Большинство людей с гордостью заявляет: мы на внешность внимания не обращаем, нам суть человека важнее. Ну, не знаю, не знаю. Даже у искусства есть набор физиогномических знаков-штампов, не имеющих ничего общего с реальностью: скошенный подбородок — безволие, низкий лоб — тупость, длинные пальцы — изысканность, мелкие зубы — жадность, острые уши — эльфы в роду животное начало. Ничего, повторяю, общего с действительностью. Да и Ломброзо недалеко ушел.
И все-таки ощущение, вызванное обликом собеседника, может оказаться вернее логических выводов о его уме и характере. Если не зависать на вопросе красоты-некрасоты объекта, а коснуться такого еще менее понятного вопроса, как обаятельность… Или необаятельность. Которая не что иное, как предупреждающий знак интуиции: не влезай в общение, не убьет, так обслюнявит.
Даже в вирте бывает — еще не читая коммента, неполиткорректно думаешь: у, противная рожа! Интересно, это сам юзер или созвучный ему персонаж? Впрочем, какая разница, если мне противно то, что ему нравится, зачем ему тут околачиваться? Запад есть Запад, Восток есть Восток и вместе им не сойтись. Киплинг. И через секунду, читая коммент, обнаруживаешь: оно не только на рожу противное. Что-то мерзкое в реплике непременно присутствует, будто плевок в кофе: вкус не сильно меняется, но если знать, что он там — пить невозможно.
Вот и с человеко бывает так, что прямо отшибает от фотографии. И не из-за некрасивости, к некрасивости я отношусь сочувственно или равнодушно. Скорее из-за… омерзительности. Есть лица, производящие омерзительное впечатление — и что удивительней всего, обладатели таких лиц нередко доводят себя до подобного состояния собственноручно. Как если бы в определенный момент они поняли: красавчиком мне не стать — буду фриком! Троллем! Чудищем лесным! Всех перепугаю и воцарюсь в подвластной мне вселенной, трепещущей от страха! Под ободком унитаза, что ли?
Напугать целый мир — или хотя бы несколько сотен человек из своего окружения — задача не для тролля, что бы современная молодь под этим словом ни понимала. И она, эта задача, вполне сравнима с задачей противоположного плана — очаровать целый мир, покорить и положить к своим ногам.
Я большой ценитель и поклонник красоты, мужской и женской. И не будучи хэдхантером от модельного бизнеса, уловляющим красавчиков и красавиц, красоту все-таки оцениваю скорее утилитарно, нежели эмоционально. Едва увижу красивое лицо — сразу думаю, как оно будет смотреться на камеру, как его можно использовать в художественном образе, какое впечатление произвел бы этот персонаж на публику, etc. Для меня красота есть материал, с которым можно и нужно работать, а вот присвоить — нельзя. Я точно Снусмумрик, который не пытается унести в чемодане все понравившиеся ему виды и вещи, но считает, что они становятся его — после того, как он их хорошенько рассмотрел.
Вроде бы омерзительность должна пользоваться таким же вниманием с моей стороны: гнусные личности столь же необходимы в искусстве, да и запоминаются лучше положительных персонажей. Создавший Тартюфа может больше ничего не создавать — все равно какого-нибудь верного-преданного-влюбленного Клеанта публика вряд ли запомнит, зато Тартюфа не просто запомнит, но и сделает именем нарицательным.
Иной раз создается ощущение, будто личности глубоко необаятельные подсовывают мне себя в надежде пресуществиться в персонаж. В нового Иудушку Головлева или в нового Егорушку Глумова. В новую Коробочку или в новую госпожу Мерчуткину. Ребятки, хочется сказать им, ребятишечки. Оставьте свои потуги. Всё, что вы делаете — мелко и глупо, ни на Гоголя, ни на Салтыкова-Щедрина, ни на Достоевского вам не натянуться вовек. И я не настолько мелочна, чтобы использовать ваши неприятные физиономии в качестве задела для художественного образа. Не мой калибр.
Размер имеет значение, что бы вы там себе ни намечтали. Я в своей жизни встречала немыслимых, чудовищных мерзавцев. Как говаривал один из них, убивший трех человек, отсидевший десятку и вышедший по амнистии: «Каюсь, был неправ», — и лицо его светилось мальчишеской улыбкой, полной профессионального обаяния. Глядя в это лицо, ты понимал: при случае парень убьет снова, потому что не имеет представления, как жить иначе. Но его обаяние, натренированное выживанием на зоне, от этого не тускнело ни на йоту.
Таковы все истинные мерзавцы — они умеют вызывать приязнь к себе, по крайней мере у объекта, на которого нацелены, точно оптическая винтовка. Это люди-оружие, самой природой созданные вызывать проблемы.
