Оскар Уайльд
Наткнулась (как всегда, не без добрых людей) на прелюбопытный диалог критиков, описывающих поведение Мейлахса-Мелихова, автора-графомана «Свидания Хорошей Девочки с Сетевым Ужосом» (разобранного мной ранее): «Мелихов так приторно вежлив, так долго, упорно и при каждом удобном случае хвалит всех нужных людей, оказывает им столько мелких услуг, что не печатать его просто невозможно. Это своего рода реципрокный альтруизм, который, конечно, никаким альтруизмом не является, а представляет собой обычный товарообмен». И задумалась о том, что раньше называлось лестью, подхалимажем, подобострастием, холопством, лакейством. Потом пошел «ребрендинг» менее понятными для широких масс словами — «сервилизм»; с научным оттенком — «реципрокный альтруизм»… Что это такое, знают и вовсе немногие.
Взаимный, он же реципрокный альтруизм — такой вид социального поведения, при котором люди демонстрируют самопожертвование, но только если ожидают ответного самопожертвования. Подобное поведение присуще как людям, так и некоторым видам животных: приматы могут создавать объединения, члены которых помогают друг другу, да и у крыс существуют отношения взаимного альтруизма. Реципрокный альтруизм особей, принадлежащих к разным видам, социобиологи называют симбиозом. Чем, спрашивается, человек (или хомо разных видов) хуже животных? Симбиоз — прекрасный, действенный инструмент выживания как в дикой природе, так и в цивилизованном обществе (или в обществе, считающемся таковым). А уж в нецивилизованном и подавно.
Так что о реципрокном альтруизме ничего плохого сказать нельзя. Он, в частности, помогает разрешить очень сложную дилемму, названную дилеммой заключенного. Дилемма заключенного, она же дилемма бандита — фундаментальная проблема в теории игр. Согласно ей игроки не всегда могут сотрудничать друг с другом, даже если это в их интересах. Предполагается, что игрок («заключенный») старается увеличить свой собственный выигрыш, не заботясь о выгоде других. В дилемме заключенного предательство доминирует над сотрудничеством, поэтому единственное возможное равновесие достигается одним путем — предательство обоих участников. То есть каким бы ни было поведение другого игрока, каждый выиграет больше, если предаст. Поскольку в любой ситуации предать выгоднее, чем сотрудничать, все рациональные игроки выберут предательство.
Но если в это предательское пространство проникает альтруизм в форме актов оказания помощи другому человеку (причем каждый такой акт имеет определенную цену), привычная стратегия может поменяться: для некоторых заключенных выгоднее оказывается сотрудничество в первый период и альтруистическое поведение в дальнейшем — по крайней мере до тех пор, пока так же поступает другой заключенный. Если игра повторяется в течение долгого времени, эта форма альтруизма может развиться внутри общества.
Может. Но, как правило, не развивается. Потому что как бы люди ни хотели быть хорошими в отношении других людей, рано или поздно их альтруизм иссякает, самопожертвование, накапливаясь, становится неподъемной ношей, моральные долги строят вокруг индивида долговую тюрьму — и тогда он предает: куда деваться-то? И конец всему вашему альтруизму, от рационального до утилитарного, направленного на некое «увеличение общего блага».
Впрочем, есть выход и для тех, кто постоянно предает, но при этом хочет казаться альтруистом. В одной кашмирской сказке рассказывается о двух женщинах-браминах, которые пытались выполнять свое обязательство давать милостыню, передавая подаяние друг другу — одно и то же, из раза в раз. После смерти обе они превратились в два отравленных колодца, из которых никто не мог пить. Абстрактное, равно как и формальное увеличение общего блага и есть такой колодец: обмен одним и тем же подаянием с гарантией скорейшего возврата услуги или ценности никак не может считаться самопожертвованием. Это просто обмен.
Нельзя не признать одну весьма неприятную истину: предательство доминирует везде и всегда. Рано или поздно оно одерживает победу даже там, где урожденный предателем желает перековаться в альтруиста и продемонстрировать аттракцион невиданной щедрости и объективности.
