Возникновение самостоятельной личности у трехлетнего малыша — серьезное испытание для родительской любви и терпения. Хотя бы потому, что предполагает не только перестройку вселенной ребенка, но и перестройку вселенной родителя.
До сих пор ребенок воспринимался как существо, полностью зависимое от старших, хрупкое и беспомощное. Поэтому и требования, предъявляемые к младенцу, поначалу невелики и касаются по большей части здоровья ребенка, а не интеллектуального развития. Аппетит есть – хорошо! Стул нормальный – отлично! Не болеет – чудо, просто чудо! Чего ж еще хотеть? К такой непритязательности привыкаешь. Кажется, что жизнь среди нехитрых родительских радостей продлится еще долго-долго. А она: раз – и заканчивается. Где-то на рубеже двух с половиной лет. Потому что вчерашний младенец неожиданно меняется.
Пока он рос и учился говорить, проявлял свои привязанности, демонстрировал активность, родители как-то поверили в то, что общение складывается на добровольных и позитивных началах. И, соответственно, говоря языком дипломатических протоколов, неизбежно приведет к положительным результатам. И вдруг – словно подменили. За завтраком оттолкнул кашу и, словно домовой Кузя из мультфильма, заявил: «Блинов хочу! Со смятаной!» Потом на предложение погулять, ранее встречавшееся ликованием, выдал асимметричный ответ, на попытку критики – еще более асимметричный ответ. Попросили убрать игрушки – не сходя с места, изобразил летаргический сон.
В трехлетнем возрасте, который психологи называют «концом раннего детства», а также «кризисом трех лет», возникает феномен «Я сам». Ребенок начинает отделять свои действия от предметов действия и одновременно начинает сравнивать свое поведение с поведением взрослого.
Проще говоря, сознание ребенка уже не занимают полностью образы посторонних объектов – игрушек, зверушек, других детишек, а также тетенек и дяденек. Освобождается некоторая территория, на которой ребенок начинает строить образ себя. Это фундамент личности – структуры, отдельной от внешнего мира, но в то же время контактирующей с окружением. Ребенок ищет свой собственный способ общения с действительностью.
С одной стороны, он, безусловно, хочет, чтобы выбранный им способ контактирования с окружающими приносил бы свои позитивные плоды: похвалы, игрушки, всякие вкусности, доброе отношение, приятные ощущения и т.п. С другой стороны, на получение разных «призов» не должно уходить слишком много сил и времени. Принцип нехитрый (вроде бы), но, как это часто бывает с нехитрыми принципами, его воплощение в жизнь – задача ужасно трудная. Ребенок смотрит вокруг, выбирая внешний образец удобного поведения, и заглядывает в себя – не сыщется ли подходящее решение проблемы в сфере личного опыта?
Из психологических приемов, позаимствованных извне, а также придуманных самостоятельно, складывается система поведения, а со временем — и вся индивидуальность.
По мере строительства своего неповторимого «Я» ребенок начинает понимать: он – особенный. Он такой один. И люди, которые его окружают – они другие, не такие, как он. И все они разные. Словом, двух-трехлетняя личность перестает воспринимать мир как однородную среду – комфортную или отвратительную, но однородную. И если в докризисную эпоху малыш реагирует громким плачем на ухудшение абстрактно-однородной среды, то теперь его реакции меняются…
Разумеется, ведь теперь у его проблем (холодно, скучно, есть хочется, лень убирать игрушки и проч.) появляются причины. Формирующаяся личность учится… обвинять что-то (или кого-то) в своих неприятностях. И он все чаще сердится на родных или на других детей, его уже нельзя успокоить предложением, сделать «А-та-та», например, столу, об угол которого он ушибся. В состоянии кризиса трехлетнего возраста он скорее нагрубит дедушке, сидящему за этим столом, чем примется лупить по столешнице с криком «Вот тебе! Вот тебе!» — таков эффект взросления. Противостояние между ребенком и его «обвиняемыми» служит строительным материалом для роста детской индивидуальности.
Как только трехлетний малыш сможет увидеть себя в другом человеке, он научится отделять себя от других – и только тогда в нем возникнет самостоятельная личность.
Конечно, этот процесс не всегда проходит одинаково. Люди слишком разные, чтобы составлять точный прогноз развития событий «на все случаи жизни». И придется довольствоваться приблизительным прогнозом.
Те дети, чья личность не содержит большого объема агрессии или находится под сильным давлением, как правило, демонстрируют меньше кризисных проявлений. Вот-вот-вот, мы уже слышим мысли уважаемого читателя. «Значит, если выбрать жесткие методы воспитания и надавить, как следует, мой ребенок в процессе строительства этой самой индивидуальности не будет безобразничать так, словно он сошел с ума!» или «Если мой ребенок ведет себя прилично, выходит, у него просто-напросто нет характера – то есть с возрастом им начнут помыкать все, кому не лень!» Извините, но оба эти варианта не просто ошибочны — они опасны. Для вашей семьи, для ваших взаимоотношений с ребенком.
Ситуация гораздо сложнее, чем простое деление надвое: да-нет, можно-нельзя, черное-белое. Сами знаете: усиленное давление может не столько дисциплинировать, сколько ожесточить душу ребенка. А спокойные, добродушные люди, предпочитающие не ссориться по мелочам, в проблемных ситуациях порой оказываются очень стойкими. Человеческое поведение и восприятие, созданное как внешней средой, так и внутренними качествами, не могут вместить никакие схемы.
