Фрекен Бок, как известно, мечтала попасть в телевизор. Но исполнить ее мечту не смог даже Карлсон, в меру упитанный мужчина в полном расцвете сил, да к тому же еще и талантливый… Ведь «на телевидении этого добра хватает без вас!» Вот почему не только Фрекен Бок с Карлсоном до сих пор находится в недоумении — чего вообще хочет от человека телевидение? Стоит ли с риском для самоуважения лезть в эту маленькую коробочку? Что ждет любого из нас там, в телевизоре, в Зазеркалье?
Вот как это происходило лично со мной.
Мне позвонили недели за две съемки. В трубке звучал женский голос, тараторивший точно так же, как я сама когда-то тараторила, уговаривая знаменитость дать интервью: «Пожалуйста, это будет потрясающе интересно, а чем вы сейчас занимаетесь, мы хотели бы рассказать о вас, о ваших планах и намерениях, ваше мнение так интересно, так оригинально…»
Я журналист со стажем, знаю, зачем это надо – уболтать, оглушить, преодолеть сопротивление добычи — и делай с ней, бедняжечкой, что хошь. Я, впрочем, и не сопротивлялась – расслабилась и внимала комплиментам. Впрочем, потом выяснилось: нужна-то им была, собственно, не я, а моя мама. Потому как мама, поднапрягши и себя, и меня, и соавторшу мою многострадальную, о прошлом годе разрешилась книжкой с убойным названием — «155 способов выйти замуж». Темой передачи было именно замужество — вот мама и сгодилась в качестве гостьи, эксперта и куклы на чайнике. Сиди и моргай, произнося по фразе каждые четверть часа. Ну, а я, дочь своей мамы, им была интересна тем, что ни разу не побывала замужем. К тому времени мы с соавторшей уже написали пару книг на тему свободы выбора. Все, решила телередакция, мы их распалим, они подерутся в эфире! Уй, что будет! Нагиев отдыхает!
Ах ты па-акость! — думала я, слушая «бабье лепетанье, трели соловья», которыми меня усыпляла редакторша. Ну, держись, я тебе сделаю праздничный салют! Я вам попиарю на тему законного брака!
Честно говоря, никуда бы не пошла, если б не это внезапное чувство мстительности. Погода осенне-омерзительная, вид в зеркале устрашающий, депрессия гложет. Ну куда я в таком состоянии? Но мысль о пиаре – наркотик для современного человека. Пиарят все и вся – а ты чем хуже? Пойду и прямо в камеру расскажу про наши с Боевой Мышью книжки. А мама, естественно, расскажет про свою. Глядишь, продажи взлетят. Не, бум сниматься. Бум-бум-бум.
Для начала пришлось, потакая низменным инстинктам меня, переть через весь город под снегом и дождем. И вот оно, улица Королева, 12. Первое чувство, которое испытывает человек, вошедший в стеклянную клетку Останкино – это разочарование. И раздражение. Сразу возникает ощущение: все, попал! На конвейер. Причем в качестве никому не интересного продукта, который будут равнодушно мять, вертеть и перекладывать. В фойе уже стояло полторы сотни девчонок и мальчишек с голодным выражением на лицах, и все издерганные, словно абитуриенты – куда как неприятное впечатление. Это «народ в зале». Они приходят с надеждой оказаться в кадре хоть на несколько секунд и часами дежурят здесь, нервничая и прихорашиваясь. Атмосфера сгущалась, как торфяной смог. Каждая минута пребывания в толпе статистов убеждала нас, приглашенных, что мы тоже, собственно, не такие уж персоны грата. Не успела я закомплексовать, запаниковать и попроситься домой, как нас вытащили из толпы и повели внутрь здания. Темным коридором мы прошли «налево, направо, потом опять направо».
