Пять рек Аида

Современный человек для тех же целей ведет дневник — чтобы от него что-нибудь осталось. Не так уж много людей ведет дневник, чтобы, как говорила юная Сесили в уальдовской пьесе, «поверять ему самые удивительные тайны моей жизни. Без записей я, вероятно, позабыла бы их». И хотя пожилая гувернантка мисс Призм в ответ заявляет: «Память, моя милая — вот дневник, который у нас никто не отнимет», мы-то знаем: неправа старая кошелка, ой как неправа. Время этот хрупкий дневник отнимает на раз. И не так уж много усилий требуется, чтобы удивительные тайны нашей жизни утонули в Лете. Или достигли Аида по другой из пяти его рек — например, по реке плача под названием Коцит.

Интересно взглянуть на то, чем видится человеческая память не столько в медико-научной, сколько в мифологически-архетипической ее ипостаси. Научная концепция памяти, созданная Карлом Густавом Юнгом, охватывает все пять рек Аида. Есть нечто устрашающее в том, как мифология предрекает научные теории — так же, как даются предсказания, в форме, абсолютно бесполезной для практического использования и принятия превентивных мер.

Карл Юнг описывает память как функцию, контролируемую волей и эго-комплексом, состоящим из Ид (Оно), Эго (Я) и Супер-Эго (Сверх-Я). Причем источником воспоминаний может выступать не только личностный объем бессознательного, но и его коллективный слой. Таким образом, человек вспоминает как индивидуальные идеи, так и идеи, навеянные ему коллективным бессознательным. А коллективный слой бессознательного — он словно река Мнемозина, глоток из которой дарит всезнание. Древние греки (хоть и не все) верили, что после смерти им будет предоставлен выбор, из какой из рек пить, и они смогут выбрать Мнемозину вместо Леты. Я бы на их месте предпочла Лету. Всезнание, как мне кажется, и есть ад.

Когда человек что-нибудь забывает, его воспоминания буквально тонут в Лете: сначала погружаются в предсознательное, а затем в бессознательное. По Юнгу психические содержания, образы, содержащиеся в сознании, погружаются в бессознательное и забываются, когда теряют энергию до уровня ниже порога сознания, и появляются в сознании, вспоминаются, когда их энергетический уровень становится выше этого порога. Тонут и выплывают из Леты. Из личного бессознательного могут извлекаться «так называемые подпороговые (сублиминальные) восприятия, которые недостаточно сильны для того, чтобы достичь сознания» при первоначальном восприятии и оттого попавшие в предсознание. Но если впоследствии их энергетический уровень превысит порог сознания (в том числе из-за понижения этого порога) — они вспоминаются. Короче говоря, хочешь вспомнить забытое — понижай порог сознания.

Что такое порог сознания? Сам этот термин был введен Гербартом и означает границу, которую всякое психическое состояние должно перейти, чтобы из бессознательного стать сознательным. Все ясно, но ничего не понятно. Это какой-то Ахерон (еще одна река в Аиде) — именно через него Харон перевозил в челноке прибывшие тени умерших. Получается, что понизить поток сознания — это как переплыть Ахерон, оставшись на берегу. В трансе, вызванном гипнотическим, химическим или еще каким-нибудь воздействием, нечто подобное сделать можно. Но вернуться на берег, в себя, прежним — далеко не всегда. Поэтому, наверное, расширять границы своего сознания путем перехода через Ахерон не так уж много желающих.

Во всех психических расстройствах жалких смертных виноваты реки Аида. И Коцит, и Ахерон, и река Стикс за ними. Поэт Джон Мильтон в поэме «Потерянный рай» назвал ее «рекой смертельной ненависти вечной», хотя древнегреческая мифология не очень-то на счет Стикса распространялась. Однако имя ей подарила Стикс, что значит «чудовище», олицетворение первобытного ужаса. Стикс пришло (пришла?) из мрака, из него же возникли первые живые существа, в том числе и персонификация реки Стикс. Аполлодор пишет: «Воды Стикс, текущие из скалы в Аиде, Зевс сделал залогом клятв». Боги, приносящие клятвы на берегу Стикса, помнят их вечно.

Но человеческая память, в отличие от памяти богов, коротка. Представляете себе, что будет, если человек внезапно осознает всю меру своих неисполненных обещаний, весь объем неуплаченных долгов? Получается, что в воде Стикса достаточно ноги замочить, чтобы в душе поселилось чувство, что ты клятвопреступник, а за ним пришло бы и чувство отвращения ко всему сущему — и чувство отвращения всего сущего к тебе. Каждый из нас однажды был неверен, каждому больно переходить Стикс вброд.

Что следует дальше, вниз по течению рек Аида? А дальше — Стигийские болота, Ахерусийское озеро. Своего рода коллективное бессознательное, куда впадают и питаемый людскими слезами Коцит, и последняя из рек Аида, Флегетон, или Пирифлегетон, «огнепламенный». Ужасная огненная река, где, согласно Платону, пребывают души отце— и матереубийц до тех пор, пока не искупят свой грех. У Данте Флегетон — кольцеобразная река из кипящей крови, в которую погружены насильники против ближнего. Флегетон пересекает лес самоубийц и пустыню с огненным дождем, откуда низвергается водопадом в глубь земли.

Если вспомнить доброго дедушку Фрейда, нет никого, кто бы не мечтал убить отца своего или мать. Там, в Стигийских болотах бессознательного. Где нет знания ни об убийстве, ни о преступлении, ни о месте человека в семье, мире и обществе. Где человек невинен от неведения и оттого жесток, будто животное. Так что вероятность пребывания в огне Флегетона не исключена даже для весьма почтительных и послушных детей своих родителей.

Кажется, у меня вышло так, что память наша и есть царство Аида. Со всеми его реками, болотами, озерами и лугами асфоделей. Последнее явно для тех, у кого случилась амнезия. Или парамнезия, то есть такое изменение памяти, от которого в голове остаются ложные или искаженные воспоминания, со смещением настоящего и прошлого, реального и воображаемого. Хоть какая-то радость в царстве вечной скорби. Кстати, во Франции из клубней асфодели добывают спирт. Асфодельный спирт чист, без примеси сивушных масел и пахнет забвением.

Свихнуться можно от толкований легенд, столь древних, что никакой фрейдизм не в силах повлиять на их идеи и символы.