Дивный народ у френдов в блогах водится. Только заикнешься, что не веришь в убойную силу красаты, как тебе эту красату немедля покажут: сдохни, сука! Вот и картинку к посту принесли, показали. Я отчего-то не только не померла (даже от смеха), но и подумала, что пора бы написать очередную сказку о Трехголовом. Гарем у него уже побывал, кентавр побывал, дочь компрадора Парадора побывала, воительница Церетелия побывала, герой побывал, проповедники побывали, царевичи побывали, даже феи — и те побывали, причем с концами, в смысле безвозвратно. Кого у него еще не было? Попаданок!
Итак, история о том, как Трехголовый попал. Вернее, это к нему попали, но драконы всегда зрят в суть. А на сути только что неоновыми буквами не было написано: ну ты попа-а-ал…
На сей раз, разнообразия ради, Трехголовый не спал. Он ел. Второе любимое бездуховное занятие дракона. Еда от скуки — то, чему дракона научили люди. На свою голову. Теперь он развлекался тем, что подбрасывал под потолок печеньки, принесенные поселянами в жертву чешуйчатому гаду, и ловил той пастью, которая шустрее. Выигрывала, разумеется, младшая голова. Кто бы сомневался, вообще.
Движение у входа в пещеру Трехголовый пропустил. Он всегда был равнодушен к движению, воззваниям, смертельному танцу поющих клинков и прочим попыткам привлечь его драконье внимание. Попыток было много, а внимания мало. Так что следовало отдавать его действительно важным вещам — например, печенью, а не мокрой людской мечте, принимавшей агрессивно-сексуальные позы у границ личного пространства Трехголового.
Судя по сверканию вычурного меча и по выражению «Голубая сталь» на глупом личике, мечта полагала себя убойной и неотразимой. И на данный момент выбирала, явилась ли она сюда на подвиг или на фотосессию. После принятия очередной, не то седьмой, не то тринадцатой выгодной позы дракон смилостивился и спросил устами Старшего, промахнувшимися мимо печеньки:
— Девочка, тебе кого?
— Девочка? — изумилась мокрая мечта. Была она действительно мокрой — на дворе зарядили дожди и с визитерши текло, как с дохлой утки. — Я не девочка!
— Твои проблемы, — отмахнулся дракон.
— Я дева по имени Убибиэль! — раскорячилась в новой позе посетительница. Встала боком, повела плечиком и встопорщила грудь.
— Уебу… Бля, что? — шепотом поинтересовался Младший.
— Уебубля, — таким же оглушающим шепотом ответил Средний. — Дева по имени Уебубля. Родители так назвали.
— Долгожданное дитятко, видать, — поскреб шею Младший.
— Ты еще и издеваешься, сволочь?! — взвизгнула визитерша, на мгновение забыв позировать.
— Перебираю возможные варианты, — стараясь не заржать, со всей любезностью пояснила младшая голова. — Вы, люди, очень странные существа. Мне, как ксеноморфу, не понять.
— Ксено… кому? — зависла перенареченная Уебубля.
— Достанется же кому-то такое счастье, — поморщился Старший. У него была идиосинкразия к эльфам, феям и людям, вообразившим себя дивным народцем в полном составе.
— Ты глянь в глаза того счастья! — шкодливо захихикал Младший. — Определенно, в них никогда не говорили «нет».
Уебубля надула губки. Губки — ее тайное оружие, она это точно знала. Не знала, откуда она это знает, но точно. Сейчас эта ящерица проникнется чувством смертельной влюбленности и тогда…
— Как думаешь, она местная? — лениво спросила старшая голова, заглядывая одним глазом в полупустой мешок с печеньем. Там было еще много, на пару раундов «Отбери печеньку» хватит. Надо только выпроводить мисс Убойное Очарование — пусть уже валит побеждать кого-нибудь другого.
— Местная. — Средний ответил так, словно мокрая мечта кого-то, кого еще нужно найти, уже ушла. — Очередная попаданка, замуж хочет.