Возьмем для примера поведение реципрокного альтруиста и графомана Мелихова-Мейлахса в комментариях к его посту о Лихачеве. Академика, «оказавшегося пьющим человеком антисемитом» косноязычно «разоблачила» некая Ю.Беломлинская. Известная своими выходками самого безумного свойства.
Выходка Беломлинской на фейсбуке решительно ничем не отличалась от выходок на вечерах и прочих мероприятиях, дама, как всегда, устроила истерику: «Каквыможыти уважать Лихачева за его деятельность?! Он внучку обидел, когда та за еврея замуж собралась, отнял подаренную дубленку, сказал, пусть твои жиды тебе покупают!» Визга «вечно обиженной дамы с собачкой» оказалось достаточно, чтобы г-н Мейлахс-Мелихов мгновенно переобулся в лыжи: ах! ох! я ж не знал! а то бы еще пол-листа накатал, но уже не восхвалений, а сомнений в искренности академика! Как он мог, конечно же, сию минуту все исправим-с! Проверять сведения, выяснять, не перепутала ли, часом, чего любительница истерик, пейсатель, автор эпохальных книг «Провинциал», «Весы для добра», «Исповедь еврея», «Горбатые атланты, или Новый дон Кишот», «Роман с простатитом», «Нам целый мир чужбина», «Чума», «Красный Сион», «Любовь-убийца», «Мудрецы и поэты», «Интернационал дураков», «Биробиджан — земля обетованная», «Тень отца», «Республика Корея: в поисках сказки», лауреат премии фонда «Антифашист», конечно же, не стал. И на себя кума оборотиться тоже не пожелала.
Словом, пошла писать губерния, да вскоре дописалась до высказываний, что в комментариях к данному посту собрались «русские фашисты». Ну да, ватное быдло, которое постоянно и многократно осуждает та же Юзефович со товарищи (причем товарищи все как на подбор). И нет, не надо вопросов, не антисемит ли я. Я не антисемит хотя бы потому, что сама происхожу из среды, в которой детям, если те вздумают жениться на шиксах, обещают и делают такое… Отнявший дубленку академик нервно курит в коридоре. Мой собственный батюшка был выгнан из дома при одном только сообщении, что намерен жениться на моей матушке, хохлушке без единой капли годной крови. И всё, только мы тех дедушек-бабушек и видели. С тех прекрасных пор прошло пятьдесят пять лет. Родня моя по отцовской линии не была даже на похоронах отца, хотя о содержании завещании изгоя узнать пыталась.
Почему, спрашиваю я истовых (и неистовых) защитников избранного народа, русские обязаны быть добрее и справедливей нас? Не спорю, они могут быть не так жестоки, могут не считать себя рабами самого мстительного бога из всех существующих, его вечными данниками, но вот обязаны ли они?
Может, и обидел академик свою внучку. И оказался не ангелом. Давайте его за это возненавидим и плюнем ему на могилу, а, граждане мира? Какая разница, что он сделал для науки и для перенаправления общественного мнения с пути жестокого национализма на путь большой и чистой (от ксенофобии, во всяком случае, чистой) любви к Родине? Прибежало нечто с Брайтон-Бич, с неизлечимой, если судить по шизофазии, шизофренией и запущенной истерией, выплеснуло тонну дерьма на объект восхищения господина Мелихова-Мейлахса, казака, прости господи, еврейского разбора… И тот мгновенно расцвел махровым антигойским цветом — пытаясь, тем не менее, выглядеть толерантненько.
Знаете, это просто смешно, наблюдать за реципрокными альтруистами, извивающимися в попытках и на елку влезть, и фамильное достояние не ободрать.
Предательство, а не реципрокный альтуризм по-прежнему самая выгодная стратегия. Стратегии можно и совместить: предать того, кто давно уж за гранью добра и зла, поэтому от него ответных даров не дождешься, и замутить симбиоз хоть с психически больной, но своей, из той же песочницы, в которой копошится и пресловутый «стратег». Авось пригодится — их, психических, далеко слыхать, хорошо видать. Взаимный альтруизм, может, и решает дилемму бандита, но никогда не решит проблему интеллигента. Последнего всегда через протоку подхалимажа будет выносить в заболоченную заводь доброго, старого, традиционного предательства.
