Были и науки, которые следовало как можно скорее забыть, если хочешь что-то понимать в этой жизни, — это все про нервную систему, про синапсы и дендриты, про всякие условные рефлексы — ну, в общем, про все, что роднит человека с животным, а психология начинается там, где кончается животное. — О, из автора полез технарь-мехматовец. Со свойственной всему их племени незамутненностью в плане того, что представляют собой все эти ваши неточные науки.
И психология-то у писателя начинается там, где кончается органика мозга, ЦНС и эндокринная система, и забыть-де естественные науки надо, «чтобы что-то понимать в этой жизни». Вся из себя такая-раэтакая, практически с клеймом профнепригодности, героиня идет в эксперты, выносящие вердикт о вменяемости преступника (еще один прекрасный повод порассуждать о знании автором матчасти).
Ну хорошо, предположим. Предположим, это зачем-то нужно — расщепленная на небрезгливого деревенского пацана и нервную чистоплюйку героиня, работающая именно там, где душевнобольным или хотя бы неустойчивым работать противопоказано. Нас же предупреждали, что автор любит психически деформированных персонажей. Вот и делает заявку на приключения больного человека в советском обществе, переходящем в перестроечное.
Вторую часть разбора «Свидания с Квазимодо» выложу через некоторое время, а то, как я не раз замечала, статьи длиной в половину авторского листа в соцсетях читаются с трудом.
