Саб, с тобой разговаривает Доминатрикс!

Мы в ненависти все отрады больше видим,
Мы любим второпях, но долго ненавидим.
Джордж Гордон Байрон

Цитата из Байрона как раз обо мне. Любовью моей (причем практически вечной) можно считать литературу. Судите же сами, кого я ненавижу. А я тем временем напишу очередное злобное псто.

Примерно раз в неделю мне приносят забавные новости из жизни Доминатрикс. И я читаю их, как утреннюю газету, после чего, накопив несколько поступлений, превращаю оные в пост — так, словно я штатный обозреватель какого-нибудь таблоида. Ведь поведение Доминатрикс настолько смешно и показательно, что раскрывает целые схемы поведения дорогой нашей интеллигенции — той самой, от которой Гумилев открещивался: «Боже упаси, у меня профессия есть»… Заметьте, не я это предложил! мои «инсинуации и диффамации» на семьдесят, если не на девяносто процентов состоят из цитат.

Очередное интервью Галины Леонидовны, она же Доминатрикс (и это не я ее так назвала), опубликованное на каком-то мутном ресурсе, начинается с вступления, типичного для подобных мест и интенций — эдакое, я бы сказала, шаблонное лирическое вранье: «Литературный обозреватель, книжные обзоры которой публикуются на портале Meduza, внезапно (о да! ничаянна!) обнаруживает, что ее скромные мнения (простая, незамысловатая имха) чрезвычайно популярны, а аккаунт в FB осаждают толпы фанатов и хейтеров…».

Как неправильный представитель толп хейтеров, я не то что не осаждаю аккаунт, но и в процитированные друзьями посты захожу с брезгливостью и большим внутренним трудом. А куда деваться-то? Нужно же мне знать, что там у нас с критикой деется.

Здесь я вижу, как СМИ усердно раздувают тему одиночества Галины Леонидовны на литературном (даже не литературно-критическом) пространстве, каковую тему предмет обсуждения усердно (практически не затыкаясь) означенная Галина Леонидовна поддерживает: «Честное слово, у меня не было планов стать самым известным критиком, наоборот, мне из-за этого не очень комфортно. Знаете, почему я им стала? В сегодняшнем литературном пространстве я — единственный человек, который пишет обзор каждую неделю, а летом — каждые две недели. Никто, кроме меня, не делает этого регулярно и в таких количествах».

Признаюсь, почитала я те обзоры, пошла на Meduza и… не удивилась. Как было во время оно, на рубеже веков, так двадцать лет спустя и осталось.

Объем каждого отзыва катастрофически невелик — самое большее машинописная страница. Перед нами не рецензия, а отписка, состоящая из двух частей:
1) поверхностного анонса — ровно для того, чтобы обозначить жанр и место действия, а то как бы желающие почитать любовное чтиво с участием вампиров не «зачли» повесть натуралиста о его большой и чистой любви к крокодилам — хоть оно и похоже, а все-таки разница чувствуется;
2) трех-пяти строк комплиментарного безмыслия, из которого невозможно извлечь никакой конкретики, даже пресловутого humble opinion Галины Леонидовны: его там попросту нет. А что есть? Есть несколько общих мест, изложенных обтекаемыми фразами.

…на выходе получить текст, который хоть сейчас сдавай в музей образцовых пейдж-тернеров… — Да что это вообще значит?

На протяжении всех пятисот страниц автор будет вдохновенно водить вас за нос, раз за разом подсовывая ложные концовки, заманивая в хитрые ловушки и потешаясь над вашей доверчивостью. — Можно приставить к любому детективу/квесту, включая самые тупые изделия про Бешеных и Невменяемых.

Прекрасное, исключительно терапевтичное чтение. Спокойное, мудрое, неторопливое, связывающее все со всем и укрепляющее в читателе веру в человечество. — Какое-какое чтение? И не переводится ли эта характеристика как «очередная позитивненькая нудятина»?

Видеть окружающую жизнь стереоскопически, одновременно и прекрасной, и такой, как она есть — делает Имярека одним из самых приятных для чтения авторов, пишущих сегодня по-русски. — А что, есть нормальные (не приятные для чтения, а нор-маль-ны-е) писатели, лишенные навыка видеть в жизни и хорошее, и плохое?

Если вы чувствительны к магии и, в общем, не прочь прогуляться по волшебным топям вслед за болотным огоньком, берите этот роман, не раздумывая». — Поневоле вспомнится: «Если рассудок и жизнь дороги вам, держитесь подальше от торфяных болот».

Дорогие мои, я такие обзоры писала в свое время для нескольких журналов за малую денежку (по нынешним временам вполне неплохую), по пять штук в один присест. Не отрываясь от учебы на отделении истории искусства МГУ и работы в ВОХРе завода им. Туполева (жить-то на что-то надо было — на дворе стояли 90-е). Я не понаслышке знаю, как оно делается: просмотр романа по диагонали и несколько слов про стиль и сУжет дают тот же эффект, что и прочтение опуса от корки до корки с долгой медитацией на «глубинный смысл». Дабы эффект капитально отличался, чтобы отзывы стали более информативными, необходимо не книженции читать, а разрушать систему недообзоров, настроенную на птичье щебетание интеллигентов возле кормушки.

