Чего я никогда не понимала, так это занесения писательского дела в список современных способов развеяться. Почему-то одна из самых нелегких (по крайней мере в психологическом плане) профессий, ненормированных по времени, нестабильных по оплате, зависящих от такой непредсказуемой вещи, как вдохновение — объявлена развлечением. Да где здесь развлекуха-то? Лайки-чмафки? Но чем шире аудитория, тем она неблагодарней. Даже если вы, неустанно тусуясь, примкнули к сильной группе какой-нибудь очередной доминатрисы — не факт, что вами не расплатятся в ходе срача, словно мелкой монетой. И таких подводных камней в писательской профессии не счесть, ни наличие таланта, ни отсутствие совести от них не спасет.
Разумеется, не только наши современники, но и люди во все времена страсть как любили развлечься, однако им почти всегда не хватало средств — и не только материальных. Поэтому некоторые ищущие развлечений записывали в средства развеяться средства развиться. Видите разницу? Вот и я вижу. А графоман — нет. Он и разницы между «развеваться» и «развиваться» не видит, вот почему волосы героя частенько развиваются интенсивнее самого героя.
Может, хотя бы волосы персонажа и его создателя понимают: развитие требует усилий, а значит, не годится использовать его как развлечение? А то все эти «играем, обучаясь» (или «обучаясь, играем»?) засорили мозги даже заслуженным учителям, прекрасно представляющим всю меру идиотизма подобных воззваний. Обучающие игры истощают свой ресурс еще в дошкольные годы чудесные, школа призвана научить ребенка учиться, то бишь прилагать усилия для собственного развития — а любителей играться во все подряд у нас на столетия вперед наготовлено, спасибочки. Вот и играются до седых волос, причем не только на голове. А потом пишут книжки, которые не отличаются ничем оригинальным, выходящим за рамки шаблона — даже ошибки в них одни и те же, шаблонные, о чем я не раз уже говорила.
Признаюсь, я пишу о грамматических ошибках в писанине масслитовцев и мейнстрима, потому что ошибки более высокого порядка — смысловые, стилистические — у них в каждом абзаце, на каждой странице. Объяснять, какую пургу они несут, замаешься.
Как, например, легко и внятно объяснить, что пошлость — отнюдь не то же самое, что перловка? Пошлость имеет больше разновидностей, она сложнее, оттого и не вызывает мгновенного осознания и иронической реакции у простого читателя, то есть у дилетанта в плане вопросов литературоведения. Поэтому человек может долго читать какое-нибудь гладкописево, не понимая, что перед ним очередная пошлятина — ведь ни эротики, ни уморительных ляпов в тексте нет.
Для остальных вход сюда был заблокирован. Взволнованная челядь толпилась за дверьми и на дворцовой лужайке под окнами покоев молодого принца, переживая. В помещение доносился слабый гул взволнованной толпы. Демон скосил туда залитый тьмой глаз. — На первый взгляд нормально. Банально, но нормально. А вчитаешься… Куда «туда»? За двери? Как можно скосить глаз за двери? Выдвинуть из головы тентакль с глазным яблоком на конце?
Однако есть фразы и гладко написанные, практически без грамматических и речевых ошибок. Но стоит приглядеться к психологической подоплеке — и сразу становится кисло.
— Их следовало убрать, мешают.
— Они переживают за своего любимца. Принц всегда был с ними слишком добр, — отмахнулся второй.
— И к чему его это привело? Не дело, что демон из правящей семьи так близок с обычными людьми, рабами.
— В нем была и человеческая кровь, отец.
— Знаю. Я даже не ожидал, что эта твоя пленница выживет после нашего с ней общения. Но не жалею об этом. Страстная штучка! Все же добавка из крови серафимов придает пикантность потомкам. Хотя тебе следовало лучше следить за братом. Это было ее желание, чтобы он воспитывался у тебя. Я был против подобного. И не зря. Ты воспитывал его в тепличных условиях. Так не подобает. — Ох уж эта мне любовь к демонической, серафической, эльфийской крови и генетическому материалу всяких рептилоидов. Ох уж это мне представление об аристократии (любой расы) как о высокомерных сукиных детях, непрерывно порицающих жалких смертных, земляных червяков.
Признайтесь, друзья мои, вы часто говорите о земляных червяках, да еще с презрением? Разумеется, можно непрерывно трепаться на темы биологического неравенства, порицая, высмеивая и оскорбляя тех, кто ниже или выше тебя, пусть и на обозримое расстояние — то есть принадлежит к тому же биологическому виду. Оскорблять обезьянок или ужиков по меньшей мере странно. Это уже извращение какое-то. А ведь любители ельфов-разэльфов пытаются описать представителей разумных (порою относительно разумных) рас как неизмеримо более высоких по уровню, отстоящих от убогого хомо сапиенс на несколько ступеней эволюции. Примерно как сами гоминиды с человеком разумным во главе отстоят от каких-нибудь мокроносых приматов. Да уж, представляю себе гиббонов, гневно обсуждающих идиотизм и уродство лемуров вообще и карликовых лемуров в частности.
Подбор аффтарами слов для выражения аффтарских же идей (а вернее, для стопицотого пересказа своими словами осточертевших штампов), как вы знаете, одна из моих любимых тем. Мне кажется, весь кластер вопросов насчет языка и стиля художественных произведений усердно сливается в… ну, скажем так, в область придирок Марьиванны к непризнанному несовершеннолетнему гению. А между тем гений так оригинален в плане мироощущения и интретрепа… интерпретации, что можно бы ему и простить отсутствие не токмо стиля, но и знания грамоты, ясен хрен!
