В ту ночь подушка Тани была мокра от слез. Много лет спустя племянник Берс, сын Льва Николаевича Илья писал: «Взаимные чувства дяди Сережи и тети Тани никогда не умерли… Им удалось, может быть, заглушить пламя пожара, но загасить последние его искры они были не в силах». То же мнение возникло и у Кузьминского, после того, как он с разрешения своей невесты прочел ее дневники. Страсть, ощутимая в каждой строке, вызвала у него ревнивые упреки. Татьяна ответила ему: «Я никому не позволю властвовать над моей душой и сердцем!»
Впереди у Татьяны Андреевны Кузьминской была долгая жизнь, непростые отношения с мужем, так никогда и не угасшие до конца чувства к Сергею Николаевичу. Но у этой хрупкой женщины была недюжинная и сильная натура.
Лев Николаевич в романе изобразил в замужней Наташе свой идеал матери семейства, «бросившей сразу все свои очарования». Хотя Татьяна была другой: не бросала своих «очарований», не превращалась в красивую самку, не показывала гостям испачканных младенцем пеленок и по-прежнему много внимания уделяла «деликатности речей» и туалету. Словом, в жизни не случилось преображения темпераментной и умной женщины в племенную кобылу. Зато в романе девица Ростова в даму Безухову превратилась так, как этого хотелось автору.
Татьяна Кузьминская, к счастью, не слилась с образом Наташи Ростовой. Она осталась одной из немногих женщин, которым Лев Толстой позволял спорить с собой и отстаивать собственную точку зрения. Отметим, что Софья Андреевна Толстая к этой категории не принадлежала. Независимая и яркая, Татьяна Берс-Кузьминская жила собственной жизнью. Долгие годы она отстаивала свое «я» от забот любящей, но деспотической родни – тяжкая ноша для совсем юной девушки. Она не совпадала со своим литературным воплощением – романтической и недалекой Наташей Ростовой. Однако Лев Толстой своей волей совместил образ и прототип, подменив одно другим, как это нередко бывает в искусстве.