В крошечном закутке царила жуть последних приготовлений. Негде было присесть, некуда повесить вещи, вокруг теснились и гомонили какие-то горянки в ожерельях и паранджах (слава Богу, это были не террористки, прячущие взрывчатку под синтетическими рюхами, а всего-навсего дагестанская невеста в свадебном платье и ее подружки). Через час бессмысленного слоняния из угла в угол нас отправили в павильон. Процесс рассаживания по местам развеял последние надежды на индивидуальность подхода к нам, таким умницам-красавицам. «Садитесь, садитесь, куда угодно, садитесь, я вам говорю, молодые люди, садитесь, не стойте, или выведем из зала!» – верещала ассистентка, симпатичная такая девушка. Между прочим, чемпионка России по карате, как нам сообщили с интонационным нажимом в слове «карате». Мы лишь удивлялись: отчего она не продемонстрирует боевую мощь в действии? Вопли на статистов не действовали. Народ пер стадом, в котором лиц не различишь. Отойдет человек в сторонку – видишь отпадно красивую девицу или мускулистого мачо, потом глядь, снова слился с массами и исчез.
Вот умора: люди стараются попасть на ток-шоу, чтобы пообщаться со всем миром через голубой экран. Высказать свое наболевшее. Дать понять, что ты есть, ты живой, ты особенный. А телевидение обтесывает по ранжиру даже оригиналов-экстремистов.
Сначала тебя, неординарного, запихнут в дальний угол, откуда и сцены-то не видать. Потом часа два надо будет хлопать, свистеть, орать, дудеть и всячески выражать восхищение и возмущение. Да, именно так, заранее, ДО выступления гостей снимаются аплодисменты и выкрики из зала. Монтажер потом вставит это половодье чувств куда надо. Не думайте, что на экране все спонтанно – отреагировала публика бурей восторгов, бурю в эфир и дадут. Конвейерное производство не интересуется ни индивидуальной, ни натуральной реакцией, ему нужен качественный массовый продукт, соответствующий концепции передачи.
Нескончаемый шум аплодисментов перемежался воплями горластой каратистки: «Плохо! Вяло! Мало!» – и потихоньку в мозгу росла и укреплялась тоскливая уверенность: это никогда не кончится. Здесь конец света. Чистилище для особо амбициозных грешников – вечно и бессмысленно аплодировать в пустоту. Шоу маст гоу о-о-он, ныне и присно, во веки веков. Аминь. Но, слава Богу, съемка – не Страшный суд, наконец-то отсвистели и отхлопали. Началась беседа с гостями. Стало еще смешнее: Дрюня Малахов явно не представлял, об чем ему с гостюшками дорогими гуторить.
Надо сознаться, ни он сам, ни редакторы не озаботились поговорить с визитером заранее, биографию там узнать, про личные достижения расспросить. Для бонтонности на карточки записать — кто тут писатель, кто космонавт, кто олигарх в розыске… Ну не Дрюня, понятно, записывать будет. Он, наверное, ни писать, ни читать не умеет, ему инфу в виде комиксов сливают. Но уж хоть редактор мог бы постараться… Нас с мамой почему-то представили как приехавших из Петербурга. Удивительно, что не из Амстердама. Мама вообще-то росла в городе Советске, который до революции носил пышно-провинциальное имя Тильзит. А я посещала Петербург (тогда еще Ленинград) лишь в далеком детстве. Но издательство, в котором вышла мамина брачная сага, называлось «Питер». Так что мы оказались родом из издательства.
Главное, чем поражает телевидение обычного человека – это не равнодушие телемонстра к словам, делам, чувствам и внешним данным героя программы. Оглушающий эффект производит прием дружественной подставы.
Ведущий смотрит просящими глазами и дает понять: авторам передачи «Большая помойка» до зарезу требуется сделать из тебя дурака – им тут, вишь ли, для полной радуги типажей не хватает отморозка. Или неудачника. Или конформиста. Или еще какого-нибудь «лишнего человека». Ну пожалуйста, ну что тебе, трудно? Трудно изгадить свою репутацию, разрушить свой имидж, немножко опозориться? Мы ведь тебя по телеку покажем – а ты подставься под сценарий, побудь квочкой. Или шлюхой. Или стервой. Или жлобом.
