Читая младоаффтаров, поневоле привыкаешь, что большинство этих, с позволения сказать, литературных кадров называет привидение приведением, неприкосновенное — неприкасаемым, наследного принца — его величеством. Толпа, вообразившая себя «не как все, потому что мы писатели», массово путает глаголы «развиваться» и «развеваться», «придать» и «предать», «приставить» и «преставиться». В результате что мы имеем? Мы имеем «приставившегося Лазаря».
Майор ненавидел эти нервнопаралеллетические звуки и старался всегда как можно быстрее оказаться подальше от рыдающих сопливых слезливых красноносых пронзительно всхлипывающих существ. Но в проеме туалета кажется виднелась нога лежащего человека и майор притормозил. Тихо вынув тесак, он на цыпочках подошел ближе и выглянул из-за угла, чтобы увидеть, чтой-то делает в девчачьем туалете этот извращенец. На полу, в позе приставившегося Лазаря, лежал Рон. Над ним, размазывая слезы, рыдала Гермиона. А над ней, сочувственно всхлипывала, парящая в воздухе, плакса Миртл. — Не уверена, что «нервнопаралеллетические звуки» — всего лишь неудачная шутка. Особенно после характеристики Лазаря.
Возможно, аффтар действительно не знает слова «нервно-паралитические», а не пытается сделать вид, что этого слова не знает майор. Хотя майоры (настоящие, из плоти и крови, а не придуманные представителями ущербного племени юморящих) названия оружия произносят без запинки. Оно им родней любого Лазаря. Но зачем аффтару живой персонаж, со своими человеческими достоинствами и профессиональными деформациями — среди картона-то? К тому же из тихих майорских подходов к женскому туалету на цыпочках с тесаком наперевес видно, как литературный кадр старается сделать публике смищно. Ха-ха.
Ну и, само собой, мало кто различает «ищите» и «ищете», «пишите» и «пишете». С глагольными окончаниями вообще беда. Некоторые твАрцы, не зная, как описать действия своих многострадальных персонажей, придумывают новые слова.
— Извини… Я не всегда могу удерживать контроль… — пробубнел парень. — Если не я, то кто еще объяснит вам, недотыкомки, элементарные правила строения и изменения глаголов, которые находятся в Сети двумя кликами?
Итак, окончание «-ить» («оледенить», «окаменить», «обессилить») указывает на активное действие, к таким глаголам ставится вопрос «кого?». Зато окончание «-еть» указывает на пассивное участие («оледенеть», «окаменеть», «обессилеть»), вопрос к нему — «кто?». Паронимы «окаменеть» и устаревшее «окаменить» очень хорошо показывают активность и пассивность применительно к объекту. «Окаменеть» — стать твердым, как камень, принять вид и свойства камня, в переносном смысле — потерять способность чувствовать, замереть, оцепенеть, ожесточиться. «Окаменить» — лишить способности чувствовать, поддаваться каким-либо чувствам, ожесточить; заставить замереть, застыть, оцепенеть. «О господи, дай силы! Дай твердости! Окамени мне сердце!» А. Островский. И я вместе с Островским — чтобы читать современных пейсателей, нужно поистине каменное сердце.
Да кто ж нынче Островского-то читает, особенно перед тем, как засесть за фик по «Гарепотыру»?.. Вот и получается в МТАшной писанине, что «бубнить-пробубнить» — действие персонажа, а выдуманное аффтарами «пробубнеть» есть состояние обубнения, в которое этот несчастный впадает по милости своего создателя.
Нет у меня уверенности и в том, что начписы понимают разницу между активным и пассивным действием. Глаголы они, во всяком случае, применяют наобум.
Блейз сидел на диване и сжимал кружку с чаем, грозясь лопнуть её. Панси сидела неестественно прямо и пустыми глазами смотрела на огонь в камине. Гермиона обложилась с ног до головы книгами и постоянно что-то шептала себе под нос, изредка дёргая прядки волос в нервах. — Аффтарам что раздавить, что лопнуть — один геморрой. С волосатыми нервами, из которых можно надергать волос на целый парик, их персонажи рискуют лопнуть каждую минуту.
Не менее прекрасно, нежели внезапное обубнение героя и волосатые нервы Гермионы, выглядит использование уже существующих слов в неожиданном контексте.
— Северус Тобиас Снейп, добровольно ли ты приносишь клятвы вассалитета лордам Тартара?
— Да.
— Осознаешь ли ты возлагаемую на тебя ответственность, принимаешь ли ты свои права и обязанности перед лицом Магии?
— Да.
— Желаешь ли ты основать свой род?
— Да.
— Как будет называться твой род?
— Вермут. — А почему не Агдам? Не Портвейн? Был бы Северус-Три-Топора. Зачетное погоняло, с таким именем хоть в пир, хоть в мир, хоть в Тартар.
Тыкать начписов их далеко уже не сопливыми носами в наделанные… тексты бесполезно. Они сразу начинают пищать: «Вас никто не заставляет читать, здесь мир моих фантазий, я здесь отдыхаю-расслабляюсь и предпочитаю мягкую критику». Мало того, что расплодившийся, словно популяция тараканов, стотысячный графоман искренне верит, будто его опус можно читать, а не пролистнуть с брезгливостью — он еще и критики ожидает, причем исключительно мягкой. А если не быть мягким, тебя обвинят в зависти к неизвестному со ста единицами фикопорева в анамнезе.
Помните, я ругалась на метафоры пишущей публики, на «нетипичных верблюдов в Сибири»? Однако механическое, какое-то попугайское использование штампов выглядит намного пикантнее.
