К скворцам я отношусь хорошо, не то что, например, римляне. Через итальянские города и села время от времени пролетают миллионные стаи этих птиц. В небе вьется живая сеть, словно косяк мелких черных рыбешек в синеве проплывает. Перед перелетом скворцы сбиваются в стаи (не всегда огромные, но всегда довольно большие — тысячи и тысячи особей) и устраивают в небе целое шоу, образуя разные фигуры, то сжимая, то растягивая облако, состоящее из птичьих тел. Такое явление называют «мурмурация» (англ. murmuration) — танец скворцов.
Ученые не могут обьяснить, зачем птицы этого вида совершают свой танец, и даже не могут объяснить, каким образом они это делают. Во время мурмурации скорость полета может достигать 40 км/час. При этом все «танцевальные па» совершаются птицами в сотые доли секунды, однако скворцам удается избегать столкновения как друг с другом, так и с хищными птицами, которые слетаются поохотиться на стаю.
Мурмурация скворцов происходит и над Римом, что Великому городу совершенно не нравится. Никакие рыбешки не в состоянии причинить такой ущерб, как миллион милых (поодиночке) птичек, которые, как известно, не имеют привычки ничего держать в себе. Скворцы своим пометом, разъедающим всё, точно кислота, портят памятники архитектуры и скульптуры (на которые итальянцам, привычным к древностям, наплевать). Но главное — они мешают вести бизнес! И могут нагадить тысячам богатых дураков, обалдевших от достопримечательностей, прямо в их «уличный кофе». Конечно, вкус римского кофе «per un turista», сваренного из горчайшей робусты, это нисколько не испортит, но unо turisto об этом не знает. И глядишь, больше не придет в кафе очередного папы Карло, устроенное так, что большинство посетителей сидит на улице без всяких там зонтиков, а в помещении, больше похожем на чулан для швабр и ведер, помещается лишь бариста да больной агорафобией Гарри Поттер.
Лично мне сего природного явления над Римом наблюдать не довелось (хвала Мадонне), за что я искренне природе благодарна. Мне хватило не умирающих даже зимой комаров Тибра и не умолкающих даже ночью чаек Венеции. Что те, что другие поразили мое не чуждое естественных наук сознание в самый центр любопытства. Во-первых, как насекомые могут не просто жить, а жить на открытом воздухе в феврале месяце? Во-вторых, когда эти чайки спят, если их вопли можно услышать и в полночь — чайка же дневная птица? Вот и говори после этого, что животное царство не в силах приспособиться к царству людей и ужасно от этого страдает. Синантропные комары и чайки распрекрасно берут от нас всё, что им надо. «И брать от людей из дола хлеб, вино и котлеты».
Перелетные скворцы водятся и в Москве. Мой дом стоит на линии навигации скворцов. И поэтому в конце лета я вижу, как они, раздобревшие на столичных харчах, сбиваются в стаи, намереваясь лететь в теплые края, а весной — как они прилетают из теплых краев, худые и ободранные, вечные блудные дети для своей исторической родины.
Сейчас аккурат время для «слёта на проводах». Возле моих окон очень удобное место: много проводов, крыш, антенн… Скворцам нравится. Они слетаются стаями особей по пятьдесят-сто и сидят по четверть часа, не то греются на солнышке, не то отдыхают перед перелетом через три речных поймы.
Обитатели двора — вороны и весьма многочисленные голуби (с конца прошлого, а может и с конца позапрошлого века в ста метрах от моего дома стояла одна из последних московских голубятен, так что стаи одичавших птиц еще прилетают в наш двор по старой памяти; а у голубей память есть, доказано наукой) — заполошно мечутся в небе над проводами, не понимая: что происходит, вообще? Кто все эти… птицы? В кои-то веки вороны не гоняют голубей, а голуби не провоцируют нападение ворон своими толстыми задницами. Все в едином порыве встают на крыло и выражают свой протест скворцам.
Но тем пофигу бурные протесты местных обитателей. Скворцы душой уже не здесь, а, похоже, в солнечной Италии. Они чистят перышки, выясняют отношения, приглядываются к самочкам (уже не более чем по привычке, потому что ни одна уважающая себя девушка не станет заводить отношения, гнездо и птенцов на зиму глядя). Упитанные, нахальные, с изумрудно-пестрыми грудками, они красуются на проводах и, по-моему, видят, что я фотографирую их из окна. Многие немедля начинают чиститься и принимать позы покрасивше. А некоторые буквально расталкивают соседей, чтобы попасть в кадр. Тщеславные птицы. Да и когда фотосессию проводить, как не сейчас? Не по весне же.
Не раз я видела, как скворцы прилетали стаями на любимые пернатым народом Воробьевы горы, в скверы и парки, где всегда найдется съедобная фигня, посаженная, выведенная и выброшенная человеком. Скворцы, полагаю, обожают нашу мэрию, засевающую газоны вкусными семенами и завозящую тоннами чернозем с вкусными червяками аккурат в месяцы миграции перелетных птиц. Подкрепиться дарами мэрии никогда не помешает, ни на пути в теплые края, ни на пути оттуда!
Когда-то мне довелось видеть еще более массовый перелет скворцов — да не высоко в небе, а буквально над своей головой. Мы с Боевой Мышью сидели в парке у Главного здания МГУ и бездумно, скорее по привычке любовались на закат. Закат был осенний, хмурый, невзрачный. Словом, на обои для рабочего стола не годился. И вдруг в небо словно ударил черный кулак. Сотни птиц летели на закат, взбаламучивая крыльями воздух. Их небольшие тела пролетали насквозь кроны каштанов, растущих возле ГЗ там и сям, и было непонятно, отчего птицы не летят поверху — ведь это, наверное, проще? Тем более, что на открытом месте, там, где парк заканчивается, скворцы взмывали в небо той самой сетью, правда, никакого танца не устраивали, а просто целенаправленно, упорно перли куда-то на юго-запад. Наверное, Африка (или Индия) находится где-то в направлении Битцевского парка. Если бы я знала, куда мигрируют московские скворцы…
Постепенно птичьи свары по моим окном затихают, все участники забега, то есть перелета выстраиваются по ранжиру, равняясь клювами на юг. Что там впереди? Многострадальный Рим, теплая Европа, а за нею Африка — Тунис, Алжир. Вперед, братцы! — и стая срывается с проводов. Через несколько минут двор пуст, провода и крыши чисты (относительно, конечно) — словно никого и не было. И только оседлые синантропы — звери и люди, предчувствуя зиму, провожают отдельных птиц, не успевших присоединиться к основной стае, неодобрительно-завистливыми взглядами: ишь, летают туда-сюда дважды в год, вертехвосты! никакой в вас основательности!
