у героических или эротических сцен.Торопливость и безэмоциональность делает книгу мануалом «Как запихнуть мужика в мужика, не обращая внимания на кровь и крики человеческую анатомию/как исправить историю влившись в ряды впопуданцев добровольцев и сто других полезных советов, которые никогда вам не пригодятся».

И только степень откровенности прона указывает, кто перед нами — «пряник» печатный или непечатный.

Открываю Флибусту, тыкаю пальцем в первое попавшееся, на первой странице по популярности без дела висящее. Некий «Десантник на престоле» некого Ланцова. Название вызывает безотчетную брезгливость. И не зря. Текст не ученический, он кретинический.

Александр был полностью погружен в свои мысли и лишь где-то на краю сознания улавливал шаги редких прохожих, которые шаркали по обледенелому асфальту где-то вдалеке. Эта идиллия продолжалась бы целую вечность, но близкий звук притормозившего автомобиля вынудил его открыть глаза и обратить внимание на источник шума. Метрах в сорока, за небольшой декоративной оградой парка, притормозил вызывающего вида кроваво-красный BMW Х5. Практически сразу с переднего сиденья выскочил крепкий мужичок в опрятной, но несколько старомодной одежде и прислужливо открыл заднюю дверь. Чуть склонившись в легком поклоне.

Сами видите, красота какая в первых абзацах, по которым, как я не раз говорила, оценивают стиль:
где-то на краю сознания улавливал где-то шаркающие шаги; звук притормозившего автомобиля, притормозил BMW Х5 — тавтология чуть ли не в каждом предложении;
прислужливо, а не услужливо — ни с того ни с чего украинизм.

Автор ставит слова, как с бодуна. Краем сознания.

Из двери вышел пышущий жизнью человек совершенно лоснящегося вида, в черном приталенном расстегнутом полупальто из драпа, брюках в тон верху, но в еле заметную вертикальную полоску и изящных замшевых ботинках. На его шею был накинут белый шарф, а на руках матерчатые перчатки в тон шарфу. Головной убор отсутствовал, а потому была видна густая копна черных как смоль волос, чуть волнуемая легким ветерком.

И опять какая-то словесная муть, отталкивающая читателя (взыскательного, а не того, который проскакивает любые описания на всех парах):
— опрятная, то есть «аккуратная, но дешевая» одежда на ком-то, прислуживающем «совершенно лоснящемуся» хозяину вызывающе красненькой мафынки;
— «пышущий жизнью человек совершенно лоснящегося вида» — а от чего он, собственно, лоснился? от жира? от потертостей на одежде? от богатства непомерного, ведь на этом типе было, как в песне, «пальто из коверкота и боты на резиновом ходе»?

Зачем в начале книги помещено это халтурное, на отъебись, описание? Потому что МТА так приучили: начинать надо с действующих лиц! Причем перечислить их, как в пьесе, чтоб потом не отвлекаться: «Помещик Шепчерыгин, 60 лет, взгляды отсталые, лицо значительное. Его сестра, Конкордия Ивановна, 65 лет, со следами былой красоты, манеры аристократические, пьет водку«.

Когда в фикоперских едренях встречается точно такая же, ненужная описательность второстепенного персонажа, которого персонажи первостепенные видят в первый раз и никак не могут знать, пьет он водку или нет…

Целитель обладал довольно грозным видом. Его густые белые волосы и покрытое морщинами лицо указывали на жизненную мудрость. Благодаря своим внушительным размерам он, казалось, подчинял себе все, что находилось в кабинете. У него были добрые карие глаза, но сейчас его взгляд был суровым и сосредоточенным. — Представьте, входите вы эдак ненароком к целителю, озадаченный своей или чужой болячкой, и с места определяете, добрые у него обычно глаза или так себе. Не знаю, как вы, а я, входя к целителю, на его внешность мало реагирую. Особенно если целитель — стоматолог и его для кого-то, может, и добрые глаза сверкают предчувствием наживы.

Но это отнюдь не худший вариант. Худший — когда читателю во первых строках подсовывают объемистую анкету ГГ.

— Александр Петрович, вы родились 1 апреля 1974 года. Ваши родители Петр Алексеевич и Мария Ивановна погибли в 1977 году в автокатастрофе, после чего вас определили в детский дом для детей, потерявших родителей. Вы были драчуном и непоседой от природы, а потому постоянно оказывались зачинщиком в разнообразных потасовках и проделках сверстников. В возрасте 14 лет стали практически неформальным лидером детского дома.
— Продолжайте, я вас внимательно слушаю. — Александр слегка улыбнулся, мысленно прокручивая способы получения личного дела из архива детского дома и то, каким из них воспользовался незнакомец.
— В школьной учебе вы не имели особенного прилежания, так как вам было откровенно скучно изучать совершенно бесполезные, на ваш взгляд, предметы. Но очень любили читать популярные журналы о науке и технике вроде «Юного техника» и «Техника — молодежи», где предпочитали обзорные статьи о науке и технике, а также экскурсы в историю развития техники, такие как, например, «Морская коллекция». Все подобные журналы, что имелись в вашем детском доме, вы затерли буквально до дыр. В возрасте тринадцати лет увлеклись было радиотехникой, но, не имея системных и глубоких знаний, а также способа их получения, быстро остыли, ограничившись несколькими примитивными поделками. Ну и прочим баловством вроде импровизированного шокера из обычного конденсатора. Увы, возможностей для самореализации в этой сфере детский дом вам не давал, то есть не было ни измерительных приборов, ни инструментов, ни элементарной базы. В итоге: к концу десятого класса у вас получилось в полной мере «общее образование» — вы знали много обо всем, но только по вершкам, то есть основные тенденции и ключевые детали. Помимо прочего, с десяти лет вы активно занимались спортом — бег, лыжи и тяжелая атлетика, в простонародье называемая «качалкой», которые позволили вам укрепить свое тело и здоровье, а также развить недюжинную физическую силу и выносливость. Из-за чего после окончания школы вас призвали в воздушно-десантные войска весенним призывом 1992 года. — Незнакомец вновь сделал паузу и вопросительно посмотрел на Александра.
— Я вас слушаю с большим увлечением, обожаю, когда кто-то вещает обо мне.