Уже под утро, усталые, но довольные первой брачной ночью молодожены, забылись спокойным сном. — Как я люблю этот штамп — «усталые, но довольные», особенно когда его применяют почем зря ко всему подряд. Усталые, но довольные грибники, обобравшие соседний лесок — тривиально, но понятно; усталые, но довольные домохозяйки после генеральной уборки — тоже. Но применительно к натрахавшимся молодоженам характеристика «усталые, но довольные» выглядит дико — они что, всю ночь грибы сортировали или полы пидора… драили?
А как прекрасны представления начписов о том, что надо делать со старинными дворцами и особняками, доставшимся «гарепотырам» в наследство!
— Меняем всё: обои, пол, лестницы, всё остальное — на помойку. И я вас прошу, не забудьте поменять все двери. Особенно входную. Люстры и светильники — на помойку. Все безделушки эльфы уже убрали, пока мы вас ждали, потому всё, что не вписывается в картину — на помойку. Начните с коридора.
Полотна были потемневшими от времени, краска в некоторых местах потрескалась. Возраст полотен соответствовал возрасту дома, а потому многие изображения не двигались.
— Люциус, а можно ли найти хорошего художника в Косом переулке? Эти портреты давно изжили себя. Я не хочу выбрасывать их, но вид они потеряли. Есть ли возможность их переписать или восстановить? — посмотрел на замершего рядом блондина.
— Их можно восстановить, есть мастера. Но это не быстро. Может лучше выкинуть их? — Давай, милай! Выноси на помойку двери, люстры, светильники, живопи́сь. И адресок той помойки мне, совой али патронусом. Мы волшебными «репарами» не владеем, но ничего, руками антикварное стекло, бронзу, холсты и дерево восстановим. На аукционах оно больших тыщ стоит.
Только откуда же фикописицам знать разницу между антиквариатом и ширпотребом? Сами-то они, чай, не из простых, а из очень простых. Поэтому сцены из жизни богатых людей или, нидайбох, аристократов в исполнении пишущей плесени молодежи полны какой-то утробной, первобытной глупости.
Высокий мужчина, одетый в халат поверх классического костюма, ходил кругами по гостиной, глядя в дисплей смартфона и что-то печатая длинными изящными пальцами. — Скажите вы мне, зачем надевать халат поверх костюма? Из каких таинственных соображений стиля и изячества? Халат, собственно, и изобретен, чтобы не надевать костюм, и в европейскую моду внедрялся с теми же целями — ради удобного неглиже. А если ты уже в костюме, напяливать на себя халат можно только из церемониальных (дипломатических) соображений.
Поневоле вспоминается пейсатель, у которого барин сидели, кофий кушали и горничную охаживали не в чем-либо-нибудь, а в распахнутом аргмаке — не всплыло в пейсательской памяти слово «архалук», не всплыло. Или лауреат «Русского Букера», у которого персонаж плясал с бекешей на голове; еще какая-то мастерица пера, чей герой гулял в шапке с красным околотком… При всем своем презрении что к авторам этим, что к их редакторам, признаю: нечаянно перепутать слово — дело нехитрое. Но халат на костюм надевать можно только с некой целью. Мне, сознаюсь, непонятной.
Иной раз попытка найти синоним по принципу «лень гугл открывать» порождает чудовищ, как всякий сон разума.
— Помогите! На помощь! — еле слышно кричал юноша из покоев своей матери, потеснив ее кости и раздавив своим весом ей пару ребер.
— Рон! Он здесь! — запищала девушка, принявшись руками буквально вгрызаться в каменный грунт. — В данном случае «покои» — это могила, в которую герой свалился. Аффтар, безграмотный, как и они все, не подозревает о большой разнице между покоем и упокоением. А вот история о том, как героиня вгрызалась руками в грунт… Гермиона-руки-экскаватор?
А какой красотой отличаются нарочито романтичные словесные конструкты, которые и фразами-то назвать страшно. И разбор, кто в них на ком стоял, похоже на снятие ну очень страшных проклятий. Проклятий дислексии.
Его движения, его голос и вид дикого зверя, мечущегося по клетке, не могли не завораживать и приковывать к себе взгляд топазовых глаз, которые внимательно смотрели на брюнета. В нем чувствовалась бесконечная энергия, и было очевидно, что он ярый энтузиаст своего дела, с острым и решительным взглядом, а также с резкими и энергичными движениями. — Не могли не завораживать и приковывать тоже не могли.
Ну ладно, будем считать, что это описка-опечатка. Но очевидность энтузиазма, равно как и остроты взгляда — совсем не то же самое, что зрелище резких и энергичных движений. Ставить их в одну строку значит не иметь представления, что такое явления одного и разного порядка. Видимое и очевидное — явления разного порядка. Вот только как это начписам объяснить?
Вся мускулистая грудь незнакомца была покрыта сыпью рун на древнем языке и странными шрамами. — Если поставить шрамы и руны в одну строку, обозвав ритуальные татуировки сыпью, какое впечатление создается? Именно. Впечатление, что у товарища застарелый французский насморк — от него и шрамы, и сыпь. Лечиться надо вовремя, батенька! «И с девушками поосторожнее, каменные они, не каменные…»
Но прекраснее всего у МТА знаете что? Стихи! Их не в силах прочесть даже я. У меня кровотечение из глаз начинается, когда я натыкаюсь на нечто подобное:
Итог закономерен. Я здесь,
Гнию во тьме. И мной смакуют
Те шавки, что Род мой изгонял и жёг нещадно в прошлом.
Дементоры. Последний довод тех, что сгинули в Песках Времён.
Судьба, ты, как всегда, смешлива и верна
Сама себе, нам отмеряя полной мерой того,
Чего достойны мы. И я. Но не дождётесь! — Шавки им смакуют. Скажите, пожалуйста!
Только и остается беспомощно взвыть: «Рабинович, сука! Заткнись!»