Представьте себе, что перед вами формула с множеством переменных. Характеры людей, окружающих ребенка, и его собственный нрав – все это величины переменные. Образцы для подражания, которые он выберет сам, тоже неодинаковы. Социальная среда (которая, кстати, действует везде, в том числе и в семье, и в детском саду) предлагает малышу самые разные идеалы, которые он также волен принять или отвергнуть. Сами видите, сколько условий влияет на результат. Поэтому не будем решать навскидку, каким он будет, если вы поведете себя как ужасно строгий или, наоборот, глубоко снисходительный родитель.
Конечно, родителей, чей ребенок бурно переживает свой первый кризис, удручают неприятные высказывания и хулиганские выходки любимого чада. И они завидуют тем, чей ребенок мало изменился и в трехлетнем возрасте все такой же белый-пушистый. А родители «ангелочка», в свою очередь, беспокоятся, как бы белизна и пушистость с годами не вылилась в бесхребетность. И ни те, ни другие не в курсе, откуда берутся психологические реакции, которые приходится наблюдать у малыша двух-трех лет и которые так и хочется назвать нездоровыми.
В некотором смысле эта характеристика верна: рождение нового человека – как биологическое, так и психологическое – процесс непростой и болезненный. Психика ребенка переживает полный распад прежней обстановки: условия, пригодные для младенца, уже не годятся для того, кто учится делать самостоятельный выбор. Сейчас ребенок понимает: если хочешь получить свой маленький, но оттого не менее важный приз (конфету, игрушку, внимание родителя и т.п.), ты должен не просто завыть белугой, а выбрать наилучший способ добиться своего. Для кого-то этот способ так и останется старым добрым приемом из раннего детства, исчерпывающе описанным детским писателем Григорием Остером: «Станьте прямо, пятки вместе, руки в стороны расставьте, открывайте рот пошире и кричите букву «А»!» А кто-то предпочтет более сложный путь, если родитель на букву «А» не откликается. В любом случае, отработка психологических приемов будет проходить на ближайшем окружении. То есть на членах семьи и воспитателях детсада.
Все потому, что человеческое сознание – в том числе и сознание маленького ребенка — не может существовать в социальном вакууме. А также пользоваться устаревшим образом реальности. Человек хочет понимать окружающий мир и хочет с ним управляться, а потому вынужден время от времени перестраивать свои представления о действительности. Вот почему, как только устаревает образ крошечной вселенной, сформированный ощущениями младенца, ребенок двух-трех лет начинает перестройку представлений о мире и, в первую очередь, о себе самом. Перестройка сопровождается немалыми потрясениями и даже, в некотором смысле, психологическими катастрофами.
Вот почему в возрасте приблизительно от двух с половиной до трех с половиной лет у большинства детей наблюдается так называемый кризис трех лет. Само по себе обретение независимости и умения делать выбор – повод отнюдь не для мирных переговоров с действительностью. Перечисленные способности проявляются и шлифуются в ходе самой настоящей войны между личностью и внешним миром. И все-таки, зачем эта война? Разве нельзя обойтись без нее?
В принципе можно. Мы уже упоминали, что некоторые дети идут путем мирного урегулирования своих отношений с окружающими людьми. Но прочие предпочитают конфликт. Ведь у ребенка так мало возможностей заявить о себе! К тому же он с трудом представляет, что именно собирается заявлять. Его энергия выплескивается в форме абсурдного противоречия. Кому и чему? Да всему. Когда окружающие говорят «черное», он твердит «белое». Предлагают почитать сказку – намертво прилипает к телику. Одевают – брыкается. Кормят – отталкивает тарелку. Родители в недоумении: ему что, разонравились каша, прогулки, чтение вслух? Да нет. Просто ребенок дает понять: это мое мнение, вы обязаны с ним считаться. Я вам не кукла, с которой можно проделывать все, что в голову взбредет, не спрашивая разрешения!
Но родителям эта заявка часто кажется преждевременной и чересчур категоричной. Почему-то первые шаги к самостоятельности воспринимаются как узурпация власти, своего рода домашний переворот со смещением законного правителя и воцарением на троне сомнительной особы вроде корсиканского выскочки. А все эти пожелания трехлетних Наполеонов – самые обыкновенные дурацкие капризы! Уж родители-то знают, что их малолетнему узурпатору требуется – и в плане телесной, и в плане духовной пищи! Действительно, капризы имеют место быть. В том числе и дурацкие. Ведь ребенок не собирается менять свой рацион, режим и обычные развлечения на какую-нибудь дорогостоящую экзотику. Ему не требуется новый образ жизни. У него другая задача: ему просто нужен новый образ себя.
Все дети в возрасте от двух с половиной до трех с половиной лет заняты тем, что создают и внедряют в реальность этот новый образ себя.
Причем каждый ребенок выбирает свой собственный неповторимый способ и создания, и внедрения. Поэтому стиль поведения в фазе кризиса — фактор субъективный: даже поведение одного и того же малыша в течение всего времени кризиса может существенно меняться.