Да уж, это не «рассказывать» и даже не «повествовать», а вещать. Одним унылым малохудожественным куском. «Вы не имели особенного прилежания» («особого», пейсатель); «у вас получилось в полной мере «общее образование»» («вы получили», фонтаст), «в простонародье называемая «качалкой»» (омайгад…) — и это речь человека, которого подсылают в качестве вербовщика к недоверчивому детдомовскому выкормышу. С заявами: «Я же говорю, что знаю о вас все, а значит, понимаю, что вам нужно«. Бессмысленность подобных манипуляций возрастает вдвое, втрое, если наезжаешь на человека, привыкшего, что о нем всё знают отнюдь не родные и близкие, а комната милиции. «Жизнь в людях» быстро учит: чрезмерная открытость равна уязвимости. Уровень сопротивления детдомовских известен любому не то что психологу, вербовщику, криминальному элементу, но и любому неглупому человек, только не этим писакам.

Вот так у нас пишут писатели, коих издают издатели.

Неудивительно, что в сетературе море разливанное фикеров, пишущих нечто в том же духе, с бесконечными речевыми ошибками вместо стиля, с вещанием вместо повествования, с шаблонными натяжками вместо сюжета.

— Ты за это заплатишь, — выкрикнула она, снова напрыгивая на него. Раздался громкий удар, и её глаза недоверчиво распахнулись, уставившись на племянника. Бледная рука взлетела к её талии, где появилось быстро распространяющееся пятно. Когда Драко убрал руку красную от крови, у неё вырвался задушенный всхлип, прежде чем она рванулась в сторону своей лошади. Муж был забыт, Беллатрикс схватила ткань и прижала её к ране, одновременно запрыгивая в седло.

В их опусах невозможно понять, взлетала ли рука к талии самой руки или к талии тетушки; а также чья это была рука, а может, их было две — бледная и красная? Не у руки ли, часом, вырвался всхлип, и не рванулась ли рука к лошади, пока ее владелица хватала и запрыгивала с той же энергией, с какой до того напрыгивала?..

Ох…как же Шерлоку нравилось выражение лица Джона, он просто уже рвал и метал глазами Шерлока! Он просто не выдержал и ушёл из-за стола, ушёл домой. Шерлок ликовал! Он ещё немного посидел там, попивая чай, а та девушка была обычной актрисой. Он оплатил счет и пошёл домой.

И опять-таки непонятно, кто уходит, а кто остается, кто рвет и мечет глазами, причем неясно, чьими; где посреди фразы всплывают актрисы, хоть им, обычным, для вящего драматизма стоило уделить пару отдельных фраз, коли из-за них кто-то «ушел, ушел домой» и чаю с толком не выпил.

Парни, не сговариваясь, вылезли с постели, быстро привели себя в порядок и выехали в город. Сначала Джей хотел предложить перекусить в кафе, но после передумал. В маркете они затарились полными пакетами продуктов, предусмотрительно набрав полуфабрикатов, и прихватили упаковку пива. На кассе Дженсен вывернул всю наличку из кармана, и Джей сунул ему в руку ещё пару купюр. Оба постоянно улыбались друг другу, попутно одаривая хорошим настроением и всех, оказавшихся свидетелями их нежной заботы и наполненных тихой радостью взглядов.

Ох уж это дивно-прекрасное «с» вместо «из», коего и во время о́но за пролетариатом не водилось. Вот «соскучилась/плакала за тобой» вместо «соскучилась без тебя» или «плакала из-за тебя/по тебе» деревенские бабы и девки говорили, а «с» вместо «из» — нет! Ну и, разумеется, действия безликим перечислением: вылезли-привели-выехали-захотел-передумал-затарились-сунул-вынул.

И сунул-вынул, что характерно, описывается в том же деловитом, я бы даже сказала, спортивном ритме.

Подхватив его ноги под коленями, Джаред одним плавным движением вошёл в него, погружаясь до самого основания. Замерев лишь на пару секунд, позволил привыкнуть к распирающему ощущению, которое ни капли не остужает желание двигаться. Джаред медленно выходит, оставляя внутри лишь головку, и снова погружается, безошибочно задевая по пути простату. В голове не осталось ни одной мысли, кроме одного лишь желания скорее получить разрядку. Движения Джея становятся всё более короткими и резкими, с каждым новым толчком выбивают из Дженсена рваные вздохи, которые постепенно переходят в отчаянные стоны.

поделиться:
  • Добавить ВКонтакте заметку об этой странице
  • Мой Мир
  • Facebook
  • Twitter
  • LiveJournal
  • Одноклассники
  • Blogger
  • RSS
  • Блог Li.ру