Да и хвалиться «пронзаниями» новинок литературы никому не след — здесь работает не ум, а навык. Набор рефлексов и шаблонов, ничего более. Со временем, набив руку, за день можно лепить «критические поделки» десятками. Особенно если имеется привычка к скорочтению (каковой мамзель Г. в своем интервью неосмотрительно хвастается). Впрочем, среди искусствоведов нет людей, читающих медленно. Они вылетают из вуза после первой сессии.

Кстати, среди откликов нашей акушерки русских писателей Медузы-Горгонер не было ни единого негативного. Вот просто не было и всё. И отчего-то не верится в россказни, как Доминатрикс где-то, в нетях пишет напрямую, бескомпромиссно: мне, мол, не нравится такой-то и сякой-то роман, невзирая на его популярность и высокопродажность! Если, конечно, не считать за негатив заявление, что над каким-то там опусом мамзель ну ни слезинки не уронила. Не всплакнулось Госпоже над предполагаемым шедевром.

В качестве оппонента сему щебету приходится читать какую-нибудь Беляцкую (вызывающую у мамзель Доминатрикс забытое девичье возмущение): «К сожалению, в данный момент институт этой самой критики в нашей стране разрушен почти до основания. Дела обстоят так: существует некоторое количество пишущих персонажей, периодически выкладывающих подборки книг по заданию редакции. Эти подборки составляются из того, что присылают составителям («критикам») дружественные издательства, дружественные авторы и прочие дружественные друзья. Поэтому мы не будем делать вид, что так и должна выглядеть настоящая критика».

Или ехидные комментарии на странице интервьюера: «Роман Шмараков Как графоман, который на Ридеро три книжки издал, свидетельствую, что нас там много». А коли боитесь правды, можно радостно прислушаться к угодливым соглашателям (там же): «Да, вот и еще один прибалт, Милослав Князев, писал еще пять лет назад, что напечатают всё!» (уж поверьте Милочке Красной Шапочке: чем дерьмовее написано, тем охотнее напечатают, Лжемилослав Лжекнязев человечек опытный, мытый-катаный!).

Затем Галина Леонидовна (которую масс-медиа усердно рекомендуют публике в качестве «делателя русских писателей») выдает еще несколько феерических по уму и правдивости утверждений в духе: «я сама по себе звезда, без папы» (верим-верим, насмешничает Юлия Старцева), «Москва и Питер — да, там магазины, богатство, но настоящая сказка — в Эстонии» (э-э-э… чемодан-вокзал-сказка — за чем же дело стало?). «Я могу вспомнить одного человека, который достоин известности — и которого не печатают из-за его дурного характера». «…прочерк вместо имени, авторы, подставляйте своё и улучшайте, улучшайте, улучшайте характер», — резюмирует Юлия.

Вишенка на торте: «В остальном — пустыня. Если вы предлагаете издателю дописанный роман, в котором есть хоть какие-то признаки романа, вероятность, что вас издадут, стремится к 100%. Издательский голод у нас — жуткий». Ну-ну. Издательский голод на романы, в которых есть признаки романа, отчего-то не распространяется на людей, не засветившихся в тусовке или хотя бы в Сети. Как высказали мне требование в том же «Эксмо» (это было еще в начале 2000-х): «Если вы станете тысячником в соцсетях, мы вас напечатаем».

Я стала тысячником и даже пришла в «Эксмо» работать. Пару раз пообщалась с тамошними мракетологами, вплоть до Шкуровича, узнала от него, что «народу не нужна хорошая фантастика, народу нужна плохая фантастика». Следующим шагом стало бы унижение, ломка себя под издательский проект, написание плохой фантастики — иначе как удовлетворять «жуткий издательский голод»? Голод в отношении незатейливого массового чтива.

Даже музыкального критика А.Рондарева проняло вранье и тщеславие Юзефович-филь: «Отчего я и доминирую, прости господи, в этом пространстве». «Это, конечно, прекрасно. «Царь, просто царь», — пишет он, а его френды насмешничают в комментах: «Yakov Okhonko Про бизнес-модель хотелось бы подробнее.
Artem Rondarev Не, ну так нельзя. Вот расскажет она тебе свою бизнес-модель, и ты завтра станешь доминировать в пространстве, куда это годится, а?
Yakov Okhonko Да нормально подоминируем тащемта.
Artem Rondarev Дак если она во всеуслышание всем расскажет, все станут доминировать, это ж чо будет, сплошные доминаторы, заводы встанут.
Роман Алферьев Бизнес-модель там простая. Она дочка своего папы.
Михаил Шнейдер Ну вот ЭКСМО хочет продать новый роман Прилепина, и тут начинается бизнес модель…
Анастасия Сторожева Доминируй, властвуй, создавай патологичные ситуации, грабь корованы, ой простите, поддерживай сложные бизнес-модели.
Olga Korchneva Моя любимка. Влажные, пишет она, тексты у Пелевина.
Аглая Топорова «Я умею читать на разную глубину» — это шикарно, я считаю.
Сергей Нестерович Вспоминаю 25+ летней давности интервью Елены Кондулайнен в МК. Вот эти пронзительные слова «…с тех пор, как я стала секс-символом России…»
Годы идут, а дискурс, прости Господи, не меняется…»

А между тем сколько хорошего делает своим, гм, подопечным критикесса Доминатрикс! «Мадам добра! Мадам прекрасна!»

Нет, про добро уж в следующий раз. Продолжение следует.

поделиться:
  • Добавить ВКонтакте заметку об этой странице
  • Мой Мир
  • Facebook
  • Twitter
  • LiveJournal
  • Одноклассники
  • Blogger
  • RSS
  • Блог Li.ру