Фриттата — один из моих любимых завтраков. Единственный ее недостаток — на одного себя ее не приготовишь. Пару яиц нельзя поднять в высокий омлет с обильной начинкой, нужно минимум четыре, а лучше полдюжины. Фриттата — завтрак на двоих, причем аппетит у обоих должен быть отменный.
За завтраком на пару или на семью всегда видно, как люди ладят. Завтрак — время, когда от человека исходит все раздражение и вся ненависть к окружающему миру. В эти моменты люди задают себе вопрос: «И что я здесь делаю?» даже чаще, чем в любых стрессогенных ситуациях. Завтрак есть время капризов: капризничают дети и взрослые, собаки и коты, если в доме есть аквариумные рыбки, те тоже капризничают.
Вот почему за завтраком я предпочитаю не общаться ни с кем. До самого обеда я вижу окружающих насквозь, и то, что я вижу, меня адски раздражает, адски.
Особенно раздражает, что люди не говорят правды осознанно (в этом случае они бы могли ее дозировать и контролировать ее последствия), а как-то глупо проговариваются. Причем проговориться они могут о чем угодно: о том, что считают всех баб идиотками и меня в том числе; что приятельствуют, а то и дружат со всякой швалью; что делают деньги на больных людях, не желая им выздоровления; что торгуют наркотой или живым товаром… И все на голубом глазу, с верой, что им, проговорившимся, ничего не будет, они же нечаянно! Им даже не скажут пару неприятных слов, поскольку суровая отповедь их, бедняжечек, расстроит.
Даблядь, думаешь, ты идиот, дядя? Или тетя-идиотка. Какого лешего из твоего рта вылетает признание в собственной неразборчивости и непорядочности, приправленное ожиданием моего всепрощения? Откуда у тебя эта самоуверенность, полудурок? Если учесть, что пиздюлей ты от меня огребаешь регулярно. И не только с утра.
Мой добрый совет всем, кто не перечитывает собственных комментов и не думает, что говорит: не пытайтесь вести светские беседы с параноидами. Как пишет Нэнси Мак-Вильямс в своей книге «Психоаналитическая диагностика: Понимание структуры личности в клиническом процессе» о «фоне угрюмого покрова грозовых туч, окутывающих параноидную личность» и о сверхъестественной внимательности параноидов: «Параноидные люди ничего не пропускают. Ни один изъян терапевта не защищен от их испытующего взгляда. Мой друг утверждает, что обладает бесценным качеством для проведения психотерапии: умеет непревзойденно “зевать в нос”. Но (спорю на мою кушетку!): даже он не сможет провести хорошего параноида». Так что готовьтесь, ваши оговорки параноид считает, как газетную передовицу.
Но самые отвратительные партнеры по завтраку — жаворонки. Они вызывают дьявола в душах сов и голубей, предпочитающих спать если не до полудня, то хотя бы до позднего утра. Притом, что жаворонок начинает свистеть и заливаться задолго до того, как его песенка станет хоть кому-то мила. Сам жаворонок свое пение воспринимает как чудо природы. Или как произведение Чайковского. За что и получает в глаз через раз, экзорсист предрассветный.
Но если жаворонок за завтраком приветствует новый день, то голуби — те, кто и встает не очень поздно, и ложится ближе к закату, а не к рассвету — за завтраком предпочитают принять дозу утренней чуши в виде новостей или передач в духе «Как приготовить на завтрак максимально трудоемкую бурду и прихватить ее с собой на работу, чтобы сослуживцам тоже досталось». Представляете, какое удовольствие вызывает несущий пургу телек у сов?
Тем паче, что в утреннее время совы либо ложатся спать, либо, невыспавшиеся, досматривают свои ночные видения. Совы разные бывают: некоторые боятся предрассветного часа ведьм и стараются к нему заснуть, хоть бы и не без помощи снотворного. Есть те, кому снотворное изрядно вредит, их бессонница разжимает хватку и отпускает своих совушек с рассветом. И засыпают они под встающее солнышко так сладко и безмятежно — совершенно как жаворонки после заката. А есть и вовсе странные существа, не иначе как подгорные: эти по двое суток не спят, после чего падают в кровать часов на пятнадцать-шестнадцать. Так на двухсуточный цикл переходят спелеонавты, исследователи биологических циклов человека.
Одно время проводились даже исследования на живых людях: добровольцев сажали в глубокие пещеры (с обогревателями, спальниками, припасами и прочим) и… оставляли в покое на несколько месяцев. Пока не позовут и не попросят их из этой дыры вытащить. Некоторые жили в подземных чертогах по полгода. Так вот, организм безумных энтузиастов переходил на двухсуточный цикл: тридцать два-тридцать пять часов бодрствования, тринадцать-шестнадцать часов сна. Мне всегда казалось, что это отличный цикл, просто идеальный. Спелеологическое прошлое сказывалось, что ли?
Правда, после возвращения подгорных экспериментаторов туда, где светит солнце, тех неизменно охватывала долгая депрессия и всякие психические деформации. Подозреваю, что спелеонавты просто-напросто скучали по своим пещерам, где никто с утра пораньше не заливался: «Не спи, вставай, кудрявая, в цехах звеня-а-а!»
Если бы я писала фэнтези в духе Толкина с четырьмя титульными расами, я бы описала гномов с агорафобией, с двухсуточным временны́м циклом и кучей привычек, свойственных именно спелеологам.
Это и умение видеть жизнь там, где ее на первый взгляд нет и быть не может, лишь километры лавовых труб с пузырями пещер и изгибами шкуродеров. Это зоркость, какой не приходится ждать от наземных существ — такой темноты и тишины, как в подгорном пространстве (я бы даже сказала, в подгорной реальности), наверху не бывает. Это умение лазать, плавать и выскальзывать из каменной хватки, как намыленный. Это толстая кожа, привычная к подземному холоду, где водицы теплей четырех градусов не бывает. Притом, что фанаты толкиеновского четырехрасья вослед за своим кумиром талдычат про подземный огонь. До огня еще добраться надо, ребятушки. Первый уровень — холод, всемогущий и всепроникающий. Правда, такие гномы будут больше похожи на инопланетян, живущих в толще гор, потому что условия на поверхности несовместимы с жизнью.
Словом, завтрак — время эмпатии и проницательности. Порой совершенно ненужных, открывающих в ближнем и дальнем нежелательные подробности, заставляющие знать об окружающих больше, чем вы хотите о них знать. Но в то же время утро — прекрасное время для размышлений. Творческих и одиноких. Зачастую мрачных. А отсюда мораль: определенное время дня и ночи кажется нам плохим, потому что мы не умеем использовать его по назначению.