Одеждой воину служили красная туника и синие штаны, а голову венчала копна волнистых гладких каштановых волос. — Так гладкие или волнистые? Гладкая прическа (волосы обычно называют прямыми) предполагает отсутствие кудрей и волн. Волнистые волосы только после выпрямления специальными методами становятся гладками.
А вообще вспоминается фильм «Ширли-мырли»: «Глаза карие, волосы черные, прямые… Прямые, мытые такие, красивые черные волосы».
Грейнджер же стала ещё активнее муштровать книги и всё повторять. К этому делу она приобщила и Рональда Уизли с Невиллом Долгопупсом. Те сопротивлялись, но все их ужимки пресекались властной кудрявой гриффиндоркой. — Муштровать или штудировать, ужимки или уловки… Какая, к фанону, разница?
Незнание и языка, и матчасти не спишешь на нечаянную ошибку, опечатку-оговорку по Фрейду или на другую оказию, оно вылезает то там, то сям, то в форме штампа, то в форме нелепого «авторского ви́дения».
Но каково оказывается моё удивление, когда в середине уже вполне видимой сети я вижу извивающуюся слепозмейку. Погружённый в глубокие раздумья, я извлекаю ядовитую тварь из сети и сажаю в неразбиваемую колбу. Пригодится, так как ее яд — ценнейший материал для экспериментов. — Яд слепозмейки? Слепозмейка — ядовитая тварь?
Ребятушки-фикерятушки, я понимаю: когда вы пишете про тонны крыльев златоглазок, расходуемых в ходе варки декоктов в том же Хогвартсе, вы понятия не имеете, что насекомое с такими красивым названием — козявка сантиметровой длины и для до́бычи фунта ее крылышек пришлось бы извести всю популяцию на местности. Но червеобразная слепозмейка не просто неядовита и безвредна — она беззуба. Каким местом она должна впрыскивать яд?
И нет, не надо рассказывать про ядовитую слизь лягушек и жаб. Способ перемещения змей — скольжение брюхом по поверхности земли (а для слепозмейки — скольжение всем телом, поскольку перемещается она под землей, вернее, в толще песка) неизбежно связано с втиранием всего, что на поверхности тела находится, в зазоры чешуи. У слепозмейки панцирная чешуя, но попадание собственного яда в любые поврежденные участки вызвало бы смерть животного. Это всё не Тайное Великое Знание, а научпоп для школяров из серии «Почему змея не травится собственным ядом?» — да потому что она от него изолирована своей анатомией. Иначе отравилась бы запросто.
Вас бы, писателей, пороть по субботам и приговаривать, по совету Чехова: «Не пиши! Не пиши! Не будь писателем!» Да от себя добавить: «За парту, недоросль! Обратно в среднюю школу, двоечник!»
Собственно он не так уж и удивился, когда дверь отварилась, являя взору Драко Малфоя. — Не устаю восхищаться этими вареными дверьми. Я бы даже сказала, самоотваривающимися, словно доширак.
Пока я находился в своих раздумьях дверь неслышно отварилась. — У этого аффтара три (!) беты. И все равно двери в его раздумьях варятся, как лапша, а запятые тишком сбегают с положенных им мест.
Согласно подписанного еще в семнадцатом веке указа, сейф исчезнувшего рода мог быть отписан в пользу Министерства, если в течение ста лет не объявится представитель этой фамилии, подтвердивший свое право на наследование с помощью ритуала у гоблинов. — «Мне совестно, как честный офицер». Согласно чему? Подписанному указу, а не подписанного указа, тавтология «подписан-отписан», лишняя запятая. Три ошибки на предложение в три строки. Вот вам уровень фикерской грамотности, просочившийся в «издатую» литературу.
Младшая сестра разилась от нее, как небо от земли. — Даже будь в слове «разнилась» недостающая «н», фраза бы выглядела коряво. Потому что если есть предлог «от», следует ставить глагол «отличаться», а если стоит глагол «разниться», то нужно употреблять местоимение «и» — «как небо и земля».
Газеты просто пестрили о нападениях Пожирателях Смерти, погибших мракоборцах. — Пестрили чем? Здесь должен стоять ответ на вопрос, чем пестрили, то есть делали пестрым. Видимо, заметками. Неряшливость — вторая натура современного литератора, не говоря уж о сетераторах. Ему в лом перечитать, что он ваяет, зато он к каждому фрагменту пишет примечания, униженно извиняясь за то, что долго не ставил проду. Ему важней вовремя удовлетворить своих ПЧ, нежели хоть сколько-нибудь вырасти как писателю.
Кстати, одна графоманка с Самиздата страшно обиделась за свою подруженьку-соавтора (еще большую графоманку), которой я предложила расти как писателю, а не доставать меня своим писевом. «Она уже выросла как писатель!» Другая графоманка обиделась на мою подругу, профессионального (и талантливого) писателя за аналогичное замечание. «Я уже состоялась на дайри как писатель! У меня сколько-то там ПЧ и сколько-то там фанфиков про Александра Македонского и Ивана Грозного!» Да-а-а… Ну что тут скажешь этим состоявшимся на диареях-самиздатиках? А закроют вашу шарашкину контору (и это всего лишь вопрос времени) — кем вы тогда станете, милые, без накопленных ПЧ?
Вот и получается, что вы писатели только пока вас «лайкают и фидбэтят». Без аудитории вы писателями не считаетесь. Навыка и/или таланта, которые оставались бы при вас и после потери публики, равно как и желания чему-либо учиться, как-то совершенствоваться, развиваться, пусть ни шатко ни валко — ничего этого у большинства ныне пишущих нет и никогда не было. А без всего вышеперечисленного какие они — вы — писатели?