— Кто? — сунула нос в тот же мешок младшая голова. — Данка куда?
— В попу, — с неподражаемым выражением на морде прошипела средняя. — И еще кое-куда. Ты посмотри на нее, это ж ходячая реклама безопасного секса. Если вы не будете предохраняться, у вас родится Уебубля.
Незадачливая воительница держалась из последних сил. Не хватало еще пережить такой же позор, как в последнем сражении с темным властелином. Тот тоже троллил, пока Убибиэль не кинулась на него с кулаками, забыв о мече. Царапалась, кусалась и норовила лягнуть шпилькой. Тогда ее связали, сунули в рот кляп из ее же дизайнерской, вышитой затейливым узором перчатки — и поставили в угол за троном. Она рассчитывала, что хотя бы посадят на цепь и можно будет красиво льнуть к сапогам властелина, но нет. Властелин оказался ни капли не в Теме, ни одной наложницы в черном кожаном корсете на весь замок, одни скучные вояки в немодных доспехах и с неинтересными докладами.
Через три дня стояния в углу сомлевшую воительницу вынесли за ворота и небрежно бросили в канаву. Чего ей стоило восстановить гламурность облика! А вот самооценка, похоже, так и не восстановилась. Нужно было срочно победить хоть кого-нибудь. Желательно насмерть. Однако победа над драконом, кажется, была плохая идея. Убибиэль даже засомневалась, что чертова ящерица способна понять, сколь убийственно прекрасно то, что перед нею.
— И вот они ходят к нам и ходят, уебубли эти, ищут себе мужа, господина, повелителя, мастера, черта лысого… — журчал голос Среднего, отдаваясь от стен пещеры. — Слишком амбициозные, чтобы спокойно жить, и слишком глупые, чтобы в люди выбиться. Добирают тем, что лезут к нам, в неверленды. Здесь первым делом преображаются в красотуль, вторым — обзаводятся парадными мечами, боевого оружия от понтового не отличая…
Убибиэль с недоумением повертела в руках гигантский, тяжелый, плохо заточенный меч с богатой резной рукоятью — ни два, ни полтора, ни бастард, ни эспадон. И почему это он не боевое оружие? Очень даже боевое, смотрится внушительно, к костюму подходит. Дева-воительница поправила сползающее с голых сисек вышитое тюрлюрлю. Может, драконятина не рассмотрела главного достоинства Уебубли… Тьфу, Убибиэли!
Но чешуйчатый моральный урод даже не взглянул, увлекшись беседой с самим собой.
— А почему бы этой уебубле не захомутать кого-нибудь из наших? Если ей так нужен темный властелин, пусть берет любого короля, вон их сколько с язвой желудка и конфликтными соседями. Вполне себе темные властелины, если не присматриваться.
— Мелкий, ты не понимаешь. Она же заурядная, а настоящий темный властелин больше всего ненавидит заурядность. Отчего эти парни с ума-то съезжают? Им подавай доказательства, что они не как все, невиданные-неслыханные, злобный пиздец здешних мест. И чем дольше они себе это доказывают, тем лучше у них получается отравить себе любой деструктивный триумф.
— Ну средний, ты загнул! — уважительно присвистнул тот, кого назвали мелким. Мелкий из него, впрочем, был, как из самолета самокат. — Ну да, я понял… Аппетит приходит во время еды. Смотришь после разорения очередных соседей на себя в зеркало, а там ничем не примечательная харя, двенадцать на дюжину, вокруг твоих земель края непуганых идиотов и на любом проезжем тракте половина проходимцев о тебе не слышала.
— Вот-вот, — кивнула третья башка, вклиниваясь в разговор. — Им хочется быть первыми, хотя бы первыми с конца. А получается, что они как были золотой серединой, так ею и остались. Ну не со стороны добра, так со стороны зла. И все равно не первые и даже не вторые. Печалька.
— И что теперь? — настырничал мелкий. — Так и будут клин клином вышибать?