Может, на ком-то срабатывает. Народ у нас покладистый, о репутации не особо печется. Но они не знали мою маму, ныне покойную. Хотя я и предупреждала редакторшу: у мамули плохой характер, зато хорошая выдержка. Я сама ей эту выдержку тренировала. Тридцать с лишним лет. Мама в упор не хотела казаться любвеобильной идиоткой, каковой образ ей упорно навязывали. Голосом, температура которого постепенно достигла минус 60 градусов, она отметала подозрения в том, что крутила романы с 155 мужиками, а свое творчество построила на интимных воспоминаниях. Тогда ей перестали задавать игриво-провокационные вопросы и переключились на меня с соавторшей. «Попросим гостей на сцену!» И мы отправились на эту Голгофу эксгибиционизма.
В общем, я оказалась права. Родственниц здесь принято стравливать.
Ваша маман столько раз побывала замужем, считает эту судьбу обыкновенным женским счастьем, а вы что же? Вы всех, кто выходит замуж, записываете в дуры никчемные? Признайтесь, вам ведь несимпатичны замужние дамы? Ага. А еще слоны, которые бывают неверны. Малахов (тогда еще он ходил с начесанной взрывчиком шевелюркой), кивая разноцветным одуванчиком головы, ждал ответа, кротко улыбаясь. «Я?! Я совершенно согласна с мамочкой!» – гаркнула я во всю силу легких. — «Если женщина хочет замуж – пусть выходит! Все должны делать, что хотят, – и женщина, и мужчина, и ребенок, и собака!» Мятое бабье личико Малахова вытянулось. На нем читалось: «Изворотливая…» Шустро скомкав допрос, нас запихнули обратно в зал, и мы вздохнули с облегчением.
Впрочем, потом была еще одна попытка подставы: когда тетенька из брачного агентства рассказывала о своей успешной трудовой деятельности, Дрюня бодро предложил свахе заняться моей судьбой, осчастливить, так сказать, вековуху. Пришлось подозвать поганца и объяснить по второму разу, что законный брак для некоторых особ женского пола не является единственным идеалом светлого будущего, тем более, что выходить замуж через брачную контору, когда у тебя мама просто самостийный эксперт по этому делу, нерентабельно. Малахольнов, то есть Малахов взглянул на меня с выражением «Ну ты и!» – и слинял расспрашивать остальных. Похоже, он и их сумел достать.
За пять часов съемки я поняла главное: телеведущего и всю редакцию программы НИЧЬЯ личность не интересует – будь ты звезда эстрады или кино (а в студии таковые имелись), малоизвестный умник или просто Барби в модном прикиде. Бесполезно надеяться, что социальное положение прибавит тебе прав на ТВ-шоу. И к тебе начнут относиться как к человеку.
Ни-фи-га!
Резюме программы придумано заранее – и даже Апокалипсис его не изменит. Чтобы некое общее мнение аудитории совпало с хуйней, рожденной в редакции редакционными же утробами (вряд ли тут применимо слово «мозги»), реплики гостей перетасуют, словно крапленую колоду, добавят тузов и козырей, ибо выигрыш прежде всего. Ни одно умное слово не проскочит. Срежут влет – если не в ходе малахольного конферанса, то при монтаже уж точно.
Пардон, сказала я себе, нечего было строить иллюзии! «Я вам не тетка, которая дверь мужчине с «Тайдом» открыла! Я себя обдурить не позволю – и т.п.» – это, знаете ли, последние трепыхания добычи в крепких силках. Средства массовой информации получат с тебя то, что им нужно, а остальное пойдет в корзину. Если ты пришел сюда, значит, ты спекся. И никому, как отработанная порода, больше не нужен.