— Будут, — хмыкнул самый умный из этой троицы. — Будут, не понимая, что клин-то у них неправильный. Им не жертвы нужны, а враги-напарники.
— Это как?
— Ну, такие… — Умник покрутил в воздухе пальцами. — Напарник для чего нужен? Прикрывать тебе спину.
Остальные головы синхронно обернулись и уставились на драконью спину, покрытую трехслойной броней, шипастым гребнем и кожистыми крыльями с маленькими, аккуратными — не больше серпа — крючьями на сгибах суставов.
— Человеческую спину, тупицы! Это фигура речи, означает зону уязвимости. Качественный напарник умеет то, чего не умеешь ты. И если тебя достали, спасет от доставал. Даже если доставала у тебя в мозгу.
А в этом что-то есть, решила Убибиэль. Она и сама не заметила, что уже не пытается развернуться на камеру, фотогеничненько, а по-простому сидит на камушке, привалившись к мягкой от мха стене.
— Сисек-попок у темного властелина вдоволь, — наконец-то перешел к конкретике дракон. — Население всегда бабами откупается, печеньки — и те сложнее выпросить, а девок они и новых наделают, не проблема. Разве что набежит рыцарь-другой свою кралю спасать — так махалово только бонус. Пока не надоест, конечно. А как надоест и девок водить, и хахалям их бошки рубить — тут его темнейшество и затоскует…
— Внезапно, — голос третьей головы сочился ядом.
— Для человека всё, что он чувствует, внезапно, — отмахнулся умник. — И вот он, весь такой заскучавший, начинает искать…
— На свое темнейшество приключений! — восторженно пискнул мелкий. То есть он, конечно, рыкнул, но по сравнению с тембром старшего, инфразвуковым, похожим на дальний камнепад, это был все-таки писк.
— Как бы да… — поморщилась умная голова, не столь циничная, как ее старшая соседка. — Но приключения всего лишь прикрывают истинную цель. А истинная цель — хороший, качественный псих-напарник.
— Вау! — сверкнула глазами третья башка. И неожиданно подмигнула Убибиэли: ты внимательно слушаешь, девочка? не слишком сложно для тебя?
Дева-воительница обиженно насупилась, но уши навострила.
— Что «вау», что «вау»? — ухмыльнулся умник. — Думаешь, легко придумывать жуткие черные дела, если ты рос в обычной семье и сам до мозга костей обычный? Что ни придумай, всё уже нажутили до нас. Собственные замыслы ничтожны. Еще ничтожней повторять за тем, кто пейзан до тебя застращал, аж детей его именем пугают. Темному властелину требуется поле боя — а где его взять, достойное? Вот каждое темнейшество и обречено бегать по кругу: красть малахольных детишек соседних правителей, держать в подвалах на своих хлебах, разводить полчища крыс, гноить солому возами, чтоб все было стильненько, вызывать демонов, которым лишь бы жрать, содержать наемников, которые жрут больше демонов, приносить жертвы мне, а как я пожрать люблю, знаю не только я…
— И конечно же, среди этого бедлама только психов нашему понтярщику и не хватает, — съязвил старший.
— Конечно! — убежденно кивнула самая умная голова. — Представь себе эту прелесть, у которой с рождения дурная кровь и черные мысли с детства. Она выросла в семье, а может, и в мире, больном на всю голову. Где «человеческий закон слезами слабых сыт», как писал один не помню кто, но великий. У прелести нет ни одного не извращенного понятия. Прелесть старается мимикрировать под нормального человека и постоянно прокалывается. Если найдется кто-то, кому такая прелесть нужна, она этому кому-то послужит верой и правдой. И в ответ получит глубочайшую признательность, полтемного властелинства и печеньки.
— Ну да, — философски подытожила третья башка, — если что-то и дает ощущение полноты жизни, так это чувство, что жизнь у тебя могут отнять в любой момент. А с таким напарничком оно тебя никогда не покинет…
— Вот! — поднял палец с полуметровым когтем дракон. — Лекс фати, лекс этерна☟, дети мои!
